— Да я как-то сразу внимания не обратила; когда четырнадцатого числа увидела, хотела сказать. Только он ушел и в эти сутки не ночевал…
— Не ночевал? — почему-то насторожился налоговый инспектор, как будто ему было до этого дело.
— Ну так заплатил же, — не поняла она, — у меня все отмечено.
— А когда он вернулся?
— Пятнадцатого марта в одиннадцать утра. Сказал, что яичница моя ему не понравилась — пошутил вроде. Добрый на вид. Съехал в расчетный час, аккуратно.
— Куда уезжает, не говорил?
— Нет.
— Билет не заказывал?
— Мы таких услуг не предоставляем. И так еле справляемся.
— Данные, которые он здесь указал, вы с его паспортом сверяли?
— А как же! Это у нас…
— Дубликат карточки у вас есть?
— Нет.
— Выписывайте!
Она засуетилась, поняв, что интересуются вовсе не ею, а постояльцем и что это никакая не проверка паспортного режима не налоговая инспекция, а значит, постоялец-то ее не просто залетный гость из столицы, а преступник! Чего доброго, и ей какое-нибудь дело пристряпают, а уж «постоялый двор» на заметку возьмут — это как пить дать. Ни за что ни про что…
Трясущимися руками она достала чистый бланк и принялась переносить в него данные Столетника.
— Он что-нибудь говорил? Может быть, вы заметили что-то подозрительное в его поведении?
— Нет… хотя… бегал.
— Что?!
— Бегал. Спортсмен навроде.
— Куда бегал?
— По берегу. Зарядку делал. Долго, часа два.
— Вы точно знаете, что он бегал по берегу, а не… куда-еще?
— Точно, точно, мы с горничной Таней в окошко наблюдали. Потом он заказал себе яичницу, кофе, принял душ, поел и уехал. Часам к пяти… или нет, к шести… да, вернулся, попросил вареной картошки. А потом и говорит: «Чего это, — говорит, — у вас, Мария Трофимовна, так много милиции в городе?» Я ему отвечаю, мол, как обычно — свободная зона. А он удивился и спрашивает: «Разве может быть зона свободной?»
Штатский забрал у нее карточку, подул на нее и спрятал в папку на «молнии».
— Значит, так, Марья Трофимовна, — сказал он. — О том, что мы у вас были с проверкой, никому не говорить. Это в ваших же интересах.
— Боже упаси!
— Если что-то вспомните еще — позвоните вот по этому телефону, — он записал несколько цифр на квадратном листочке для заметок, — Мне передадут.
— И впредь следите за правильностью заполнения гостевых карт, — строго напомнил лейтенант. — Цель визита должна быть указана, как и все остальное.
— Ой!.. — скрестила Мария Трофимовна руки на груди. — Самое-то главное чуть не забыла. Я ему про эту цель визита напомнила, когда он съезжал. Так вот, он наклонился ко мне и тихо так говорит: «Не могу я, — говорит, — цель визита проставить: секретная у меня цель!» И подмигнул еще, чтобы никому!..
Милиционер и тот, что назвался налоговым инспектором, переглянулись.
— Вот видите, как много вы нам рассказали, — встал милиционер и застегнул форменную куртку с погонами, надетую на свитер.
— Если он вдруг объявится, сами знаете, что нужно делать, — на ходу сказал штатский.
— Конечно, конечно, — засеменила за ними Мария Трофимовна, Стараясь угодить, как-то сгладить свою оплошность, предложила: — Может, кофе по чашечке? А то и яичницу могу быстренько…
— Спасибо, некогда нам. Служба! — козырнул лейтенант, садясь в машину с надписью «милиция» на дверце.
Машина уехала. Мария Трофимовна, стоя на крыльце, радостно подумала, что они уехали, а денег с нее не взяли: странный какой-то налоговый инспектор попался. И еще она подумала, что ее «служба» куда труднее и опаснее милицейской — полная беззащитность как от бандитов, так и от властей; и как хорошо, что она отказала тем троим в петушиных куртках, которые приезжали намедни на большой иностранной машине и предлагали хороший процент за то, что она станет сватать постояльцам девиц. Кому предлагали-то?!
Нет, Мария Трофимовна была честным человеком и надеялась дожить свой век без криминала.
За окном моросило. Быстро плыли над крышами тучи.
В переулке, куда выходило окно кабинета, было тихо и безлюдно. У дома напротив, поглядывая на часы, топтался человек в коротком плаще.
В одном из окон третьего этажа Гридин заметил мужчину в кожаной куртке. На секунду их взгляды пересеклись.
— Кто это там в окне, Ставров? — хмуро спросил он у начальника охраны.
Заметив подошедшего полковника, мужчина в куртке задернул штору.
— Капитан Щеглов.
— А внизу?
— Лейтенант Ильяшенко. Хороший парень. Вчера в тире из двадцати пяти выстрелов двадцать три в десятку всадил.
Унылое приморское воскресенье семнадцатого марта располагало ко сну, пьянке или разглагольствованию. Но сон не приходил, философские беседы вести было не с кем, пить было нельзя — чего доброго, подумают, что губернатор испугался.
На деловые разговоры в выходной налагалось табу.
— Ты завтракал? — спросил Гридин, чтобы не молчать.
— Так точно, — соврал полковник.