-- На что вы намекаете, майор?
-- Ну, ну, -- с напускным благодушием вмешался Проскер.
-- Не будем разжигать национальную рознь. Я уверен, что каждый по свояку патриот, но главное сейчас -- Алан Гринвуд и изумруд "Балабомо". У меня здесь... -- он взял "дипломат", положил его на колени, открыл замки и вынул бумаги. -- Вам, Дортмундер.
-- Что это?
-- Планы тюрьмы, составленные Гринвудом. Фотографии, которые я сделал сам. Указания Гринвуда в отношении прихода и ухода сторожей и прочее.
Проскер достал из "дипломата" три больших конверта и отдал их Дортмундеру.
После этого говорить было не о чем, и они еще некоторое время пили молча, потом все встали и, обменявшись рукопожатиями, разошлись.
Майор подошел к окну, выходящему на Пятую авеню, но даже это зрелище отчаянной дороговизны и престижа, обычно приводящее его в отличное настроение, сейчас не успокаивало. Майор злился на себя. Это было ошибкой: пожаловаться на бедность Талабво. В шовинистическом угаре Дортмундер ничего не заметил, но не задумается ли он позже? Не начнет ли складывать два и два?
-- А здесь симпатично, -- сказал Келп.
-- Недурно, -- признал Дортмундер. Он закрыл дверь и спрятал ключ в карман.
Действительно, недурно. Гораздо лучше того места, в котором он жил в Трентоне.
Начать хотя бы с того, что здесь не было кровати, а стоял исполненный достоинства диван, на ночь раскладывающийся в двуспальную постель. Комната в Трентоне была вдвое меньше, и практически все место занимала там тяжелая старая кровать, застеленная выцветшим покрывалом.
Но преимущества на этом не кончались. Вместо трентоновской электроплитки -- настоящая кухня: с плитой, холодильником, ящиками, полками, утварью и раковиной. Более того, единственное узкое окошко в Трентоне упиралось прямо в глухую стену соседнего здания, а тут о(м окна выходили на' задний двор, так что при желании можно было высунуться и увидеть внизу справа несколько деревьев и травку. И лавочки, где порой собирался посудачить народ. И пожарную лестницу, на случай, если по какой-то причине не захочется пользоваться дверью.
Но главное, в комнате был кондиционер, встроенный под левое окно; Дортмундер держал его включенным день и ночь.
Снаружи Нью-Йорк мучался от июля, а здесь стоял вечный май. Причем, очень приятный май.
Келп немедленно заметил это.
-- Симпатично и свежо, -- повторил он, вытирая пот со лба.
-- Именно это мне и нравится, -- подтвердил Дортмундер.
-- Хочешь выпить?
-- Еще бы!
Келп пошел следом за Дортмундером в кухоньку и смотрел, как тот достает кубики льда, ,стаканы и бурбон.
-- Что ты думаешь о Проскере?
Дортмундер открыл ящик, вытащил штопор, подержал его секунду и положил на место. Келп утвердительно кивнул головой.
-- Я тоже, -- сказал он. -- Это фигура такая же прямая, как штопор.
-- Гринвуд ему доверяет.
-- Ты думаешь, он его облапошит? Мы достанем камень, получим деньги, а он снова засадит Гринвуда в тюрьму и прикарманит тридцать тысяч?
-- Не знаю, -- отозвался Дортмундер. -- Все, что я хочу, это не позволить обжулить меня самого.
Он протянул стакан Келпу. Они вернулись в гостиную и сели на диван.
-- Мне кажется, нам понадобятся оба, -- сказал Келп.
Дортмундер кивнул.
-- Один -- чтобы вести машину, другой -- чтобы вскрывать замки.
-- Ты позвонишь сам или звонить мне?
-- На этот раз я вызову Чефуика, а ты -- Марча, -- ответил Дортмундер.
-- Согласен. Начинаю?
-- Валяй!
Телефон стоял на полке около Келпа. Он заглянул в маленькую записную книжку и набрал номер. Дортмундер услышал два гудка, потом отчетливо донесся шум, обычный для автострады в час пик.
-- Марч? -- спросил Келп и недоумевающе посмотрел на Дортмундера. -Марч? -- повторил он громче. Он потряс головой и заорал в аппарат: -- Это я, Келп! Келп! Хорошо! Хорошо, говорю, давай! -- Он тяжело вздохнул и повернулся к Дортмундеру.
-- У него телефон в машине?
-- Это пластинка.
-- Что?..
Шумы из трубки внезапно смолкли.
-- Все, остановил, -- заметил Дортмундер.
Келп отвел трубку от уха и посмотрел на нее так, будто она его укусила. Из трубки раздался голос:
-- Келп! Келп! Алло?
Келп, как бы против воли, прижал трубку к уху.
-- Да, -- недоверчиво проговорил он. -- Это ты. Стан?
Дортмундер встал, прошел на кухню и положил на тарелку дюжину крекеров с сыром. Когда он вернулся в гостиную с тарелкой в руке, Келп вешал трубку.
-- Встретимся "Баре-и-Гриле" в десять,-- сообщил Он.
-- Хорошо.