Мои заклинания удачи сработали! Блинов помог Кате устроиться в детский сад «Путника», Липскер вернул бывшей домработнице долг и возместил моральный ущерб. А еще я узнала от Леры, что один наш жилец — владелец солидной туристической компании собирается устроить специализированный супер-круиз с льготными путевками для жильцов дома!
Только это в будет сентябре. А в июне… Поразъехались наши жильцы, кто в загородные дома, кто в экзотические края. Когда провожаешь все больше и больше чемоданов, отправляющихся в путешествия по неведом мне аэропортам, отелям, городам, дорогам, и вновь возвращаешься в офис, то очаровательная комната кажется чуть ли не тюремной камерой. Аспарагус — жалким эрзацем тропических буйств, а каменная глыба «Путника» — непосредственно взгроможденной на твои плечи… Я завариваю себе бодрящий английский чай, подпираю щеку рукой и устремляю взгляд на фото японского календаря. С исключительным мастерством на прозрачной пленке запечатлено горное зеркальное озеро в осоке и камышах. Не знаю, о чем медитируют японцы, созерцая природу — верно, постигают какие-то важные законы бытия. Мне же явился Блинов в футболочке цвета хаки и камуфляжных штанах. Как полагается рыболову — с удочкой. Видение не из разряда спонтанного ясновидения, поскольку основано на реальной информации: супруги Блиновы отбыли на выходные к каким-то давним друзьям — озеро, шашлычок, рыбалка. Сами понимаете, у разведчиков рыбалка это не как у всех — это прежде всего — работа. Вижу, значит, Виктора Робертовича у озера с удочкой. И все вокруг такое знакомое-знакомое… Догорает за леском на дальнем берегу вечерняя зорька, вызолачивая водную чешую. На одной ноте настойчиво пилит какая-то птица, звенят комары, между потемневших елок светятся окна особняк. Прислуга готовит ужин. Женский смех, визги, всплески — нет, не над озером — в стороне крытого подогреваемого бассейна. Так что мужской разговор не боится посторонних ушей. Давний приятель и коллега Виктора настроен на откровенность.
— Вот так Витюха! — симпатичный шатен поплевал на червяка и закинул леску. — Таким образом и завелась у меня Дюймовочка. Все думал — пройдет, само как-то развеется. Ан нет — отличная деваха попалась!
— Сказал бы, что завидую, — хмыкнул Виктор. — Но, знаете ли, батенька, у самого рыльце в пушку. — Он наполнил стопки, поблескивающие сред помидорно-огуречно-колбасного развала. — Встретил я замечательную женщину — ну вот прямо — тот самый «покрой»! И не было у нас с ней ничего предосудительного, а Оксанка когти рвет. Чует. — Виктор посмотрел на собеседника хитро, с удивившей меня значительностью.
— За дам! — провозгласил тост шатен. Помолчав, выпили.
— Тебе особо и мудрить нечего. С Оксанкой никогда особой лавстори не было. Теперь у нее свои интересы, спонсорские качества проявились — певца модного проталкивает. Ты что, не в курсе? Тьфу! Проболтался.
— Вот за что тебя люблю, Толян — все всегда знаешь! — без всякой теплоты чувств заявил Виктор.
— Знаю! Профессия же — это как дурная болезнь — не отвяжешься.
— Анатолий глянул в сторону дома. — Думаю, тебе насчет Оксанки лучше в курсе быть, раз уж замену нашел.
Виктор воткнул в землю удилище, закурил. — Да и тебе кое-что знать надо. Собственно, я сам только узнал.
— Ну не томи, старик! — напрягся Анатолий, обеспокоенный тоном Виктора.
— Толян, тут дело совсем тухлое. Дюймовочка твоя в «обойме». — Виктор опустил голову, чтобы не видеть, как у Анатолия затряслись руки. Он едва нашел в карманах пачку сигарет и далеко не с первого раза прикурил от моргавшей зажигалки.
— Давно?
— Не знаю, — сказал Виктор. — Вообще в курсе пока я один и американские коллеги. Она туда ездила фигуру поправлять. Вот и обнаружили. Но с тобой этот факт пока не связывается.
— Пока… До наших не дошло. В принципе — это конец… Ты знаешь, я в это дело во своей воле влез. И живота не щадил, мозги в бараний рог скручивал. Так ведь поначалу все было понятно — свои, чужие, союзники, приспешники, перебежчики — тайная война очень хороших с очень плохими.
— Или хороших с более лучшим? Ты ж склонен теперь к такой версии?
— Не понимаю я! Старая закалка, устои идеологически сформированы. Библия там, нравственный кодекс. Понятие греха, знаешь ли… Все же мучили сомнения, вроде совесть что-то царапало, когда плюсы с минусами расставлял. А теперь — отменил границу. Ни тебе лжи, ни истины, ни добра ни зла — все одним миром мазано, все из одной бочки разливали. Так за кого тогда стоять? Ненавидеть кого? Кого любить, а? Нет, выходит, ни ненависти, не любви, одно броуноровское движение — хаос в хаосе!
Виталий засопел: — Зря ты так. Как ученый ведь понимаешь — это не конечный ответ. А лишь ступенька в бесконечной лестнице, ведущей вверх.
— А где он — верх? Высокое и низкое — все одно.
— Ты сейчас выступаешь с позиций своих парадоксальных расчетов. А если с обыкновенной человеческой — то понятно, где Верх. И этот ориентир не мы придумали, не всемирное тяготение нам навязало, — щуря голубые глаза Виктор поднял лицо к бледному небу с едва обозначившимся крапинами звезд. — Оттуда указ идет.
Они помолчали, предоставив эфир хору лягушек. Анатолий поднялся, отшвырнул ногой скатерть с солировать с остатками пиршества, взглянул на темечко Виктора:
— А если без лирики? Без нравственных изысканий? Надоело мне, как паяцу, на ниточке болтаться, — он зло сплюнул. — Устал.
— Понял, — Блинов встал, глядя в лицо приятеля: — Я тебе не судья. Как решишь так и делай. Нищенствовать, полагаю, нигде не будешь?
— Есть загашники, продержусь… Дюймовочку под мышку — и в дальние края. А концы в воду. — Он решительно выбросил окурок в озерную гладь, разбив кругами зеркало… Спасибо, старикан… Знаю, от тебя утечки не будет… Сам-то как?
— Продержусь пока. Не могу прятаться, когда в лицо смеются.
А боюсь я не за себя и не за Оксанку. Если уж они ударят, то по моей кралечке. Их не обманешь — за самое больное цепляю. Все хочу оттолкнуть ее подальше и снова… как магнитом притягивает…
От бассейна, пугая ночь, прорвался знакомый голос:
— Ну вы там засидели, мальчики! Ужин накрыт! — надрывался Оксанка. — И вообще — нагулялись уже — пора баиньки.
Это случилось ровно в полночь с воскресенья на понедельник. Подъезд затих, мое дежурство кончалось, в романе «Возвращение Маргариты» Роланд собрал свиту в доме на набережной… Конечно, я находилась под впечатлением прочитанного, но не до галлюцинаций же! Кнопка № 303 замигала красным глазом — кто-то проник в незаселенный пентхаус, миновав охрану и мою бдительную персону… Невероятно, абсолютно невозможно! Я хлопала глазами перед табло, огонек ритмично вспыхивал, сигналя тревогу. Убедившись, что не являюсь жертвой оптического обмана и разыгравшейся фантазии, я позвала не дремлющих стражей вполне твердым голосом и показала на пульт.
— Непорядок… Щас выясним, — ухнули в унисон Бородатый и Бородавчатый.
Двигаясь с эффектом статуи Командора, ребята отправились на крышу и вскоре вернулись.
— Там все чисто. Должно быть, неисправность в электрике, — доложил Бородавчатый. При этом потрудился испепелить меня презрительным взглядом превосходящей силы. — Уж очень вы нервная, Альбина Григорьевна. Дрожите от всякого пустяка!
Еще бы не дрожать! Виктор прямо сказал Анатолию, что удар направят на меня! Может я и придумала весь озерный эпизод, но ведь откуда-то запорхнула в мое сознание эта информация. Боже, как он говорил обо мне! Это серьезно, очень серьезно! А с чего я, собственно, взяла, что «кралечка», так восторженно воспетая Блиновым — я?
Проворочавшись всю ночь, я насочиняла кучу пьесок под названием «Разведчик на рыбалке». Варианты получались разные. Уже совсем под утро, я мысленно перечеркнула весомо-черную надпись «трагедия» и вырулила на хеппи-энд. Если уж придумывать, то зачем всякие мрачности? Они и сами явятся.
На следующее утро, едва прибыв на рабочее место, я поспешила набрать номер господина Блинова, дабы доложить о тревожном происшествии в квартире 303. Что бы я вообще делала без него? Лечилась у психиатра с подачи измученного моими навязчивыми идеями следователя. Чертовски повезло, что обращаться к следователю мне не надо. Что «куратором» Домоправительницы стал настоящий разведчик и, конечно же, самый привлекательный мужчина «Путника»! Конечно для тех, кого не смущают крупный нос, массивная фигура и хулиганские глаза Депардье. Знаменитый француз столь сильно напоминал мне господина Блинова, что телесериал «Граф Монте-Кристо» я пережила как историю собственной жизни.
Но мой герой женат. Женат, увы, прочно и не слишком удачно. Во всяком случае, мне совсем не хотелось, чтобы трубку взяла ревнивая и наглая Оксана.
Пока я раздумывала, под каким предлогом пригласить к телефону Виктора Робертовича, не вступая в разговор с его милейшей женой, в дверях появилась визитерша. Легка на помине!
— Альбина Григорьевна, я хотела бы с вами посекретничать при закрытых дверях, — она проскользнула в мои владения и заняла кресло у окна. Солнце вовсю резвилось в комнате, кружа метель пылинок, обласкивая изумрудные ветки повеселевшего аспарагуса, покрывая золотом кант эстампа с венецианской площадью и мои свежевымытые волосы. Я положила трубку — ко мне пожаловала супруга Блинова!
Титулованная мисс-бюст, была одета на этот раз совсем простенько. Белый спортивный костюм «Адидас», той же фирмы теннисные тапочки, смоляные с лилово-красным вкраплениями «перья» перехвачены на лбу кумачовым жгутом. Мордочка соблазнительная и лживая. Каким интересно образом попал в ее сети проницательный супермен Блинов?
— Сегодня надрываюсь на корте, — Оксана бросила на соседнее кресло сумку со всеми необходимыми теннисными причиндалами и вскинула на меня страдальческие глаза:
— Третью ночь не сплю. Замучилась, постарела, пачками глотаю «валиум».
Я удивленно и несколько надменно подняла брови, подчеркивая тем самым сходство с вышедшей на Пикадильи Лаймой.
— У нас в квартире зимний сад. Его оформляли страшно дорогие японские флористы. В кашпо посажены луковицы махровых бобов и жао-жао. Представьте, он разрыл все, а потом смотрел на меня! Глазища светятся красным, физиономия наглая, самурайская.
— Виктор Робертович!? — вполне натурально охнула я.
— Причем здесь мой муж? Кот! Уже третью ночь он роется в земле и гадит на жао-жао! Семена мохнатых бобов вообще пропали — двести баксов за пару. Сожрал. Гадит, а потом зыркает самым бандитским образом через стекло — моя кровать как раз у стены сада.
— Чье это животное? — мои голос повторил незабвенные интонации склочной математички, грозно вопрошавшей по каждому пустяку притихший класс: «Кто это сделал!??»
— На нем не написано. Это уже ваша проблема — чей и откуда! В обязанность консьержки, входит обеспечение покоя жильцов. Вот и обеспечивайте! Наш балкон соприкасается только с эркером соседнего подъезда. Последний этаж, между прочим! Не буду же я лазать по стенам за чужим котом!
— Сочту за честь взять на себя этот труд, — стойко парировала я провокационные выпады пучеглазой злючки. — Коты и скалолазанье — моя слабость.
— Милая Альбиночка! — госпожа Блинова резко пошла на сближение: наклонилась ко мне, уверена, не из любезности — хотела полюбоваться морщинками, безжалостно выявленными солнцем. Сама-то специально села к окну спиной, чтобы скрыть следы недавней косметической процедуры, сделавшей вялую кожу многострадального лица бывшей фотомодели розовой и гладкой, словно детская попка.