Это что, ругательства? Смешные какие-то. Вот что-то знакомое. «Круце писек!» Так Генка говорил. Так и не додумался спросить, что это значит. Попов, наверно, знает. Да не все ли равно?!
- Ты зачем остановился, мужик? - Макс с силой стукнул кулаком по капоту, даже не соображая, что говорит по-русски и что водитель вряд ли его понимает. - Ты зачем затормозил? Ехал бы себе и ехал. И я вместе с тобой. Макс уехал на машине, весь размазанный по шине. Нет, пожалел. Остановился! Добрый, мать твою, скажите, пожалуйста! Эх, мужик, мужик!..
Он повернулся и пошел дальше по улице, глядя себе под ноги. Пожилой краснолицый чех в зеленой фетровой шляпе покачал головой, сплюнул, сел в машину и поехал себе.
Вот бы глоточек! Все равно чего - водки, коньяка, виски. Чтобы обожгло, чтобы мир жарко качнулся, расплылся на мгновенье и снова придвинулся вплотную во всей своей непостижимой яркости. В последний раз...
Макс стоял на мосту и смотрел на зеленую пузырчатую воду. На белые гривы перекатов, на матовое стекло заводи у горбатого серого камня. Шевельнулся неловко, столкнул ногой вниз целый сугроб - и он поплыл, не тая. Мерный шум воды завораживал. Она тянула к себе, как тянет высота, как тянет блестящий нож электромясорубки: эй, рискни, попробуй, сунь палец, посмотри, что будет...
Не об этом ли говорила Лорка? Это ли испытывала, когда висела над оврагом, цепляясь за камень?
Об этом ли писал в своем дневнике Генка?
...Он сидел, покачиваясь на стуле, грыз ручку. Самую обыкновенную допотопную ручку - чернильную, с пипеткой. Такою Макс писал то ли в третьем, то ли в четвертом классе. На спине Одинокого Слона красовался носовой платок, испачканный чернилами и кровью. Увидев Макса, Генка демонстративно спрятал тетрадь в зеленой обложке под какие-то бумаги.
- What can I do for you19? - насмешливо улыбнулся он.
- Мне нужна кассета.
- Нужна?! Скажите пожалуйста! А пивца холодного?
- Залей его себе в зад. Отдай кассету, или...
- Или что?
Генка все так же покачивался на стуле. Наверно, он делал это часто: Макс заметил на ковре под ножками стула да вытертых пятна. Или у прежнего хозяина тоже была такая манера?
- Или я тебя заставлю это сделать! - теряя остатки терпения, заорал Макс.
- Напугал ежа голым...
- Послушай, я прошу тебя, давай договоримся по-хорошему, - последним усилием воли, он попытался взять себя в руки. - Скажи, чего ты хочешь? Денег?
- Господь с тобой, милачку. Это я тебе могу дать денег. На конфеты. Или на бутылочку.
- Тогда что тебе надо?
- Самую малость. То, чего у меня нет.
- Интересно, чего это у тебя такого нет, что есть у меня?
Генка смотрел сквозь него, и глаза его стали похожими на темное матовое стекло - совсем как эта вода между камнями.
- Этого я тебе не скажу. Пока не скажу, - медленно проговорил он. - Может быть, ты сам догадаешься. А не ты - так кто-нибудь другой.
- Едрить твою етита! - снова вскипел Макс. - Шутки шутишь? Загадочки загадываешь?
Он подошел к Генке вплотную и замахнулся.
Тот смотрел снизу вверх и продолжал улыбаться.
«Где тебе!» - словно говорил он...
Не отрывая взгляда от воды, Макс перелез через невысокое, всего-то по пояс, ограждение и встал на узеньком карнизе. Упала вниз и поплыла по течению еще одна снежная кучка. Вот здесь, у этих камней, глубоко, не видно дна. Вода вырыла настоящий омут. Впрочем, не все ли равно? Если не утонет, так сломает шею, ударившись о камни. Или утащит течение. И в любом случае холод прикончит его раньше, чем кто-нибудь попытается его вытащить. Даже снег вон плывет и не тает.
У него был верующий приятель, Пашка Сомов. Господь, говорил он, в этой жизни никого не наказывает. Он просто позволяет нам наказывать самих себя.
Он еще раз посмотрел вниз, закрыл глаза...
И тут чья-то рука крепко и больно ухватила его за плечо!
- Ты, кретин! - крикнул Вадим, пытаясь перетащить его через перила. - Что ты делаешь?
Макс рванулся, но Вадим держал его крепко.
- Живо лезь сюда, или я тебя вытащу, как репу. И репу же начищу!
Макс вдруг как-то весь обмяк и неловко, мешком, перевалился обратно на мост. Какие-то люди стояли поодаль и смотрели на них. Подошла пожилая женщина в яркой спортивной куртке, что-то сказала.
- Nerozumím20, - словно прося прощения, ответил Вадим.
Макса не держали ноги, словно он выпил литр грузинской чачи. Да нет, от чачи голова обычно ясная, а перед ним все плыло.
- Можешь идти? - Вадим обхватил Макса за талию, нисколько не думая о том, что вид у них более чем двусмысленный. - Скажи на милость, какого дьявола ты туда полез? Жить надоело? Это что, клуб самоубийц? Сначала Генка...
- Генку убили! - возразил Макс.
- Перестань! Прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Это самое настоящее самоубийство. Просто чужими руками. Сначала Генка, потом Лора...
- Лору тоже убили!
- Может, да, а может, и нет. Не хватало только тебя. Пошло и неоригинально.
- Оригинальнее сесть?
- Так это... ты? - Вадим остановился, словно наткнулся на что-то.
- Я так сказал?
- Тогда почему сесть?
- Ты видел, как на меня смотрел этот фигов клоун? Который из консульства. Он заранее уверен, что это я убил их обоих. И Генку, и Лору.
- Но он ведь не полицейский. Мало ли в чем он там уверен. Его дело переводить и оформлять бумажки.
- Не скажи! - горько усмехнулся Макс. - Им нужно поскорее спихнуть это дело. Но, насколько я понимаю, это не так просто. Прямых улик нет. Виновным может быть любой. И этот Попов сведет стрелки на меня. Потому что мы с Лорой жили вместе. И потому что я ему сразу не глянулся. А капитан с ним согласится, лишь бы отвязаться побыстрее.