– Уже еду, – криво улыбнулся длинноволосый амбал со шрамом на лбу.
– Слышь, начальник! – ударив в дверь ногой, закричал Ледов. – Вызови Ильина! Слышишь, ты! – Он снова ударил дверь.
– Послушайте, товарищ капитан, – открыв глазок, быстро заговорил старший сержант, – вы ведь знаете, что…
– Вызови Ильина! – снова крикнул Виктор.
– Хватит тебе беситься! – подойдя к двери, открыл ее капитан милиции. – Ты здесь для того и сидишь, чтоб с твоими родными ничего не случилось. Ильин выехал на место преступления, убит Гуськов. А его теща киллера завалила. Та еще бабенка.
– Ладно, – Виктор опустился на пол, – закрывай.
– Может, чаю попьешь? – спросил дежурный. – Или кофе? А то ведь ты и не ел ничего. А у меня бутерброды есть.
– Да закрой ты дверь! – рявкнул Ледов.
– Сидит, – услышал Марксист насмешливый голос в сотовом. – Не так, конечно, как остальные, но все равно в камере. Сочувствуют ему многие. Я тут прощупал – санкцию на арест скорее всего даст прокуратура. Так что скоро Ледов поедет в СИЗО.
– Будь там поаккуратнее, – предостерег Лев Леонидович. – Ты сейчас мои глаза и уши, береги себя.
– А что с Андреем Семеновичем решили? – осторожно поинтересовался абонент.
– Ему жить осталось часа полтора, – усмехнулся Марксист.
– Я не знаю, где она, – говорил по сотовому Лоров. – Да, все было подготовлено, но неожиданно Рука пошел на это раньше, и его убили. А также двух его подельников. Ледову с детьми утащили. Но кто все это проделал, я не в курсе.
– Ладно, – недовольно проговорил мужчина, – с этим мы разберемся. Но какому идиоту пришла в голову мысль узнать через мента и его жену о месторождении? Нам нужен Таегов. Только он может дать координаты. А вы там вообще вроде бы свихнулись. Предупреждаю, Олег Викторович, еще одна глупость или ошибка, и вы умрете. – Телефон отключился.
Лоров выматерился.
– Я в натуре ничего не знаю, – словно надеясь, что его еще слышат, пробормотал он.
Седой мужчина, сидя в кресле на балконе второго этажа, читал газету.
– Андрей Семенович, – раздался из двухместного номера мужской голос, – вы чай с малиной будете?
– Спасибо, Иван Павлович, – улыбнулся он. – Читаю преинтереснейшую статью о коррупции в органах внутренних дел. Как утверждает автор, в советской милиции оборотней в погонах было гораздо больше, но общественность об этом не информировали…
– А вы знаете, – на балкон вышел полный мужчина лет шестидесяти, – в этом есть доля правды. Возьмите того же Щелокова, – он поставил на столик поднос с двумя чашками чая и вазочку с вареньем, – министр внутренних дел…
Не договорив, мужчина упал.
– Иван Павлович! – Андрей Семенович успел приподняться, но, покачнувшись, вновь расслабленно упал в кресло.
– Его-то зачем? – недовольно спросил верзила со шрамом.
– Во-первых, мешал целиться, – усмехнулся худощавый молодой мужчина в камуфляже. – Во-вторых, теперь их не скоро хватятся? А то бы он сразу шум поднял.
– Верно, – кивнул верзила. – А винторез ты на виду не бросаешь? – Он шагнул к машине.
– Я не понимаю тех, кто бросает свое оружие.
– А ты молодец, – говорил по телефону Марксист. – Он не успел связаться с Лоровым?
– Конечно, нет, – ответила Элеонора. – И знаешь, Лева, я почувствовала облегчение. Наконец-то из нашей жизни ушел этот мерзавец.
– А мне жаль Бублика, – усмехнулся Марксист. – Он считал себя одним из лучших киллеров и наверняка не думал, что примет пулю от женщины. Правда, от такой женщины, как ты, – он засмеялся, – смерть принять даже почетно. Ну что ж, ты теперь уже вдова. Надеюсь, тебя это не огорчает?
– Разумеется, нет! – рассмеялась она. – Это произошло своевременно, а то два раза играть роль убитой горем женщины я, пожалуй, не смогла бы. А тут уж заодно. Андрей, значит, мертв?
– Абсолютно, – заверил Марксист.
– Это хорошо, что ты винторез не бросаешь, – сталкивая ногой в глубокую канаву тело худощавого, усмехнулся амбал. Водитель, мускулистый молодой парень в перчатках, бросил туда же винтовку с оптическим прицелом и пистолет с глушителем. Еще один парень сел за руль «Нивы», на которой приехали стрелок и амбал. Верзила забрался на заднее сиденье «Волги». Машины разъехались в разные стороны.
Москва
– Слушай, ты, – ухватив за ворот, Буржуй подтянул к себе бледного Вадима, – мне нужен этот якутский охотник, понятно?
– Да не знаю я, где он, – прохрипел тот. – Его ищут все эти дни, а результата нет. Никто ничего не видел. Скорее всего в пруду его труп. Мы пытались туда спустить аквалангиста, а потом еле вытащили обратно.
– Идиоты! – процедил Буржуй. – Не могли человека удержать. На что вы вообще-то годны, придурки?! – Он плюнул Вадиму в лицо. Тот, не вытираясь, отскочил.
– Да я-то тут при чем? – заныл он. – Все Эдька в своих руках держит. Я ему сразу говорил – надо и золото, и мужика этого вам отдать. А он послал меня куда подальше.
– Кстати, а где золото?
– У Эмки. Она говорит, что сможет по хорошей цене его продать.
– Вот оно что… Значит, это происходит с благословения Воеводы? А может, он и сам все к себе прибрать хочет? Ладно, посмотрим, что у вас получится. А что Баклан говорит?
– Да ничего не говорит. Он вроде как тряс своих парней, но все в отказ идут, никто ничего не то что не делал, даже не видел.
– Значит, получается, что золото у этого придурка охотника другое, – пробормотал Буржуй. – Качество, конечно, отменное, я даже на глаз определил. И Воевода решил заполучить это местечко. Ладно, посмотрим. Но я потерял полтора килограмма золотого песка.
– Золото сейчас не надо светить, – сказал Федору Алмаз. – Его ищет Буржуй. И не он один. Так что пока затихнем.
– А что, – усмехнулся Федор, – об этом сразу Буржую известно будет? Он разве все ломбарды под собой держит?
– Дельцы дикого золота обычно оповещают о товаре всех. Они, конечно, конкуренты, но боятся потерять честь своего бизнеса, что ли. К тому же вполне вероятно, что золото шло к кому-то из…
– И что? – не понял Федор. – Нужно сбагрить его не в одни руки, и все дела.
– Ошибаешься. По качеству золота можно определить месторождение.
– Во блин! – удивился Федор. – В натуре или ты мне пургу гонишь?
– Никакой пурги. Кстати, это началось еще году в семидесятом – семьдесят втором. И если мы сейчас продадим какую-то часть золота, Буржуй об этом узнает через пару дней. Ты понимаешь, о чем я?