Первыми в палату ворвались мальчишки — Александр и Евгений. Они тут же кинулись к Марине обниматься и хвастаться только что приобретенными дисками. Следом вбежала Татьяна и с порога принялась отгонять от Марины мальчишек, точно мух.
— Кыш с кровати, — размахивая руками, кричала Татьяна. — То же мне, взяли моду на человека набрасываться! Марина, ты бы хоть гаркнула на них, а то ведь затопчут.
— Не затопчут, — улыбнулась Марина и обняла Татьяну.
На глаза навернулись слезы. Впрочем, они наворачивались каждый раз, когда в гости приходила семья Топильских. Чистая, немного наивная, непосредственная Татьяна, шумные, но такие милые мальчишки. И Слава.
— А вот и я, — сообщило о своем прибытие большущее инвалидное кресло, а затем из-за него высунулась голова Топильского. — Мариночка, посмотри, какой я тебе трон достал. Навороченный! Напичкан электроникой круче, чем самая новомодная тачка. Едет сам, может подниматься по лестницам. Я еще не совсем разобрался с функциями, но подозреваю, что эта конструкция может даже сплясать.
— Спасибо! Но стоило ли тратить огромные деньги ради нескольких месяцев? Я собираюсь научиться ходить на своих ногах.
— Мариш, даже несколько месяцев ты не должна ни в чем нуждаться.
Марина протянула руки, и Слава тут же подошел, чтобы обнять и поцеловать ее.
— Все в порядке? Ты сегодня выглядишь усталой.
— Хочу на улицу, — солгала Марина и прижала ладони к щекам. Ей казалось, что вспыхнувший румянец выдаст настоящую причину ее усталости — беспокойство за неразумного авантюриста.
— Это мы мигом организуем, — Топильский направился к двери. — Я поговорю с врачом.
Иван Федорович, главврач и лечащий доктор Марины, недолгую прогулку разрешил. Марину укутали, как новорожденного ребенка, в кучу одеял и в коляске выкатили на улицу.
Марина наслаждалась теплыми лучами вечернего солнца, запахом еще клейкой листвы.
Топильский сорвал одуванчик, уже начавший смыкать на ночь свои лепестки, и протянул его Марине. Она вдохнула сладкий медовый аромат. Топильский засмеялся, стряхнул желтую пыльцу с ее носа.
— Обними меня, — попросила Марина. — Крепко-крепко, и не отпускай никуда, даже если я побегу.
Вячеслав нагнулся и обнял Марину за плечи, она повернула голову. Его губы коснулись сначала мочки ее уха, затем щеки, прикоснулись к ее губам. Марина потянулась навстречу, и долгий нежный поцелуй стал ответом на ее тревоги и беспокойства.
"Неужели я люблю его, — думала Марина. — Неужели я его люблю?"
Вера и Татьяна вежливо отстали, сели на скамейку поодаль поболтать, а мальчишки убежали в больничный парк и уже что-то откапывали под кривой березой.
— Ты станешь на меня злиться, но все равно я должен признаться. К тебе приходили гости, а я распорядился их не пускать, — вдруг ни с того, ни с сего сказал Топильский.
— Кто? — с жаром воскликнула Марина и тут же осеклась, повторила вопрос спокойно: — Кто?
— Твои Питерские знакомые. Владимир, Валентин, Антон и какая-то женщина, не запомнил ее имени.
— Баба Стеша, — догадалась Марина.
— Нет, — возразил Топильский. — Женщина лет пятидесяти, не бабушка.
Марина улыбнулась:
— Это была она — баба Стеша. Почему ты их не пустил? Я бы очень хотела с ними повидаться.
— Разрешишь ответить честно? Только без обид.
— Конечно.
— Я против того, чтобы воспоминания о питерском кошмаре преследовали тебя и теперь. Это ни к чему. У тебя с этими людьми нет ничего общего, кроме воспоминаний о пережитом безумстве. Уверен, начнете ворошить прошлое, а тебе нельзя волноваться.
Марина разозлилась. Впервые. Взглядом, полным негодования, сощурившись, смотрела она на спокойного и рассудительного Вячеслава. Как же она хотела вывести его из себя! Наговорить кучу колкостей! В эту минуту она была готова послать его к черту, насовсем. Навсегда.
И все же, в глубине души, Марина понимала его позицию, его взгляды на то, что хорошо, а что плохо. До рождества она и сама посчитала бы также — с позиции здравого смысла обеспеченных и замкнутых в своем круге людей. До рождества, но не теперь.
— А ты не подумал, что сейчас ты тоже меня волнуешь? Зачем сказал о гостях, если так печешься о моем спокойствии?
— Мне твои гости показались слишком настырными, они найдут способ пробраться в больницу, а потому я решил, что будет лучше, если новость об их первом приходе ты узнаешь от меня.
— У тебя все продумано, не так ли? Все до мелочей. Однако ты упустил из виду маленький нюанс — я еще жива, я существую и могу сама решать, кого хочу видеть, а кого нет!
— Мы только что впервые поссорились, — после долгого и томительного молчания произнес Топильский.
— Сам виноват, — фыркнула Марина. — Никогда не забывай, что я — человек. Не решай за меня.
— Ты действительно желаешь их видеть?
— Да.
— Хорошо, я найду твоих друзей.
И Топильский покатил коляску в сторону больницы.
После того, как Марину вновь водрузили на кровать, обложили подушками и книжками, гости начали прощаться.
— Слава, задержись на минутку, пожалуйста.
Когда они остались в палате одни, Вячеслав подошел и присел на краешек кровати. Молча. Марина протянула руки, он склонился, и они обнялись.
— Спасибо тебе, — прошептала Марина.
— Я еще ничего не сделал.
— Спасибо, что пообещал.
В ту ночь, Марина долго не могла уснуть. Недавняя ссора с Вячеславом, известие о визите питерских друзей, как ни странно, еще больше усилили беспокойство за Сергея. Будто все они связаны единой неразрывной цепочкой. Сергей бросил ее. Пусть. Но Марина хотела знать, что с ним, где он. Все ли в порядке Просто знать.
"Приедет Вова, баба Стеша, я попрошу их разузнать о Сергее, — думала Марина и тут же возражала себе: — Они не смогут. У Костикова куча квартир в разных городах. Он может быть где угодно!"
Время давно перевалило за полночь, а Марина все вертелась в постели, не в силах сомкнуть глаз.
На тумбочке зазвонил сотовый, который принесла ей Вера. Марина с недоумением взяла трубку. Ответила. Оказалось — ошиблись номером.