Гостей в «Венгерском короле» было пока что немного. Портьеры были задернуты всего лишь в одном кабинете, и недавно занявшие его дамы – слышались их высокие голоса – все никак не могли поудобнее разместиться. Занавеси колыхались под аккомпанемент странного звона, будто по перилам кабинета кто-то колотил металлическим прутом.
– Зонтики пристраивают, – шепнул Моку Адольф Манцке, молодой кельнер, что помогал вчера перенести в авто бесчувственное тело Рютгарда. Сегодня Мок не заказывал спиртного – что не вызвало у Манцке восторга, – но банкнота в двадцать марок, которой постоянный клиент расплатился за шницель по-венски, не спросив сдачи, поправила кельнеру настроение.
– Как вас зовут, молодой человек? – осведомился Мок и, услышав ответ, продолжил: – Объясните-ка мне вот что. Вчера я попросил вас позвать извозчика, а вы пригнали автомобиль, который обычно развозит тех, кто подшофе. Так?
– Так, – подтвердил Манцке и нагнулся пониже, увидев, как Мок складывает вчетверо еще одну двадцатку.
– Извозчичьи лошади загрязняют тротуар у входа в заведение. Вы ведь так сказали?
– В точности так. – У кельнера уже затекла шея. – Герр… герр… Не знаю вашего имени и титула…
– Называйте меня Периплектоменос. – Моку вспомнился сибарит из комедии Плавта[28] «Хвастливый воин». – Как тогда вы объясните поведение одного кельнера из вашего заведения, которому некая дама велела привести кучера? Он сказал, что немедленно выполнит поручение. А, Манцке?
– Может, он за щедрое вознаграждение вызвался найти извозчика на какой-нибудь дальней улице? – Кельнер глаз не сводил с двадцатки, которую Мок вертел между пальцами. – Да вы лучше сами его спросите…
– Вы правы, Манцке. – Мок сунул деньги кельнеру в жилетный карман. – Но я не помню этого кельнера в лицо… Поможете мне его найти?
Манцке кивнул и исчез в глубине ресторана. Музыканты поклонились публике. Грянули трубы. Фордансерки (одна из них, черноволосая, улыбнулась Моку), не вставая с мест, закачались в такт музыке. Трое немолодых мужчин за столиками у танцпола курили и поедали глазами девушек. Один, расхрабрившись, подошел к черноволосой. Та как бы нехотя поднялась с места, одарив Мока разочарованной гримаской.
Полицейский принялся было за гусиный паштет, но ему помешал Манцке: возник из тьмы, положил на столик салфетку, и только его и видели. Под салфеткой лежал клочок бумаги, на котором было четко и разборчиво написано: «Поцелуйте меня в жопу».
Мок протер глаза, закурил, еще раз перечитал. В ушах у него зазвенело.
Погасив сигарету, полицейский направился вдоль столиков к бару. Манцке был тут – принимал у бармена высокие кружки с пивом. При виде Мока молодой кельнер кинулся на кухню. Мок был быстрее. О створки двери Манцке приложился всем телом – хорошо еще, что ресторанные двери при малейшем толчке распахиваются как бы сами по себе, – ввалился в проход, ведущий в кухню, но дальше не побежал, остановился у столика, за которым сидел лысый кельнер и считал свои чаевые. Бросив выразительный взгляд на лысого, Манцке приосанился и извинился перед клиентом за задержку – бутылка джина будет доставлена сию секундочку.
Мок, не говоря ни слова, вернулся в зал ресторана и отправился в туалет. В кабинке он оторвал кусок туалетной бумаги и написал: «Лысый толстый кельнер». Расплачиваясь по счету, Мок сунул Манцке солидные чаевые и записку, показав глазами на Смолора, сидевшего у стойки бара. Юный кельнер двинулся к бару, Мок – к выходу.
«Надо бы пригласить парня на работу в полицию, – подумал криминальассистент, – отличный получится секретный агент. Как он ловко показал мне посредника между кучерами и дамами…»
Тит Макций Плавт (254–184 до н. э.) – ведущий комедиограф Древнего Рима; по преданию, сочинил 130 комедий.