— Фортунат, — сказал Галсеран. — Как я рад тебя видеть. Надеюсь, что поездка прошла благополучно.
— Очень выгодная поездка, особенно теперь, когда я прибыл и могу видеть вас, дядя, — сказал он, с легкой усмешкой.
— Все хорошо?
— Все хорошо.
— Мой племянник, Фортунат, — сказал Галсеран отцу Виталису и Рамону де Орта. — Прекрасный молодой человек, не правда ли? Я надеялся, что он пойдет по стопам дяди и выберет церковную карьеру, где, возможно, я был бы в состоянии помочь ему в продвижении по службе, но он желает пробиться в светском мире без помощи дяди.
— И заметно, что он в этом преуспевает, — вежливо сказал Орта.
— Спасибо, отец, но мне еще многого предстоит добиться и многому научиться.
— У нас есть еще час до обеда, — сказал Галсеран. — Может быть, ты хотел бы прогуляться в садах аббатства? Это тихое место, и там очень приятно беседовать.
— Я буду очень этому рад, дядя, — сказал молодой человек. — Но боюсь, что я не смогу отобедать с вами. Мне нужно выполнить одно неотложное поручение моего покровителя. Я вернусь только завтра или послезавтра.
— Тогда давай насладимся теми мгновениями, которые остались в нашем распоряжении, — сказал Галсеран. — Орта, Виталис. — Он кивнул прощаясь, — Встретимся позднее.
— Дядя, возникла небольшая проблема, — сказал племянник. — Но я уверен, что мы сможем решить ее. — Они отошли на достаточно большое расстояние, и ни один из каноников не мог услышать его ответ.
— Это обязанность всех дядей, — произнес Орта, покачав головой.
— Опустошать свои кошельки ради племянников? Боюсь, что да. Этот молодой человек слишком опрятен и обходителен. Он не похож на человека, только что приехавшего в город, — сказал отец Виталис. — Наверно, он рассчитывает на весьма крупный подарок.
К концу второго часа дня солнце уже хорошо прогрело весенний воздух. Постепенно приглушенная болтовня начала утихать, и путники впали в тихую сонливость. Даже вздымающиеся холмы и ухоженные поля, лежащие с обеих сторон дороги, выглядели ленивыми и сонными.
— Почему мы так медленно двигаемся? — спросила Ракель ближайшего стражника. Он выглядел моложе нее, и она не стеснялась обращаться с ним так же, как со своим братом или Юсуфом.
Он озорно улыбнулся ей.
— Некоторые — например дворцовый повар и ему подобные — не слишком хорошие ходоки. Легче поторопить вола.
— Мы не смогли бы двигаться медленнее, даже если бы попытались, — сказала она. — Я не думала, что это путешествие будет настолько утомительным и скучным.
— Я впервые сопровождаю его преосвященство в его поездке, — сказал стражник. — И счастлив, что с нами едут люди, с которыми можно поговорить, госпожа Ракель. Меня зовут Энрике, и если вам что-либо понадобится, то я к вашим услугам.
— Я не могу себе представить, какая услуга могла бы понадобиться моей дочери, — отрезала Юдифь самым строгим тоном.
Щеки Ракели покраснели.
— Он не имел в виду ничего предосудительного, мама, — ответила она.
— Я уверен, что такая опытная и прекрасная молодая дама не нуждается в моих услугах, — бодро сказал стражник. — Но если мы столкнемся с опасностями, то моя крепкая рука и острый меч смогут защитить вас обеих.
— Мы не нуждаемся ни в какой защите, — отрезала ее мать.
— Мама, — сказала Ракель, — знаешь, он не подразумевал ничего такого. А ты не считаешь, что эта поездка была бы намного интереснее, если бы мы шли пешком?
— Пешком! — сказала Юдифь. — Конечно, нет. Со слугами, взятыми неизвестно где…
Добившись того, что ее мать сменила тему, Ракель мечтательно посмотрела на медленно меняющийся пейзаж и предалась своим размышлениям.
Им навстречу медленно двигались телеги, запряженные волами, торговцы с крытыми повозками, доверху набитыми связками, тюками и бочонками, несколько групп людей, шедших пешком. Компания странствующих музыкантов предложила им остаться с ними, и тогда музыканты будут развлекать их за очень скромную плату. Они продемонстрировали свое искусство, но епископ бросил им несколько монет и вежливо отказался. Затем они встретили группу веселых крестьян, несших узелки с вещами и мех с вином — оказалось, что они отправлялись на подвернувшуюся им трехнедельную работу, за которую им должны хорошо заплатить.
— Но только то, что закон позволяет, ваше преосвященство, — торопливо сказал их вожак. — Просто нам повезло больше, чем другим. Мы получили хорошее жилье и отличную еду: жена арендатора готовит так, что пальчики оближешь.
Епископ улыбнулся. После того как «черная смерть» унесла с собой немало рабочих рук, были приняты законы о введении строгих штрафов для тех хозяев и рабочих, которые не используют установленные расценки для каждого из ремесел. Наверняка всем этим веселым, крепким, уверенным в себе мужчинам и женщинам переплатили, и, скорее всего, за эту переплату никого из них — ни мужчин, ни женщин, ни детей, да и хозяина-нанимателя — не ждут взыскания.
— Я очень рад, что в течение этих трех недель вы будете хорошо питаться и жить в прекрасных условиях, — сказал Беренгер. — Полагаю также, что в своей удаче вы не забудете о бедных людях.
Их вожак подмигнул.
— Да, конечно, ваше преосвященство, — сказал он и снова поклонился.
С каждым холмом, каждым изгибом дороги, каждым пройденным дорожным столбом Ибрагим вздыхал все громче и громче. Он задыхался от усталости. Время от времени он бежал, чтобы двигаться наравне с мулом. Затем он захромал.
— Что с тобой, Ибрагим? — спросил Исаак.
— О, мастер Исаак, — ответил он. — Ваш мул идет так быстро, что я не могу двигаться рядом с ним, чтобы вести его.
— Тогда просто иди возле него и держись за уздечку, — сказал Исаак.
— Отец, это бессмысленно, — сказала Ракель. — Твой мул двигается так медленно, что вскоре заснет. И прекратите вздыхать и хромать, Ибрагим.
— Да, хозяйка, — сказал Ибрагим, хромая еще сильнее.
— Ибрагим, — произнес голос, вызвавший у него сильный страх. — Делай то, что сказала госпожа Ракель. С тобой все в порядке.
— Но, хозяйка, — обратился он к Юдифи, посмотрев на нее, словно загнанный в угол зверь, — у меня камешек попал в башмак.
— Тогда остановись и вынь его, — сказала Юдифь.
— Хватит, — сказала Ракель, подталкивая своего мула и становясь по правую руку от отца. — Ибрагим, дайте мне узду. Я поведу мула, отец.
— Ты сможешь это сделать?
— Конечно.
Ибрагим отошел к обочине, снял башмаки, вымыл ноги в ручье, который он заприметил перед этим, вытер их о свою куртку и приготовился идти дальше. Развив скорость, которую никто от него не ожидал, он побежал вдоль дороги, пока не добрался до почти пустой повозки. Подпрыгнув, он растянулся на соломенной подстилке возле Наоми. Она сидела там потому, что охраняла горшки, лежавшие в повозке: ее ноги были достаточно хорошо приучены к долгой ходьбе.
Солнце стояло уже высоко, и те, кто шли пешком, начали роптать. Примерно через полмили капитан охраны коротко переговорил с епископом и объявил долгожданную остановку. Повар епископа и его помощники быстро принялись за дело. Они разложили костер, вытащили горшки и чайники и собрали все необходимое для плотного обеда. Чуть дальше обслуга из женского монастыря зажгла свой костер и распаковала свою снедь. Наоми стащила Ибрагима с повозки и заставила его развести свой костер. На всех трех кострах начали готовить еду.
Исаак взялся за осмотр колена Беренгера, разгибая и сгибая его ногу, массируя ее с ароматным маслом.
— Мне кажется, состояние вполне удовлетворительное, — сказал он. — Было бы желательно, чтобы вы немного походили. Вы слишком долго сидели, не меняя положения.