Эрика стиснула зубы, всем телом навалилась на мужчину, тяжело дыша, уткнулась лицом в ямку у основания шеи. Мок ласковым жестом убрал с ее виска мокрые волосы. Когда судорога наслаждения миновала, Эрика ловко перекатилась на бок и укрылась грудой простыней и одеял.
– Хорошо, что ты не кричала, – произнес Эберхард непослушным голосом.
– Почему? – тихо поинтересовалась она.
– Портье не поверил, что мы супружеская пара. Колец-то у нас нет. Крики и стоны только усилили бы его подозрения.
– Почему? – сонно переспросила Эрика и закрыла глаза.
– Тебе когда-нибудь попадалась супружеская пара, пятнадцать часов не вылезающая из постели?
Не дождавшись ответа, Мок надел кальсоны, брюки, сильно оттянул и отпустил подтяжки, громко хлопнувшие по нагому торсу, засвистел мелодию модной песенки «Фрау Луна», открыл окно и вдохнул запахи моря, которые сразу перенесли его назад в Кенигсберг, когда никто не требовал от него признания в неизвестных преступлениях и не шантажировал безглазыми трупами. Волны шлепались о раскаленный солнцем песок, атаковали два мола, сложенные из огромных валунов. Глядя на эти сооружения, как бы заключившие порт в объятия, Мок чувствовал на губах мельчайшие соленые капли.
Из ближайшей коптильни доносился запах, способный вызвать у поклонника рыбных блюд нервную дрожь. Мок сглотнул слюну и повернулся к Эрике. Она уже не спала. По всей видимости, он разбудил ее, хлопнув подтяжками. Подтянув колени к подбородку, Эрика глядела на любовника. Над ней качалась на соленом ветру модель парусника.
– Как насчет копченой рыбы? – спросил Эберхард.
– Ой, как вкусно, – застенчиво улыбнулась она.
– Тогда идем. – Мок застегнул рубашку и прикинул, подходит ли к светлому пиджаку новый, купленный вчера в Кеслине[56] галстук. Эрика сама его выбрала.
– Не хочется никуда идти. – Эрика потянулась после недолгого сна, прыгнула к Эберхарду, обняла, тонкими пальцами погладила по широкой, мускулистой, крепкой шее… – Я буду вкушать удовольствия здесь…
– Принести сюда? – Мок не сдержался, поцеловал девушку, провел рукой по голой спине и ягодицам. – Что принести? Угря? Камбалу? Может, лосося?
– Не ходи никуда. – Эрика касалась своими губами его губ. – Я хочу угря. Твоего собственного.
Она крепко прижалась к Эберхарду и поцеловала в ухо.
– Боюсь, – шепнул Мок в маленькую мягкую раковинку, затерявшуюся среди рыжих волос, – у меня не получится… Мне уже не двадцать лет…
– Перестань болтать, – строго сказала она, – все будет хорошо…
Она оказалась права. Все было хорошо.
Ныне Кошалин, Польша.