— Эй, Нарада, че зависаешь? — подзатыльником вывел его из состояния транса Гну, увидев дурака чем-то не на шутку загруженным, да так, что от напряжения он весь вспотел и покраснел.
— А да, что-то я задумался, — вздрогнул Нарада.
— Давай, быстро пиздуй на строевую, все уже давно тебя ждут, — хитро ухмыльнувшись и потирая ладони в предвкушении очередного веселья, сказал Гну.
Несуразное длинное тело Нарады поднялось и понеслось в зал, где уже вовсю шла перекличка. Запыхавшись, Нарада пробежал вдоль всего строя рулонитов и встал как самый длинный в начале шеренги.
— Господа секористы! — браво и четко как командир в армии обратился Гну к рулонитам.
— Да, — хором ответил отряд.
— Каким путем Вы идете? — спросил Гну, вальяжно расхаживая вдоль отряда, сцепив руки за спиной.
На мгновение возникла пауза, а затем, в разнобой рулониты ответили:
— Путем дурака!
— Точно! — радостно воскликнул Гну, многозначительно подняв указательный палец правой руки вверх, и продолжил, резко провертевшись на пятке левой ноги и остановившись напротив отряда, хитро посмотрев на рулонитов.
— А каждый уважающий себя рулонит должен вступить в дурбат Российской Федерации.
— УАУ!!! — заорали рулониты.
— Круто!
— Клево!
— Зыко!
— Видите ли, господа секористы, — продолжал Гну, — дяденька Ельцин просек-таки, что молодые распиздяи быстро обучились синдрому капюшона, синдрому маниакального психоза и другим интересным синдромам и закосили от армии. И в наших российских желтых домах бухвально, перенаселение! Сегодняшняя молодежь принаровилась жить на гособеспечении с регулярной пенсией. И господин Ельцин испужался, шо ежели так дело пойдет дальше, то солдат вовсе не останется у нас, одни дураки будут. И работать и воевать не кому. И тогды многоуважаемый дядя Ельцин накатал охуенное письмо Гуру Рулону, поняв, что в этой ситуации, кроме Рулона ему никто не поможет.
— УАУ!!!! — восторженно заорали рулониты.
— Так вот в ентом письме, — продолжал Гну, — господин Ельцин обратился к Гуру Рулону с просьбой создать отряд дурбат РФ, шобы и дураки, так сказать, становились солдатами. И вот, настал этот Великий день! И я имею честь быть главнокомандующим дурбата Р-р-р-росийской Ф-ф-ф-федерации, — отдал честь Гну, скосив глаза, и пошатнулся, чуть было не ебнувшись на пол под радостные вопли рядовых, — Хто из вас, господа секористы, готов вступить в наши ряды?!!!!
— А че делать-то надо? — спросила Пухлорожая, с кислой мордой посмотрев на «командира».
— Просто весело и радостно выполнять все команды, которые будут говориться.
— Итак, кто готов прямо сейчас вступить в наши ряды дураков? — с вызовом спросил Гну.
— Я-я-я-я, — наперебой стали орать рулониты
— А че для этого нужно? — развязно спросил Гнилой харчок, водя ебальником.
— Главное условие — не бояться быть дураком, — сказала Гну, — и поэтому каждый из вас сейчас должен доказать, что он достоин войти в ряды дурбата РФ.
— Я, Мудила, звенящие яйца, — вызвался первый Муд и стал носиться по залу, утрируя похоть. Выпучив глаза, открыв рот, изображая чрезмерную отождествленность со своей похотью, он стал носиться на полусогнутых по залу, вцепившись в свои яйца. — А-а-а-а, помогите, помогите, дайте мне что-нибудь, мне срочно нужно засунуть куда-нибудь мою пипетку.
Рулониты, прикалываясь над Мудоном, тоже последовали его заразительному примеру, доказывая, как каждый из них достоин вступить в дурбат РФ.
чу-Чандра стала как бешенная носиться по залу и орать:
— Где мой бомж, где он, где он????? Я выброшусь из окна!!!
И с этими словами она подбежала к окну небоскреба, забралась на подоконник и стала биться в стекло:
— Ой, ну почему он не стал моей собственностью, все жить мне теперь не для чего!
Гурун же в это время, расправив плечи, выпятив грудь колесом и подняв голову, стал степенно расхаживать вдоль зала. Состроив морду кирпичом и, важно поглаживая свою лысину, он твердил:
— Я самый Великий, чудесный и распрекрасный.
Затем, становясь более агрессивным, он стал подбегать ко всем рулонитам и, схватив кого-нибудь за плечи, начинал сильно трясти и с бешеными глазами орать:
— Ты понял, что я самый Великий, могущественный и прекрасный! Ты понял? Понял? Понял?
Затем он подбежал к огромному зеркалу во всю стену и начал бить себя в грудь.
— Я!Я!Я!Я!
Притащив из туалета горшок, Гурун уселся на него и, поставив на голову рулон туалетной бумаги вместо короны, завопил:
— Кто еще не знает о моем Величии?! Я самый Великий! Все слушайте меня!
Вонь Подретузная в этом дурдоме утрировала состояние мамочкиной дочки. Она напялила на себя длинную юбку до колен, огромный свитер с длинными рукавами, из-под которых не было видно рук. Волосы максимально зализала, спрятав их под старушечий платок и, вжав голову в плечи, шаркая ногами, то есть, превратившись в полное уебище, Вонь топталась на одном месте, пугливо посматривая на разбушевавшихся рулонитов.
— Ой, как здесь страшно, я попала в какую-то сатанинскую секту, здесь нет ничего мамкиного, тут не ищут Греев, здесь какие-то все слишком радостные, активные. А зачем это они живут в таких шикарных домах, а мне мама говорила, что я должна быть скромной и жить в каких-нибудь сараях, а богатые люди все плохие, — придуривалась Вонь, строя из себя в доску завнушенную овцу.
— Ой, а сколько тут дяденек больших, вдруг они меня оттрахают, ой, страшно, мне мама говорила до свадьбы нельзя. Ой, а тетеньки-то какие все разукрашенные, в каких-то блестящих платьях. Так только проститутки одеваются.
Гну тем временем покатывался со смеху, держась за живот.
Наржавшись до слез, он все-таки нашел в себе силы дать следующую команду:
— Дурачество от-ставить! В одну шеренгу стано-вись!
И рулониты, быстро переключаясь из придурошной роли в роль рядовых, построились и, растянув лыбу до ушей, ожидали следующих указаний.
— Хочу вас обрадовать! Вы все приняты в дурбат РФ! Таких дебилов я еще не видел! — торжественно провозгласил Гну, угарая — ГЫЫЧ ОМ!
— ГЫЫЧ ОМ! ГЫЫЧ ОМ! — вторили ему разбитные рулониты.
— А возглавлять отряд дурбатовцев будет Нарада, — известил всех Гну.
Нарада с важным ебальником на своих ходулях, запинаясь об свои же костыли, вышел из строя и, развернувшись к отряду лицом, застыл, полностью отождествленный с новой ролью главнокомандующего.
— Чахлый, ты хочешь стать Великим астрокаратэком? — спросил его Гну.
— Так точно! — браво отвечал урод.
— Ты готов стать человеком номер восемь? — последовал следующий вопрос.
— Так точно! — твердил Нарада.
— Тогда веди людей к просветлению! Сейчас Нарада продемонстрирует вам основные команды, которые должен знать каждый дурбатовец, — сказал Гну.
— Смир-но! — послышалась первая команда.
Нарада быстро выпрямился, как кишка, удлинившись еще на несколько сантиметров и втянул в себя живот так, что тот чуть не прилип к спине.
— Равнение на-ле-во!
При этой команде Нарада поставил указательный палец левой руки на висок с левой стороны, а указательный палец правой на висок с правой стороны и, прокрутив пальцы в противоположных направлениях, скривил в гримасе и без того страшный ебальник и повернул голову влево.
— На-пра-во! — сказал Гну, и Нарада проделал то же самое, только в другую сторону.
Рулониты уже не могли сдерживать смех, Пидор сельский, прикалываясь, повторял все команды за Нарадой, а кто-то просто не мог устоять на месте, видя такую серьезную и отождествленную морду «командира».
— Вольно! — скомандовал Гну.
И неожиданно для всех Нарада как стоял прямой как бревно, так и рухнул на пол.
— Вот, пиздец, он, наверное, уже сдох, — сказал Гурун, посмотрев на Нараду, валявшегося как труп.
— Неверно, отставить, повторить команду снова, — сказал Гну.
Нарада тут же, как ни в чем не бывало поднялся.
«Блядь, а че же я неправильно сделал, — почесал он затылок, — может, я не в ту сторону упал?» м — и, не найдя других вариантов, идиот снова как палка ебнулся, но теперь уже рылом в пол.
— А-а-а-а, — заорал он от боли, схватившись за нос.
— Вот, дебил! Может, сейчас вспомнишь, как все-таки эта команда выполняется, — угорал над ним Гну.
— Да, с таким командиром мы все себе бошки порасшибем, — заметил Пидор сельский, прикалываясь над уродом, который в этот момент изо всех сил пытался собрать свои кости с пола. Но как-то у него плохо это получалось.
— Да, че-то мне не хочется за ним повторять эту команду, — сказала Синильга.
— Ну что, Нарада, теперь вспомнил, как правильно выполняется команда «вольно»? — вытирая выступившие от чрезмерного смеха слезы, спросил его Гну.
— Б-р-р-р-р, — потряс головой Нарада и поднялся, вспоминая команду. Но не успел он подняться на ноги, как тут же Гну не сильно пнул его по изгибу левого колена, ноги подкосились и Нарада снова под громкий гогот рулонитов ебнулся на пол, но теперь он упал не как прямая доска, а как куль с говном.
— Вспомнил, вспомнил, — заорал вдруг урод, ударившись головой об пол, — я должен падать как куль с говном.
— Ха, ха, ха, ха, — заржали ученички и, подражая придурку, тоже стали падать как кули с говном, выполняя команду «вольно». Мудила как рухнул, так и остался валяться на матах, не упуская лишней возможности посвинить и расслабиться.
— Хорошо, эту команду вы тоже более или менее освоили. А теперь, Нарада, давай, покажи, как ты отдаешь честь, — сказал Гну.
— Честь имею! — браво заорал Нарада, приставив указательный палец правой руки к виску. Затем он высунул расслабленный язык так, словно хотел положить его на плечо и как сумасшедший затряс мордой.
И все рулониты принялись повторять веселую команду, входя в раж.
— В Атаку-у-у-у-у-у! — неожиданно во всю глотку заорал Гну.
Услышав до боли знакомую команду (так как ее он тоже выполнял круглыми сутками), Нарада схватил в обе руки рядом стоявший шест, неимоверно искривил свой ебальник и на полусогнутых поплелся вперед напролом, расталкивая попадавшихся по пути рулонитов. Ученики, не ожидав такого неожиданно резкого проявления Нарады, насколько успевали среагировать, отбегали в сторону, освобождая дорогу ошалевшему «командиру». Дурак настолько целостно вошел в роль атакующего, что покраснел от усердия и так разбежался, что не увидел неожиданно приблизившуюся стену и со всей дури врезался сначала шестом в нее, а затем напоролся животом на шест, — было впечатление, что если бы вместо стены оказалось окно, то он бы так и ебнулся с высоты охуенного небоскреба. Продолжая игру, рулониты, как примерные дурбатовцы тоже радостно кинулись исполнять эту команду. Схватив вместо копий, что под руку попало: гантели, массажеры, эспандеры, скакалки и т. п., искривив, кто во что был горазд, свои хари, понеслись в противоположную сторону от Нарады.
— Стоп! — внезапно заорал Гну.
И отряд дурбатовцев остановился. Мудя, раскрыв пасть, замер на одной ноге с гантелей в правой руке, которая притягивала его к полу, но чтобы не ебнуться раньше времени, он напрягся изо всех сил, покраснев от напряжения и, не выдержав, громко пернул. Остальные рулониты, замершие в подобных причудливых позах, не удержались и громко заржали, не дождавшись команды «отбой».
— Эх, вы, свиньи, даже команду «стоп» не можете выполнить целостно, не способны сконцентрироваться, уроды, — отчитал распиздяев Гну, — посмотрите, хоть один бы из вас целостно ушел в самонаблюдение и не среагировал бы на пердеж Муди. Посмотрите, вы не владеете своим вниманием, так вас может отвлечь что угодно от духовного пути, вы же стадо, когда же вы будете становиться людьми!!! — разбесился Гну, увидев такое свинство.
Рулониты тут же заткнулись и на мгновение задумались о своем ничтожестве.
— Дезориентация противника! — вдруг опять закричал Гну, выводя рулонитов из состояния ступора. Растерявшись от незнакомой команды, дурбатовцы с вытянутыми пачками стали переглядываться, не зная, как выполняется эта команда.
— Ха-ха-ха, — зауссыкался Гнилой Харчок, тыкая пальцем в Нараду, который, судя по всему, выполнял названную команду. Рулониты оглянулись и тоже присоединились к веселью.
Услышав команду, Нарада с бешеной скоростью, так, как будто находился под напряжением 220 Вт, задрыгал руками, ногами, головой, и, расслабив все мышцы лица, с дебильным ебальником стал издавать нечленораздельные звуки:
— Бе-е-е-е-, бе-бе-бе-е-е-е!
Дурбатовцам эта команда понравилась не меньше, и они радостно стали повторять за командиром. Кто-то постоянно падал на пол, кто-то врезался в стены, кто-то изощрялся в произносимых звуках.
— А теперь быстро все на разминку, — неожиданно закричала Элен, ворвавшись в тренажерный зал. Рулониты быстро переключились на разминку, начав приседания.
На разминке необходимо было не только прилагать физические усилия, но так же эмоциональные — нужно было в яростном состоянии гонять друг друга. Таким образом, каждый, кто делал замечание, будил того, кому он делал замечание, не давая уснуть в глупых образах. Причем, в этой практике важно было не то, насколько справедливо тебе делается замечание, а то, как ты реагируешь, принимаешь и пытаешься исправиться или начинаешь беситься и обижаться.
— Че за хуйня, Нарада, а ну ниже приседай, — стала первая гонять чу-Чандра, увидев, что Нарада еле-еле сгибает свои ходули, думая, что его никто не видит.
— Есть, будет сделано! — как автомат отчеканил придурок, продолжая точно так же приседать.
— Так исправляйся, хуесос, — заорала снова на него чу-Чандра.
— Ну, я приседаю, как могу, — заныл придурок.
— Че, охуел, ты еще оправдываешься, урод, быстро ниже садиться, — не выдержала на этот раз чу-Чандра и, подойдя к Чахлому поближе, со всей силы хуйнула его по хребтине. От такого удара урод непроизвольно присел. Но, присев, теперь он не мог подняться, оставаясь сидеть на корточках, так как чу-Чандра положила на его спину блин от гантели килограммов на пятнадцать.
«Вот обезьяна, — бесился Нарада, — если бы не было сейчас никого, прибил бы тебя этим блином прямо здесь, сука», — и дебил стал ярко воображать, как он мстит всем своим обидчикам: кого-то душит, кого-то пиздит дубиной, кого-то обсирает, испытывая наслаждение от самоутверждения. И такими своими бесконечно глупыми и мерзкими проявлениями Нарада все больше и больше настраивал людей против себя.
— Давай, давай, поднимайся, придурок дохлый, может, выйдет из тебя дурная энергия, и ты, наконец, перестанешь волны гнать.
— Ой, снимите скорее с меня эту штуковину, она меня придавит, — заскулил выродок, трясясь от перенапряжения каленками.
— Давай, давай, — раньше думать надо было, когда от разминок отлынивал, — сказал Гурун, качая в обеих руках по 25 килограмм и обливаясь уже десятым потом.
Нарада, сделав еще несколько безрезультатных попыток подняться, не выдержал и, отпустив из своих рук пятнадцатикилограммовый блин, быстро отскочил в сторону.
— Вот блядь, скотина, охуел совсем, чуть ноги все не отдавил, — завопили рулониты, вовремя отбежав, увидев падающий железный блин.
— Быстро отжиматься, — заорала на Нараду взбешенная Вонь.
Встав на свои дрожащие кулаки, урод стал делать подобие отжиманий, болтая головой.
— А ну, ниже, совсем разленился, — не успокаивалась чу-Чандра, качая пресс на тренажере.
— Есть, будет сделано, — с красной мордой выдавил Нарада, а про себя подумал: «у, с-сука, выловлю сегодня и выебу во все дыры, корова жирная».
— Слушай, Нарада, и не надоело тебе целыми днями беситься, обижаться вместо того, чтобы просто радоваться и вселиться со всеми? — искренне удивился Сантоша. — Не легче ли изменить состояние, тогда бы все от тебя отстали, чем вот так продолжать культивировать хуевые мысли и навлекать на себя недовольство всех окружающих.
Но Нарада и слышать даже не хотел, что ему говорят.
— Ему просто не хватает вот этого, — радостно сказал Гурун, снова водрузив на спину долбоеба железный блин от гантели. Тонкие руки Нарады затряслись от напряжения, и, кое-как удерживаясь, он все-таки устоял, но теперь не то, чтобы полностью отжаться, но даже на миллиметр не мог согнуть руки в локтях.
— А-а-а, я больше не могу, снимите с меня гантели, — разнылся говноед, не в силах уже удерживать такой груз, но и выбора у него особого не было, так как стоило ему ослабить руки, как тут же бы он ебнулся харей об пол, прижатый сверху железным блином, так бы и остался валяться.
— Давай, злись на себя, маменькин сынок, — с презрением сказала Хитрощелая, — ты мужик или не мужик.
— Я-я-я-я больше не могу, — разревелся как последнее чмо Нарада, пуская слезу.
— Фу, блядь, чмошник, Нарада, урод жизни, — стали лажать его рулониты, — на других-то круглыми сутками бесишься, а вот на себя разбеситься, слабо, да?
— Быстро на тренажеры, — сказал Гурун, сняв с Нарады блин и пнув его как следует под костлявый зад.
— Уа-а-а-а, — ревел Нарада, вытирая сопли, — вы меня все ненавидите.
— А за что тебя любить-то такое уебище? — ухмыльнулась чу-Чандра, свысока посмотрев на ничтожество.
— Ты спасибо еще должен сказать за то, что мы тебе помогаем просветлевать, — сказал Гурун, — мы к тебе сострадание Будды проявляем, а ты еще и жалуешься, урод, тебе такое благо даруется, давай нормально отжимайся, самоотверженней. Давай злись, а не нюни распускай.
— Ы-ы-ы-ы, я больше не могу, — еще больше заныл дебил. Нельзя же так над человеком издеваться.
— Это мать над тобой всю жизнь издевалась, делала из тебя такого чмошника, такое ничтожество. Слабое, беспомощное, ни на что не способное. Посмотри, на кого ты похож, — разорялась Вонь Подретузная.
— Фу, блядь, как от него опять несет какой-то парашей, — сморщилась, затыкая ноздри чу-Чандра, — как из помойного ведра, — ты когда последний раз мылся?
— Не-не-недавно, — заикаясь, пробурчал Нарада.
— Не пизди, фуфлогон, — взбесилась чу-Чандра, ебнув дурака по губам.
— Ну, я не помню, — обиженно сказал Нарада и чуть не расплакался.
— Сейчас быстро вспомнишь, — не успокаивалась чу-Чандра, замахиваясь уже на Чахлого железным шестом.
— Ой-е-е-ей, пожалуйста, не надо, — не на шутку обосрался Нарада, — я сейчас вспомню.
— …..Ну, кажется, месяц назад.
— Вот, блядь, урод, ни хуя себе, скунс вонючий, тебе место в хлеву, среди свиней.
— Он поди и зубы месяц не чистил, а то такая вонь из его рта, я даже на самой большой помойке такого не унюхивал, — сказал Гурун.
— А я вообще зубы не чищу, — признался Нарада так, как будто это было в порядке вещей.
— Вот это пиздец! Короче, хватит тут сифилис разводить, — резко сказала Элен, услышав весь разговор за дверью, — быстро пошел отмываться с мылом, чистить зубы, подстригаться. А эти лохмотья сними и одень вот это, хоть внешне будешь на человека похож, — сказала жрица, кинув ему стопку новой одежды: рубашку, штаны и кроссовки.