Померанцев подошел к кабинету Анисимова, когда навстречу ему открылась дверь, и оттуда вышел Меркулов — некогда всегда подтянутый, а сейчас в камуфляже, небритый, с покрасневшими от недосыпания глазами.
— А ну зайдем ко мне… — Он взял Померанцева за локоть и, не отпуская, довел до своего кабинета. — Заходи… Что там у тебя?
— Да вот, «бегунок», то есть обходной лист на увольнение, шел подписывать.
— Ну-ка дай взглянуть… — Меркулов требовательно протянул руку.
Взяв «бегунок», он сел за стол и стал его внимательно разглядывать, как если бы увидел впервые.
— Ты смотри… И этот уже подписал, и этот… Могут ведь работать оперативно, когда захотят… На несколько дней вас нельзя одних оставить…
Он поднял взгляд на Померанцева и медленно, будто смакуя, стал рвать «бегунок» на мелкие кусочки.
— Я вот тоже совершил должностное преступление, — сказал он, закончив акцию по уничтожению обходного листка. — Когда самовольно прилетел сегодня ночью из Ханкалы, чтобы разобраться, что вы тут без меня наворотили. И что, прикажешь тоже писать по собственному? А работать за тебя кто будет? Пушкин? Или Евтушенко? Вот я там, — он показал на потолок, — так их и спросил: кто за него будет работать? Ответа не получил. Ну все. Мне пора обратно на Чкаловский, там скоро борт в Чечню… Иди, тебя ждут. Гера вытирает сопли какой-то мамзель… Певичка какая-то. Прибежала, вся в слезах, и потребовала генерального. Мол, она все расскажет про этих двух козлов, Белявского и Разумневича…