— Я к нему из самой Москвы приехал, а он уволился. Как мне теперь его отыскать?
Водитель окинул его с ног до головы пристальным взглядом.
— Дашь закурить — скажу.
Евгений протянул ему пачку «Кэмел».
— Я две возьму, лады? Про запас?
— Бери, не жалко.
Водитель спрятал одну сигарету в «бардачок», другую неторопливо размял и потянулся к Евгению за огоньком.
— Ты вот что, — сказал он, с наслаждением выпустив струйку дыма, — сейчас выйдешь со двора, пойдешь направо. Через два квартала перейдешь на противоположную сторону, там будет автобусная остановка двенадцатого и двадцать первого маршрутов. В двадцать первый не садись, он поворачивает в гавань. А двенадцатый — это как раз то, что тебе нужно. Проедешь четыре остановки — и выходи. Набережная Колпакова, дом пятьдесят пять. Запомнил?
— Запомнил.
— Вот. Большой такой дом, на втором этаже — мебельный салон. Увидишь. Там еще внизу будка желтая стоит — «Справка по городу». Заплатишь пять тысяч — тебе его адрес дадут, если повезет. А мне предоставлять информацию о местах проживания сотрудников не положено. Усек?
Судя по наличию чувства юмора, старик для работы в органах явно не годился.
— Усек, дядя, я сообразительный, — сдержанно ответил Евгений. — Хочешь со мной на сигарету в «бурду» сыграть?
— Это как?
— Задумай двузначное число… Задумал?
— Ну.
— Теперь помножь его на два.
— Помножил.
— И отними семь…. Отнял?
— Допустим.
— А теперь к тому, что получилось, прибавь еще столько же.
— Есть.
— Сколько?
— Двадцать восемь.
— А у меня — двадцать девять, я выиграл. Гони сигарету.
Водитель опешил, пошевелил губами, проверяя правильность арифметических действий, и потянулся к «бардачку», но потом, сообразив, закатился довольным смехом.
Евгений выбросил окурок и пошел прочь.
Увольнение следователя, конечно, могло быть не связано с убийством Козлова, но Кравцов производил осмотр, а значит, знал многое из того, что способно было избавить Евгения от лишних хлопот и сэкономить ему время.
Доехав до мебельного салона на набережной Колпакова, он обратился в «справку». Камнем преткновения оказался год рождения искомого.
— Давайте всех, — ничего не оставалось делать Евгению. — Я уплачу.
— Попробуем, — обнадежила сотрудница. — Погуляйте полчаса…
Иванов Николаевичей Кравцовых в Приморске оказалось четверо. Один из них был пенсионером, двое других не достигли совершеннолетия. Последний из оставшихся Кравцовых проживал в Корабельном переулке, 27. Телефон его не отвечал, и ничего не оставалось, кроме как отправиться на окраину в поселок судоремонтного завода.
Дорога заняла больше часа. Дважды трамвай с воем обгоняли патрульные автомобили. На окраине поселка стояли минут пять, пропуская колонну бронемашин с солдатами внутренних войск. С набережной видно было, как от маяка параллельно берегу шел милицейский катер.
«А губернатор-то преступников к ногтю прижал, по улицам стало можно ходить», — вспомнились Евгению слова Таюшкиной.
«По улицам ходить можно, — усмехнулся он про себя, — в общежитиях жить опасно».
Корабельный переулок находился на пригорке неподалеку от трамвайного депо. Дом 27 был предпоследним в ряду невзрачных, построенных по индивидуальным проектам, в разное время и из разных материалов срубов и мазанок; он стоял чуть на отшибе и выгодно отличался каменным фундаментом и густым садом окрест. Евгений подумал, как должно быть красиво здесь весной, в пору цветения.
Забора вокруг дома не было, от проезжей части до самого крыльца тянулся деревянный настил. С высоты пригорка отчетливо просматривалась трасса. По ней медленно двигался коричневый «ниссан» с танковой ребристой антенной, похожий на тот, что стоял во дворе прокуратуры.
Евгений поискал глазами звонок, не нашел и постучался в крашеную дощатую дверь. Никто не ответил. Он повернул старомодную медную ручку, дверь неожиданно отворилась. Из темных сеней пахнуло рыбой — высоко на балке были развешаны сети с круглыми поплавками из пенопласта.
— Есть кто дома, нет? — крикнул Евгений.
Не дождавшись ответа, он шагнул в темноту, едва не сбив оцинкованное ведро на объемистой колоде, толкнул дверь на кухню.
У окна сидел мужчина в пиджаке, наброшенном на тельник, и сосредоточенно, словно пытался продеть суровую нить сквозь маленькое игольное ушко, чистил отваренный «в мундире» картофель.
— Можно войти? — спросил Евгений.
— Уже вошел, — на секунду поднял хозяин глаза и, обмакнув горячую картофелину в соль, стал есть.
— Вы Кравцов Иван Николаевич?
На вид хозяину было лет сорок.
— Я.
— Вы работали следователем…
— Работал, — не спеша дожевал Кравцов и встал.
Роста он был невысокого, коренастый. В движениях и походке угадывалась природная основательность. Отстранив гостя, он молча вышел во двор.
В печи гудело пламя. На гвозде под вязанкой лука висел пестрый женский передник. Сквозь дверной проем Евгений разглядел смежную комнату с аккуратно убранной детской кроваткой под окном, сложенными на ней игрушками.