— Нарада, у тебя теперь новая практика, ты должен выкопать широкую и три метра глубиной, яму. Но пока не спрашивай, зачем, понял?
— Так точно! Служу Эгрегору! — отчеканил Нарада.
Теперь весь день с утра до вечера он старательно рыл яму, истекая потом.
— А ты знаешь, зачем ты яму-то роешь? — спросила его чу-Чандра, когда он сидел уже на метровой глубине.
— Да мне по хуй, — огрызнулся Нарада, лишь бы от него отъеблись, а про себя подумал: «лишь бы жрать давали за это».
— А вот и зря, — продолжила чу-Чандра, хищно посмотрев на грязного урода, — ведь ты же себе могилу роешь.
— Зачем? — испугался дурак.
— Как зачем, чтобы умирать, неужели тебе не надоело кочумариться на этой Земле?
— Да нет, вроде не надоело, — уронив от неожиданности лопату, сказал Нарада, — еще пожить хочется.
— Да ты посмотри на себя, какое ты убожество. Ходишь как свинья, ни о чем, кроме жратвы, думать не можешь. Неужели тебе не надоела такая беспробудная жизнь? — так же хладнокровно, как о какой-то незначительной вещи говорила чу-Чандра.
— Ой, я не знаю, но мне страшно, я не хочу умирать, ведь я еще недолго совсем живу, — заныло ничтожество.
— Вот и слава Богу, — радостно сказала чу-Чандра, — представь, если тебе еще лет пятьдесят придется таким говном прожить, как ты есть. Поэтому лучше тебе сейчас пойти на перевоплощение, родиться заново и начать все с чистого листа, как говорится. Так что давай, старайся, чтобы ямка была аккуратная, для себя хоть что-нибудь нормальное сделай, — с ехидной ухмылочкой сказала чу-Чандра и пошла к морю.
«Вот это ни хуя себе, — подумал Нарада, рухнув на дно ямы, схватившись за голову, — я рою себе могилу, но я не готов еще умирать».
— Че ты так загрузился, а Нарада? — спросил его Гну, подойдя к краю ямы.
— Да вот я, оказывается, могилу себе рою, — с испугом в глазах сказал урод.
— Ха-ха-ха, а до тебя только дошло, — искренне удивился Гну, — ты же ее себе сиюминутно роешь.
— Как это? — не врубился Нарада.
— А вот так, ты постоянно хоронишь свою духовную часть, когда отождествляешься со своими негативными эмоциями, со своим эго, с ложной личностью, с едой, живешь как свинья — вот так ты роешь могилу своему сознанию.
«Еб твою мать, а ведь и точно, — задумался придурок, — совсем я забыл о развитии своего сознания, хотя сколько раз я уже решал, что буду работать над собой, что не буду отождествляться со своей ложной личностью и опять забыл, и сколько уже пакостных вещей натворил, так жизнь мимо меня и проходит. У меня совсем пропал страх, я не думаю о смерти, а ведь она с каждым днем все ближе и ближе. И, если бы я постоянно об этом помнил, то не стал бы терять время на всякую ерунду: на обиды, на злость, ненависть, жадность, а делал бы все, чтобы поскорее пробудиться. Надо срочно что-то менять», — в очередной и далеко не последний раз принял решение говноед.
Так каждый день Нарада рыл яму, медитируя на свою смерть. Наконец, когда яма была вырыта нужных размеров, ему дали следующее задание.
— А теперь ты должен из туалетной ямы ведрами перетаскивать говно в новую яму, — сказала Ксива.
Взяв два ведра, Нарада поперся к туалету.
«Еб твою мать, такая вонизма, — стал дебил затыкать нос. Засунув ведро в говно, он чуть не ебнулся вместе с ним. Вытянув ведро, урод резко поставил его на землю так, что оно содрогнулось, и говняные брызги полетели на него. С таким же успехом он заполнил второе ведро и пошел к другой яме. Чтобы не опрокинуть говно на себя, Нарада стал передвигаться мелкими шагами, но время от времени спотыкался о попадавшиеся под ноги кочки, камни, разные палки, и брызги говна из ведра летели на его штаны, рубашку, иногда долетая до лица. Сначала дурак никак не мог спокойно все это переносить:
«Еб, твою мать, от того запаха сдохнуть можно, — но, вовремя вспомнив, что он решил развивать сознание, Нарада подумал, — ну, вот, опять я механически реагирую, когда же я, наконец, стану осознанным. Ведь это такая классная практика на отрешенность. Все, сейчас я буду просто наблюдать, не отождествляясь с запахом. Меня больше ум дурачит, образы действуют: «это же говно, фу, это мерзко, противно», тем самым усиливая мои страдания. Но я сейчас буду медитировать, не отождествляясь с этим говном». Начав делать попытки, Нарада почувствовал, что раздражение проходит и, хотя он уже с ног до головы был в говне, запах говна его не волновал.
«Вот это крутая практика, — сделал Нарада радостное открытие, — ведь если бы я просто медитировал на свечу, то мне трудно было бы понять, отрешился я или нет, и так я мог бы долго тренироваться, а тут с говном сразу понятно, когда ты отрешился, а когда нет. Любой йог может мне позавидовать. Так я очень быстро могу просветлеть».
— Ну, пиздец, твою мать, че за вонь, — бесились жрицы, носясь по коттеджу, куда тоже уже долетели ароматные запахи.
— Это Нарада, сука все засрал, вон, смотрите, идет, — позвала всех самок Элен. Подбежав к окну, они увидели еле державшегося на ногах Нараду.
— Смотрите, у него уже глаза друг друга на хуй посылают, — заметила Аза. — Ой, он в дом ломится.
— Да пошел он в пизду, не впускай его, лучше через окошко поговорим, а то еще чем-нибудь заразимся от этого сифилитика, — сказала Ксива.
— Че тебе надо? — крикнула ему Элен.
— Я ведро в яму уронил, — заплетающимся языком кое-как выговорил придурок, опершись на перила.
— Давай, вали отсюда, говночист, хули ты перила своей парашей мажешь, — заорала на него Элен, — иди и доставай ведро, понял, урод?
— Понял, — как пьяный сказал Нарада и поперся опять к своему рабочему месту. А жрицы стали бегать по всему дому, зажигая самые разные благовония в больших количествах, чтобы поскорее убрать запах говна.
«Вот влип, как мне теперь это ведро доставать, даже не знаю», — думал Нарада, пока плелся к яме. Подойдя поближе, он стал медитировать на ведро, которое все больше и больше наполнялось говном, начиная тонуть.
«Еб твою мать, надо быстрее его доставать, а то еще заставят нырять за ним на дно, — испугался урод, быстро побежал в кладовку и, отрыв там лыжную палку, вернулся спасать из говна ведро. — Вот, блядь, оно же еще и без ручки, — обнаружил он, пытаясь лыжной палкой зацепить ведро. Но ничего не получалось, ведро постоянно соскальзывало с палки, каждый раз обрызгивая ебальник дурака. Но он настолько привык, что уже безо всякой брезгливости смахивал с морды попавшее говно так, как будто это был пот или обычная вода.
— Ну как, нравится в говне ковыряться? — подъебал его Гну, проходя мимо.
— Ага, очень, просто тащусь, — распсиховался Нарада и тут же, в очередной раз потеряв концентрацию, уронил ведро, получив новую порцию говняного дождя.
— Пожалуйста, не мешайте, я должен ведро из говна достать, — отождествленно говорил долбоеб, концентрируясь на говне и утонувшем в нем ведре.
— Ха-ха-ха, да ты посмотри на себя сейчас, ты всегда копаешься в говне своих мыслей, болезненного воображения, постоянно кого-то осуждая, оценивая, возвеличивая себя, занимаясь самосожалением. У тебя сейчас классная практика, когда ты можешь посмотреть на себя со стороны. Как сейчас ты отождествлено копаешься в говне, пытаясь достать это ведро и не желая ничего видеть вокруг, когда светит солнце, когда можно сходить покупаться на море, покататься на яхте, точно так же все мыши отождествляются с поганой семейкой, с пьяницей- бомжом, с выродком — наркоманом, отказываясь от хорошей, яркой беззаботной жизни. И ты ничем от них не отличаешься, — поучал Гну, смотря на ничтожного Нараду.
«А ведь и правда, — задумался на мгновение идиот, — а я и не заметил. А пошли они на хуй», — внезапно решил он и бросил палку с ведром дальше тонуть в говне и повернулся к Гну, глупо улыбаясь.
— Молодец, свинья, — похвалил его Гну, — ведро тебе легко было выбросить, но ты должен понять, что то же самое происходит внутри тебя и самое главное — отпустить все отождествления, за которые ты держишься, — сказал Гну, заставив дурака задуматься над своей жизнью.
— Эй, Нарада, а ну, иди сюда, — вдруг позвала его Элен. Нарада помчался к веранде.
— Из-за твоего говна все арбузы провоняли, теперь их только на помойку, иди, выброси их — сказала Элен.
— Ой, нет, пожалуйста, можно я их съем? — заканючило уебище.
Подозревая, что Нарада совсем поехал крышей, но, все-таки не ожидая, что настолько, чтобы есть гниль и тухлятину, Элен поморщилась и сказала:
— Фу, блядь, сифилитик, делай, че хочешь.
И Нарада, напрочь забыв о том, что только что ему сказал Гну, набросился поедать провонявшие говном арбузы, которые к тому же протухли и вокруг них уже летали навозные, зеленые мухи. Но ничтожество этого не замечало. Нажравшись говна, Нарада повалил в свой ПМЖ- гараж, еле волоча за собой ходули.