– Ну?
Затем показались отутюженные брюки, лотом широкое пальто, руки и, наконец, гладко выбритое лицо.
– Пино! – невольно прошептал Хирн. Он спрятал руки и ноги под стол, сгорбил спину и наклонил голову к столу.
– Кто такой? – шепотом спросили остальные.
– Я его знаю: это – сыщик! – ответил высокий.
– Хитрый?
– Да, но мы еще хитрее.
Пино подошел к буфету, вынул из кармана рисунок и спросил, хозяина кабачка, не бывает ли у него человек, похожий на этот рисунок, на котором был изображен мужчина с неимоверно большими ногами и руками и с маленькой головой.
Хозяин клялся всем святым, что такой страшный урод еще никогда не переступал порога его погребка и, пока он будет здесь хозяином, никогда и не переступит. Хозяйка, которая подошла к ним, испуганно перекрестилась, когда увидела подобное чудовище. Пино сложил свой рисунок и сунул его обратно в карман.
Но Пино понял, в чем дело, он это видел уже не раз. Торжественность и усердие хозяина возбудили в нем подозрения. Он быстрым взглядом окинул все столы; при этом он сощурил глаза, и человеку, на котором останавливался этот взгляд, становилось не по себе и казалось, будто Пино заглядывает в самую глубину его души. И так как у всех были основания избегать этого, они беспокойно задвигались вокруг своих столов и старались незаметным образом уклониться от проницательных взглядов Пино.
Но Пино был неумолим. Он сравнивал каждого из них с тем изображением, которое он создал себе на основании собранных им данных. Наконец его взгляд остановился на компании, сидевшей за одним столом с Хирном. Высокий привлек его внимание.
«Черт возьми! – подумал Пино. – Возможно, что это он!»
Он опять сощурил глаза и сравнил величину рук и ног с оттиском следов.
«Я, кажется, неправильно оценил его!» – подумал Хирн, который ничего не знал о выводах Пино и поэтому думал, что этот пронизывающий взгляд относится именно к нему. Он уже жалел, что не уехал в Копенгаген. Он позвал кельнершу и заплатил:
– Кто этот человек? – спросил Пино хозяина и указал на высокого парня, всецело поглощенного созерцанием кошелька Хирна.
Хозяин пожал плечами и сказал:
– Не знаю.
– Как его зовут?
– Его называют Великаном.
– Это его фамилия?
– Не знаю.
Хирн заплатил за всю компанию, сидевшую за его столиком, встал и подал всем руку.
– Я пойду с тобой, – сказал Великан, почувствовавший вдруг прилив симпатии к Хирну при виде его туго набитого кошелька.
Они вышли из погребка в сопровождении еще нескольких посетителей, которым присутствие Пино было не особенно приятно. Они пошли вдоль ряда домов по направлению к Штеттинскому вокзалу. У ближайшего перекрестка Великан сказал, не оглядываясь:
– Эта скотина следит за нами.
– Откуда ты знаешь?
– Я чувствую.
– Ты прав, – сказал Хирн, оглянувшись.
– Разойдемся в разные стороны, – предложил Великан, и в ту же минуту вскочил в мчавшийся мимо трамвай. Хирн с изумлением посмотрел ему вслед. В этот момент Пино окликнул его:
– Эй, вы! Подождите минутку.
Хирну ничего не оставалось делать, как остановиться. Пино небрежно поклонился, как обыкновенно кланяются невоспитанные люди, когда встречаются с человеком болеенизкого происхождения, чем они. Он притронулся рукой к шляпе и, показывая направление, в котором скрылся Великан, спросил:
– Скажите, кто этот человек?
Хирн, предполагавший, что Пино разыгрывает его, пожал плечами и ответил:
– Понятия не имею.
– Ну, ну! Вы же должны знать человека, с которым вы каждый вечер встречаетесь в кабачке.
Хирн внимательно посмотрел на Пино и спросил:
– Кто вам сказал, что я каждый вечер…
– Я знаю! – возразил Пино дерзко.
– Вы много раз видели, как я сидел с ним вместе?
– Да.
Хирн убеждался все больше в полном неведении Пино. Его забавляло, как глупо он врал, и поэтому он сказал:
– Спросите же его самого.
Пино полез в карман, протянул ему пять марок, сощурил глаза и произнес:
– Ну?
Хирн невольно рассмеялся. Однако, чтобы не выдать себя, он быстро схватил протянутую руку, но Пино моментально зажал деньги в кулак.
– Сначала имя! – сказал Пино.
Хирн покачал головой и указал на деньги.
– Шельма! – сказал Пино и, вынув из кармана еще две марки, положил их рядом с бумажкой в пять марок.
– Будете говорить? – спросил он и указал на полицейского, который стоял около дома на углу Линейной улицы. Хирн съежился.