Габриэла на четвереньках стояла на кровати, головой к изножью, коленями на подушке, ночная рубашка была разорвана у нее на плече. Зелено-карие глаза блестели из-под свалившихся на лоб каштановых локонов-безумные глаза животного в западне. На остром подбородке блестела слюна. Больше никого в комнате не было.
- Где сиделка? - прохрипел я.
Она ничего не ответила. В глазах стыл ужас.
- Лезьте под одеяло, - приказал я. - Хотите схватить воспаление легких
Она не пошевелилась. Я подошел к кровати, поднял одной рукой край одеяла, а другой стал укладывать ее, приговаривая:
- Ну-ка, укройтесь.
Она издала горлом какой-то странный звук, опустила голову и острыми зубами впилась мне в руку. Было больно. Я накрыл ее одеялом, вернулся в свою комнату, и, пока выталкивал тлеющий матрац в окно, начали собираться люди.
- Вызовите врача, - велел я первому из них, - и не входите сюда.
Едва я избавился от матраца, как сквозь толпу, уже заполнившую коридор, протолкался Мики Линехан. Мики, мигая, посмотрел на останки Фицстивена, на меня и спросил:
- Что за чертовщина
Углы его вялых, толстых губ опустились, изобразив нечто вроде перевернутой улыбки.
Я лизнул обожженные пальцы и сварливо сказал:
- Сам не видишь, что за чертовщина
- Вижу. Опять неприятности. - Улыбка на красивом его лице приняла нормальное положение. - Как же: где ты, там и они.
Вошел Бен Ролли.
- Тц, тц, тц, - произнес он, озирая комнату. - Как по-вашему, что тут произошло
- Апельсин, - сказал я.
Вошел доктор Джордж и стал на колени перед телом Фицстивена. Джордж наблюдал за Габриэлой со вчерашнего дня, когда мы привезли ее из пещеры. Это был коротенький, средних лет мужчина, весь, кроме губ, щек, подбородка и переносицы, заросший черными волосами. Волосатыми руками он ощупывал Фицстивена.
- Что делал Финк-спросил я у Мики.
- Ничего интересного. Я пристроился за ним вчера днем, как только его выпустили на солнышко. Из тюрьмы пошел в гостиницу на Генри-стрит и снял номер. Весь конец дня просидел в публичной библиотеке, читал в подшивках про неприятности нашей девицы-со вчерашнего дня и дальше, дальше назад. Потом поел, вернулся в гостиницу. Мог улизнуть от меня через черный ход. Если не улизнул, то ночевал в номере. Свет у него погас, и я ушел в двенадцать ночи, чтобы к шести быть обратно. Он появился в восьмом часу, позавтракал, на поезде приехал в Постон, там пересел на местный автобус-и в гостиницу, спросил тебя. Вот и все дела.
- Будь я проклят! - раздался голос врача. - Он не умер.
Я ему не поверил. У Фицстивена оторвало правую руку и почти всю правую ногу. Тело было исковеркано так, что даже не поймешь, много ли от него осталось; но от лица осталась только половина. Я сказал:
- Там в коридоре еще один, с разбитой головой.
- А, там ничего страшного, - пробормотал врач, не поднимая головы. - Но этот... нет, будь я проклят!
Он вскочил на ноги и стал отдавать распоряжения. Он был взволнован. Из коридора вошли двое. К ним присоединились сиделка Габриэлы миссис Херман и еще один человек с одеялом. Они унесли Фицстивена.
- Который в коридоре, это Финк-спросил Ролли.
- Да. - Я повторил ему то, что сказал мне Финк. - Он не успел закончить, помешал взрыв.
- А может быть, бомба была для него, именно, чтобы он не успел закончить
Мики сказал:
- Из Сан-Франциско за ним никто не ехал, кроме меня.
- Может быть, - сказал я. - Мики, пойди посмотри, что там с ним делают.
Мики вышел.
- Это окно было закрыто, - объяснил я Ролли. - Такого звука, как если бы что-то бросили в стекло, перед взрывом не было; и осколков стекла в комнате нет. Кроме того, на окне была сетка, значит, можно утверждать, что бомба попала сюда не через стекло.
Ролли вяло вздохнул, глядя на дверь в комнату Габриэлы. Я продолжал:
- Мы с Финком разговаривали в коридоре. Я побежал сюда и сразу в ее комнату. Если бы кто-то выскочил после взрыва из ее комнаты, я непременно бы увидел или услышал. Я видел ее дверь почти все время-сперва снаружи, из коридора, потом изнутри; перерыв был такой, что вы бы чихнуть не успели. Сетка на ее окне цела.
- Миссис Херман с ней не было-спросил Ролли.
- Не было, хотя полагалось быть. Это мы выясним. Предполагать, что бомбу бросила миссис Коллинсон, бессмысленно. Со вчерашнего дня, с тех пор как мы привезли ее с Тупого мыса, она лежит в постели. Устроить так, чтобы бомбу оставили заранее, она тоже не могла-она не знала, что займет эту комнату. Кроме вас, Фини, Вернона, доктора, сиделки и меня, никто туда не заходил.
- Да разве я говорю, что это ее рук дело-вяло возразил помощник шерифа. - А что она говорит
- Пока ничего. Сейчас попробуем, но вряд ли мы много от нее услышим.
Мы и не услышали. Габриэла лежала на кровати, подтянув одеяло к самому подбородку, словно готова была нырнуть под него при малейшей опасности, и в ответ на все наши вопросы впопад и невпопад мотала головой.
Пришла сиделка, грудастая, рыжая женщина на пятом десятке; ее некрасивое веснушчатое лицо и голубые глаза производили впечатление честности. Она поклялась на гостиничной библии, что покинула больную не больше чем на пять минут-только спустилась за конвертами и бумагой, чтобы написать письмо племяннику в Вальехо; больная в это время спала, а так она от нее ни разу за весь день не отходила. В коридоре ей никто не встретился, сказала она.
- Дверь вы оставили незапертой-спросил я.
- Да, чтобы не будить ее, когда вернусь.
- Где бумага и конверты, которые вы купили
- Я услышала взрыв и побежала обратно. - На лице ее выразился страх, и даже веснушки побледнели. - Вы что думаете?!..
- Займитесь-ка лучше больной, - сказал я грубо.
11. ВЫРОДОК
Мы с Ролли перешли в мою комнату и прикрыли смежную дверь. Он сказал:
- В ком, в ком, а в миссис Херман я не сомневался.