— Зачем? — спросила наконец Грошевская. — Это ничего не может изменить. Говорить о личном я не собираюсь. Об обстоятельствах его смерти мне ничего не известно.
— И все-таки?.. Может быть, вы покажете мне кассету с его посмертными кадрами?
— Откуда вам известно, что эта кассета у меня?
— Мне известно гораздо больше. Когда и где мы встретимся?
Теперь молчание длилось еще дольше.
— Где вы сейчас находитесь?
— На главпочтамте, — ответил Евгений, стоя посреди гостиничного номера с электробритвой в руке.
— Через час я должна быть на работе, — не сумела она скрыть намерения уклониться от встречи.
— Хотите, чтобы я подождал вас? Или мы встретимся сейчас?
— А вы… настойчивый.
— Я вынужден настаивать. И будет лучше, если мы увидимся поскорее. У меня есть основания думать, что это и в ваших интересах. Итак, где и когда?
— Через час на стоянке у телестудии. У меня белая «таврия».
Поспешность, с которой она положила трубку, показалась Евгению лишним подтверждением тому, что ее отношения с Павлом выходили за пределы личных.
Телестудия находилась в пятнадцати минутах езды. Он успел побриться и собрать в сумку вещи: независимо от исхода встречи с Грошевской возвращаться в гостиницу уж не придется.
Белая «таврия» въехала на стоянку позже обусловленного времени. Втиснув машину между «москвичом» и «ауди», Грошевская заглушила двигатель, но из салона не выходила. Евгений понял это как предложение занять место рядом.
— Здравствуйте, — отворив дверцу, уселся он на пассажирское сиденье.
Она бросила на него холодный взгляд, положила руки на руль и покосилась на зеркальце.
— Здравствуйте, — ответила нехотя. — Прошу меня извинить, но мне действительно некогда. Скажите сразу, что вы хотите от меня услышать?
Попытка разговора по душам не намечалась.
— Прежде всего я хочу вернуть вам вот это, — протянул Евгений бусинку на открытой ладони.
Грошевская посидела в нерешительности, прежде чем взяла бусинку двумя пальцами с наманикюренными перламутром длинными ногтями.
— Я нашел ее на полу в комнате Павла. В сарае, — сообщил Евгений и замолчал, не сводя с нее пристального взгляда.
Она усмехнулась, опустила бусинку в карман модного пальто.
— Спасибо, — сказала она сдержанно, поняв, что открещиваться от принадлежности бус бесполезно. — Это все?
— Нет, — покачал головой Евгений. — Не все. Еще — вот это. Она взяла с его ладони вторую бусинку. Игра не столько раздражала ее, сколько приводила в замешательство.
— Ее я нашел в тайнике Павла.
Грошевская помолчала, прилагая очевидные усилия, чтобы не выдать волнения. Дыхание ее стало глубже; крепко стиснутые зубы еще больше обозначили широкие скулы.
— Не знаю ни о каком тайнике, — произнесла она с натянутой улыбкой.
— Ложь номер раз, — загнул Евгений палец. — Зачем?.. Сама по себе бусинка не могла туда закатиться: крышка подогнана слишком плотно. Сыграем до трех?
— Кто вы?
— Приятель Павла. Я хочу узнать, кто его убил.
— Ничем не могу вам помочь… приятель. Меня ждут. Мне нужно идти.
— Можете помочь. Ответьте, что вы искали в тайнике. И этим очень поможете.
— Хорошо, — Грошевская полезла в перчаточный ящик, достала видеокассету типа «Бетамакс» и протянула Евгению: — Вот эту кассету. Можете взять на память. Я перегнала ее для вас.
Евгений положил коробку в сумку, застегнул «молнию» и снова посмотрел на Грошевскую.
— Ложь номер два, — сказал вместо благодарности и загнул второй палец. — Кассету вы взяли у Полянского четвертого числа. А тайник проверяли в ночь на восьмое.
Она повернулась к нему всем корпусом, положила правую руку на спинку его сиденья и с презрительным прищуром вгляделась в глаза.
— А не пошел бы ты отсюда, приятель? — попыталась овладеть ситуацией.
— Это вас на лекциях по журналистской этике так научили обращаться со старшими? — засмеялся Евгений. — Ладно. Перехожу на ваш диалект… Слушай меня сюда, ты, детка. Если ты сейчас не скажешь мне, кто тебя послал к Павлу второго марта я что тебе от него было нужно, то я действительно уйду отсюда. А ты сядешь в цугундер по сто второй УК за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Считай, что я — последняя твоя ниточка. Вопросы есть?..
В «волге», стоявшей у выезда со стоянки, работал приемник. Трое, находившихся в салоне помимо водителя, засмеялись.
— Круто забирает, сыщик хренов, — сказал один.
— Тише, — жестом остановил его сидевший рядом с водителем.
ГОЛОС ГРОШЕВСКОЙ. А доказательства у тебя есть?
ГОЛОС СТОЛЕТНИКА. Сколько угодно. Твою машину видели отъезжающей от гостиницы в три пятнадцать. Если следователь под давлением твоих покровителей не пожелал опросить свидетелей, то я не поленился их найти.
ГОЛОС ГРОШЕВСКОЙ. Не свисти, мусор. Я ушла от него в час, а в три спала. Это подтвердят мои свидетели. А твои пойдут по сто восемьдесят первой за дачу заведомо ложных показаний. Проваливай!
В «волге» снова засмеялись.
— Вамп!
— Неплохо держится.
— Ша!..