Когда пришли Гну и Нандзя, их снова начали кормить, наперебой пытаясь угодить им. На этот раз у всех уже лучше получалось, и, например, Нарада стал круто смахивать на заботливую мамашу, которая кормит своего выпердыша, забывая про себя. Практики неэгоизма шли ему явно на пользу. Мудю еще в самом начале кормления отозвали махать веником, и когда он проползал мимо Нандзи и Гну, то увидел, что у Гуруна уже новая практика под смешным названием «Чуха». Муд чуть не обоссался от смеха, когда увидел это.
— Чуха, взять! — крикнул Гну и бросил на ковер обглоданную кость от курицы. Гурун резво бросился за костью и, схватив ее зубами, потащил к скатерти и сложил в кучку отходов.
— А-а-а! Чуха, смотри! Крошка валяется! — нарочито панически завопил Гну через минуту, указывая пальцем на крошку хлеба. Гурун бросился к крошке и в зубах перетащил ее на скатерть. Со стороны он был похож на дрессированную свинью.
Завидев Мудю, Гурун, который уже полностью пребывал в роли Чухи, крикнул:
— Мудила, гляди, какая косточка! — и стал, хрюкая и визжа, возиться с нею. — Вон видишь, корка валяется, давай, сожри ее! — указал он на огрызок хлеба, валяющийся на ковре.
— Не, я не хочу жрать, — ответил Мудя, которому стало западло подбирать с полу грязную корку.
— Смотри, какая у нас ложная личность! — начал издевательски говорить Гурун.
Тут Муд понял, что пошел на поводу у своей проглотившей кол ложной личности и, вместо того, чтобы радостно кинуться на корку, начал позорно оправдываться. Он ощутил на себе презрительные взгляды всех присутствующих, и ему стало хреново: «Я думал, что лучше Гуруна, раз ему дали эту практику, а мне нет, но на самом деле я сейчас в сто раз хуже него, потому что он может быть Чухой и при этом не обижаться, а я не смог».
Заиндульгировавший на всю катушку долбоеб пополз восвояси.
— Рожа! — заорала Аза, и все стали корячиться, пытаясь попасть всеми десятью пальцами в разные дырки на своей роже, чтобы выполнить мудру под названием «рожа».
На этот раз Мудон оказался последним, так как был поглощен своими хуевыми мыслями. Сила проучила его, и все яростно прошлись по его спине. Это было нещекотно.
Через пять минут Аза снова заорала:
— Жопа страуса! — и все на секунду замешкались, потому как жопу они знали, страуса — тоже, а вот жопу страуса еще нет.
Самой безмозглой оказалась Синильга, которая как раз замечталась о принцах и тупо терла уже давно чистое зеркало. Все быстро сообразили, что жопа страуса — это, значит, упереться головой в пол, а жопой — в стену, но Синильга так и осталась, стоять, разинув рот.
Когда наступила очередь Нарады гычить Синильгу, то он как-то так очень слабенько ее хуйнул, чуть ли не погладил. Конечно, это сразу заметила Элен:
— Нарада, ты че ее жалеешь?! Теперь Синильга гычит тебя три раза, да посильнее, чтобы тебе неповадно было! А если она тебя пожалеет, то еще раз получит от всех.
Услышав это, Синильга, у которой два глаза уже сползлись в один на лбу от боли, так разбесилась, что после ее удара Нарада пролетел несколько метров, и только выросшая впереди стена оборвала его мерный полет. После этого случая никто никого больше не жалел.
— А ты, Нарада, че встал, с-сучок? Ты, говорят, больно гордый стал? — грозно спросил Нандзя.
— А что мне делать? — спросил идиот.
— Скатерть расстилай, туго соображается, что ли?
— А кто снимет мои грязные вонючие носки? — радостно спросил Гну.
— Вон, пусть гордый Нарада снимет, — злобно бросила Элен, которая пролетала мимо.
— Ага, давай-ка, Нарада, сними мои носочки, — прикалывался Гну.
Нарада протянул, было, свои крюки, чтобы стянуть с Гну носки, брезгливо морщась, да не тут-то было.
— Не-е, не так! — радостно сказал Гну. — Без рук давай снимай!
Нарада опешил с такого оборота дел и нихуя не мог врубиться, как можно снимать без рук. Тут уже столпились Элен, Аза и Ксива, наблюдая очередную спонтанную практику просветления.
— Че, Нарада, стесняешься? Действуй! — ободряющее прикрикнула Элен.
— Как я сниму без рук? — зачморенно пизданул Нарада.
— Как, как, — передразнила Элен. — Зубами! — пришло вдруг оригинальное решение ентой проблемы.
Нарада скривил и без того кривой ебальник.
— Да-да, зубами снимай, — подбадривал Гну.
Нарада подполз к воняющим за километр ногам Гну и медленно стал приближать харю к носкам. Он раскрыл пасть и зацепил зубами самый край носка.
— О, как ловко! — вскрикнул довольный Гну.
— Будешь знать, как гордиться, — сказала Элен. — Наблюдай за собой! Смотри, как ты не можешь растождествиться со своей надменной пачкой.
Нарада, обливаясь потом, усердно стягивал вонючий носок с ноги. При этом вся его харя покраснела, и он уже явно ловил кайф от передозняка пахучих веществ.
«Еб твою мать, какой ужас, зачем меня заставляют заниматься этим мерзким делом? — заиндульгировал Нарада, — интересно, а где сейчас Синильга, лишь бы она меня в таком виде не увидела, а то, что же она подумает обо мне», — распереживалось говно, да так, что потеряло концентрацию на носке, и как цапануло клыками за палец Гну.
— А-а-а, блядь, гандон, сука, че ты делаешь, неосознанная скотина, — взвыл от боли Гну, хуякнув Нараду кулаком по репе. Нарада даже не успел опомниться, что произошло, как из глаз посыпались звездочки. И, совсем растерявшись, не зная, что сделать, чтобы исправиться, Нарада механично стал гладить ногу Гну:
— Простите, простите, я нечаянно.
— Ха-ха-ха, — угорали жрицы, наблюдая эту картину, — ну, ты, Оля, и в Африке Оля, неисправимый гомосек.
— Классная у тебя практика пранаямы! — позавидовала Ксива.
Стянув оба носка, Нарада уже обрадовался, что практика закончилась, как вдруг Нандзя тоже захотел снять носки.
— А мне?! — закричал он.
— Да, и Нандзе снимай! — скомандовала Элен, и Нарада повторил енту медитацию по раскрытию анахата-чакры.
В этот день уже некоторые сдали по одному экзамену и получили право похавать — кто целую порцию, кто — половину, а кто — четвертину. В зависимости от набранных баллов. Ничего не сдали только Гурун и Судорога в трусах, и их святой пост продолжился. Но прежде, чем получить свою кашу, надо было ее еще выпросить. Пришли Элен, Аза и Ксива, и толпа голодных свиней, стоя на карачках, начала выпрашивать у них еду.
— Ну, Элен, ну, пожалуйста, ну разрешите мне поесть! — ныла чу-Чандра.
— Иди в жопу, не дам, — отвечала Элен.
— Ну, Аза, Вы — такая добрая, дайте мне, пожалуйста, рису! — просил Нарада.
— Нихуя, не заслужил, — воротила нос Аза.
— Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь съесть, а то у меня уже два дня во рту ни крошки не было! — гундел Муд.
— Хуево просите, видно, мало голодали. Тогда еще поголодаете, — презрительно сказала Элен всем.
— Ну, пожалуйста, дайте мне поесть, дайте мне поесть, ну дайте, ну, пожалуйста, — выли все хором, заискивающе заглядывая в глаза.
Кто-то уже стал умоляюще хвататься за одежду и ползать в ногах.
— Ну-ка, блядь, не трогать нас! — прикрикнула Аза.
Стая голодных ублюдков испуганно отшатнулась и продолжила свое нытье уже на расстоянии. Через некоторое время Элен сказала:
— Ну вот, чу-Чандра уже более-менее нормально просит. Можно ей дать.
чу-Чандра завизжала от радости и с грохотом поползла на кухню.
— Ну-ка не греметь, дура! — забесилась на нее Ксива.
Вторым был Мудя, а потом и остальные. На кухне Ксива, глядя в табель успеваемости, стала выдавать каждому столько риса, сколько тот заслужил. Кроме риса больше нихера не давалось. Но даже обычный чай показался Муде божественным напитком, быстро восстанавливающим силы и дающим море впечатлений.
Рулон узнал, что гычу получают чуть ли не каждые полчаса, и сказал, что это неправильно, что гычу нужно ставить только за самое отъявленное свинство, а за мелкое нужно по-другому наказывать. Тогда придумали бить в лоб ладонью, и, то и дело, приходилось отрываться от работы, чтобы припечатать кого-нибудь. Однажды Муд возился с ведром и половой тряпкой, как вдруг его позвали выказывать свое презрение Вони. Оказывается, она где-то облажалась, стала слишком гордой, и теперь каждый должен был проходить мимо нее, зачморенно сидящей в углу, и как можно грубее и пренебрежительнее пихать ее ногой, как презренную собаку, выражая свое «Фу-у».
Наконец-то и этот день подошел к концу. Кое-как Муд выжил в разминке, потом был яростный ритуал забивания. И вот, он уже был готов погрузиться в забытье, как в прихожку вошел Нандзя и спросил:
— Кто будет рассказывать мне на ночь сказку?
— Я уже сегодня рассказывал Ксиве, — забеспокоился Нарада.
— Я могу рассказать, — с готовностью ответил Гурун, вылазя из-под своей тряпки. Готовность заменяет действие.
Мудя же болезненно затаился, чтобы, не дай бог, не сказали ему. А сказали именно ему. Потому что Нандзя сразу увидел его гнилое состояние, и позорная свинья была в очередной раз наказана. Нандзя завалился на диван, который стоял прямо тут, в прихожей и стал слушать Мудину ересь. Практика состояла в том, чтобы учиться на ходу сочинять образы и через них передавать ту или иную мудрость Мастера.
Муд начал плести че попало, пытаясь выстроить единую линию рассказа, и при этом периодически клюя носом и заговариваясь. Вдруг он услышал едва различимое похрапывание. Замолк на секунду и стал прислушиваться. Никто ниче ему не сказал. «Нандзя заснул!» — обрадовался идиот. Посидел еще минуты две-три, ожидая, что Нандзя проснется, но, видно, он тоже неплохо вымотался за день и поэтому незапланированно отправился бродить по тропам сновидений. Муд грохнулся на свое одеяло и тут же вырубился.
На следующий день после всех традиционных утренних ритуалов и практик все снова принялись за работу. Мудону было дано задание всех злостно гонять, т. к. Рулон увидел, что он проявляется как тюфяк и нихуя не активен. Поначалу Муд стал целостно включаться в новую роль и бросаться на любого проползающего мимо чучика, но потом опять сдулся, и иньское состояние вновь овладело им.
Также ему было дано еще одно задание — следить за чистотой холодильников на кухне. Каждый раз, когда кто-нибудь че-то делал на кухне, он должен был протирать холодильники и снаружи и изнутри специальной тряпкой.
— А ты, Вонь, следи, чтобы здесь все было нормально, чтобы ниче не нарушалось, не крысилось, надменно сказала Элен, намекая на Мудю, который возился в холодильнике, битком набитом разной вкусной жрачкой.
— Есть, будет сделано! — ответила Вонь.
Элен ушла, а Муд умудрился позорно обидеться на то, что ему не доверяют. Говнюк так уже навоображал себя пупом планеты, шо не мох спокойно принять даже безобидные фразы в свой никчемный адрес.
Удрух всех позвали в зал. Муд сорвался с места и, ковыляя на одном колене и двух руках, поплелся в зал. Одно колено у него уже распухло от постоянного ползанья, и свинья, жалея себя, то и дело пытался, пока никто не видит, подняться на ноги и пробежать несколько метров на ногах. Вот так говно несерьезно относится к духовным практикам и стремится наебать Бога. Но наебывает он так только самого себя.
В зале состоялась долгожданная встреча с Рулоном. Его зажигательная и благодатная речь всегда поднимала дух и давала новый мощный импульс для дальнейшей борьбы со своими пороками и слабостями.
— Ну, че, говноеды, просветленье-то продвигается? — спросил Рулон, потягивая сок через трубочку.
— Да!!! — хором крикнули говноеды, если вялое мычание можно назвать криком.
Но и то крикнули не все, и Рулон зорким взглядом наблюдал, кто как проявляется.
— Да-а, надо быть активнее, каждую минуту использовать для работы над собой, для самосовершенствования! Подумайте только, какие уникальные условия для вас здесь созданы! Больше нигде нет такого! — говорил Рулон. — Мы должны безжалостно расставаться со всем говном, со всеми ложными представлениями о себе! Кто с чем расстается?
— Я вот заметила, — заговорила Вонь, — что когда приехала сюда, увидела Ксиву, которую еще недавно сама гоняла, и подумала: «Да чему она может меня научить», и набычилась. А потом увидела, что за два месяца она сильно изменилась, стала мудрее и намного сильнее.
— Да-а! Вот что! За два месяца человек может очень сильно измениться, если будет самоотвержен и включен в Истину! — обрадовался Мудрец. — А вы должны активно наблюдать за собой, какие процессы в вас происходят, когда вы попадаете из условий, где вы сами себе и царь, и Бог, в условия, где вас все пинают, чморят и срут вам на бошку! Ха-ха-ха! — весело рассмеялся Рулон, и всем стало весело. — Подходит к вам Ксива, или Элен, и говорит: «Ну-ка, давай отжимайся, давай, приседай, говно!», а вы сразу думаете: «Ну че я должен подчиняться этим девчонкам, я же уже сам велик!» Не-е-е-ет! Так мы не должны думать, потому что мы приезжаем сюда зачем? Чтобы очиститься от мирского, от мышиного, чтобы снова открыться Силе под руководством Мастера. А что, Мастер сам будет что ли над нами стоять с дубиной и хуярить нас чуть что? Не-ет конечно!!! Он поставит над нами своих ближайших учеников, которые будут проводить его волю. И вот, вы должны видеть в Элен, в Азе, в Гну и других проявление Воли Мастера. Что они, от себя разве действуют? Конечно, нет. Они просто проводят силу Гуру Рулона. И вы должны принимать все практики с готовностью, с открытым сердцем, помня, что здесь вам помогают стать лучше! Больше нигде вам так не помогут. Нигде! А когда вы поедете снова по заданиям, то там вы уже должны передавать все, что здесь получили, дальше, ученикам младшего звена, чтобы и они могли развиваться. Все должны делать по утрам разминку! А то выяснилось, что уже даже разминку перестали делать! Но без разминки мы становимся свиньей, бомжом, бессмысленным идиотом, мышью! Мы уже ни на что не способны, если с утра не подняли энергию, не пропотели как следует! И вот, вы должны будете учить остальных. Здесь вас обтесывают, сбивают с вас спесь, принимают у вас экзамены, а потом вы то же самое должны устроить младшим. Кто такой рулонит? Этот тот, кто может поднять других людей на свой уровень! Рулонит берет людей и делает из них нормальных! Но нужно понять, что людей еще нет, есть пока только заготовки! — все дружно загоготали. Рулон продолжал:
— Да-а, людей не-ет, есть только заготовки людей! Как я действовал? Я набрал заготовок и начал делать из них людей, чтобы они в свою очередь тоже могли из заготовок делать людей! Нормальных!!! Жестких!!! Агрессивных!!! — при этих словах Рулон скультивировал такое яростное поле, что Мудя чуть не зарычал. — И такой уже нормальный человек может один сделать столько, сколько ста мышам не под силу! Мы его гоняем, гоняем, экзамены у него принимаем, а потом выпускаем на волю, все!!! Он вырывается и пошел-пошел всех кучить!!! Один врывается в новый город и давай беситься!!! Рулонитские тусовки создает, Рулонину продает, людям Истину долдонит, долдонит!!! И все это один! Почему? Потому что он нормальный. Прошел нашу Школу. Ему никто не нужен, никакой бомж, никакая здоровая жопа, которая затмевает ему Бога, — при этих словах Рулон хитро покосился на Мудона, который славился своим вечным поиском поебени, и Муд сразу зачморился, хотя внешне пытался корчить по-прежнему радостную харю. Рулон продолжал:
— И мы выяснили, что, оказывается, кто в детстве дрессировал кошку или собаку, может хорошо дрессировать и людей! Да, Сантоша?
— Да, Гуру Рулон! — активно и с большой готовностью ответил Сантоша.
— Вот, у чу-Чандры в детстве была собака, и она ее дрессировала, и теперь она ездит с двумя санчо и делает из них нормальных людей! — чу-Чандра тут же раздулась от гордости и стала нести всякую ересь о том, как она самоутверждается над младшими учениками. Селена, которая стояла рядом с Рулоном, так зыркнула на нее, что та тут же заткнулась.
— Да, вот что! И санчо становятся нормальными! И скоро они уже будут сами устраивать рулонитские тусовки!!! — снова заговорил Рулон, и все оживились. — И вот, мы решили, что все должны писать отчеты. Каждый день писать, что я понял, какую Истину осознал, как я работаю над собой, и задавать вопросы Мастеру. А потом вы будете читать отчеты друг друга и видеть, то же самое ли я понял, или еще что-то. Правильно ли я понял слова Мастера? А вот, оказывается, как их другой понял! И сразу восприятие расширяется, умные мысли в голову лезут-лезут! Вот так! Вот что мы устроим! Ве-есело!!!.. Ну вот, все пока. А теперь снова экзамены, вели-икие практики! Кто экзамены-то принимает? Нандзя? Кто как сдает?
— Пока лидирует чу-Чандра, — ответил Нандзя. — Потом у Муди неплохо, у Синильги. Нарада сегодня отличился. Остальные пока отстают.
— О-о! А кто это?! — заинтересованно спросил Рулон.
— Гурун и Вонь, — сказала Элен.
— О-о!!! Надо подтягиваться! А то как же мы можем кого-то учить, если сами ничего не знаем!
— Есть, будет сделано, Мудрец! — ответил Гурун.
— Вот что нужно! Выяснилось, что даже Путь Дурака не все прочитали! Ой-ой-ой-ой-ой! Давайте… Да… Поднапрягитесь, а то сколько можно в свиньях-то ходить! Хватит уже. Пора уже за ум браться!.. Ну все-е, мы с котом пойдем дальше работать над собой. Новые практики просветленья впереди! Гыыч Ом! — Рулон поднялся со своего кресла и, держа кота на руках, пошел через зал, сканируя общее поле и наблюдая, кто как среагировал на Истину.
Когда Рулон и Селена ушли, все быстро расползлись по своим рабочим местам. Муд стал подметать в зале, как вдруг на кухне раздался крик:
— Еб твою мать! Кто тряпку в холодильнике оставил!
— Это Мудя, наверно!
— Мудила, ну-ка сюда! Быстро!
Муд, чуть не обосравшись от страха, засеменил на кухню.
— Это ты тряпку оставил прямо в продуктах Мастера?! — гневно рявкнула Элен, испепеляя Мудилу взглядом.
— Я, — виновато ответил Мудерь.
— Ну, сука!
— Виноват! — опомнился Муд.
— Теперь весь холодильник провонял твоей тряпкой! Что, Мастер должен есть вонючие продукты из-за тебя, паскуда?! — бесновалась Элен. — Ну-ка, давай, жри эту тряпку теперь!!! — и она яростно бросила тряпку прямо в рожу трясущемуся Муде.
Муд смиренно взял тряпку и стал запихивать ее в рот. В этот момент внутри него забесились разные чувствишки — от обиды и злости до раскаяния и готовности просветлевать. Говна, как водится, оказалось, больше. Муд весь натянулся и во всю мочь своего мудизма принялся индульгировать и жалеть себя. Тряпка дальше горла не лезла, и Муд не знал, че ему делать.
— Давай-давай, жри! — прозвучал беспощадный и холодный голос Элен. — Будешь знать, как оставлять вонючую тряпку в холодильнике Мудреца!
Она не стала ждать, пока тупой придурок дожрет тряпку, и ушла по своим делам. Муд расценил это, как разрешение не доедать тряпку, и пополз на свое рабочее место с кляпом во рту. «Че за хуйня! Почему я должен есть тряпку? — забесились мозги идиота. — Я ведь не настолько провинился! Подумаешь, холодильник чуть-чуть пропах!» Так свинья бесилась и обижалась еще минут пятнадцать, пока, наконец, не стала вспоминать, зачем он тут находится. «Ебкарный боб! Хуй ли я такое чмо!!! Можно же совсем, бля, по-другому реагировать на енто! Сука, я когда был ребенком, я только радовался таким играм, нахуй! Ползал на карачках и брал в рот всякую хуйню мамаше назло! И как мне енто нравилось, пиздец! Я же был на седьмом небе от счастья! Вот и сейчас надо бы мне также начать реагировать, и тогда мне станет хорошо! Круто! Буду дальше так ползать с тряпкой во рту мамкиной хуйне назло!»
То и дело кто-то вдруг исчезал где-то на кухне, и дверь там закрывали. А через полчаса он появлялся весь взмыленный и растождествленный в доску. Муду было жутко любопытно, куда енто они все ходють. И дождался. Позвали его самого. Злые как волки Аза и Ксива завели его в кухню, и Муд жопой почуял, что ща че-то будет.
— Ну, давай, рассказывай, какой хуйней маялся, пока был далеко от Мастера? — злобно спросила Аза.
Мудя сел на измену и растерялся. Мыслишки зашныряли в башке, ища, че бы такое рассказать безобидное, чтобы побыстрее отстали.
— С людьми плохо работал, мало им объяснял мудрость…
— Это мы и без тебя знаем! Ты давай то, что мы еще не знаем, рассказывай! — наехала Ксива.
— Подчиненных плохо гонял, позволял свинить, э-э… — очко Муди разыгралось не на шутку.
— Блядь!!! Ты че, гондон, пытаешься че-то скрыть! Мудрец все видит! Давай, правду выкладывай! — заорала Аза. — Быстро приседать!
Мудя начал приседать и тут же про себя заныл, шо и так седня еще целую адскую разминку надо будет вытерпеть, а ноги уже еле держат, а тут еще заставляют приседать.
— Так ты может, посговорчивее станешь, — издевательски бросила Ксива. — Давай колись, почему люди жалуются, что как Мудя где-то побывает, так там какое-то говно начинает твориться? У людей возникают сомнения, а Истина ли это? Нужен ли мне Путь Дурака? Это так ты несешь Знание Мастера?! Так ты помогаешь людям идти к Богу?! — уже в припадке гнева орала Ксива.
Муд заебался приседать и уже плохо соображал, но надо было че-то отвечать, и он пыжился изо всех сил разделять внимание между телом и пиздежом.
— Виноват, исправлюсь, — мрачно промямлил Мудон, пыхтя и пытаясь вызвать жалость.
— И че, это все, че ты может сказать, говносос?! — подключилась Аза.
— Я совсем рассвинился, перестал думать о Мастере, о служении Силе, перестал делать сверхусилия и работать над собой, — кое-как Муду удалось вызвать в себе горестное состояние, чтобы начать говорить искренне.
— Та-ак, еще что? — взгляды ближайших учениц Рулона выражали полное презрение.
— Начал думать о мирском, сука! Обольстился собой, своей гордостью ебаной! Начал воображать, что уже дохуя достиг, а на самом деле только деградировал! Постоянно искал удовольствий, вместо того, чтобы помнить о просветлении, быть монахом в миру. Думал, как бы пожрать повкуснее, поспать подольше, потрахаться, — работа тела дала более сущностное состояние, и Мудозвон почувствовал раскаяние. Хотя всякие говняные мысли самооправдания продолжали крутиться в башке и не давали целостно разрушать ложную личность.
— Качать пресс! — скомандовала Аза, и Мудила обрадовался смене нагрузки. На секунду ему показалось, что скоро все закончится, но не тут-то было:
— Рассказывай, говнюк, почему Дырку портишь? Почему постоянно с ней спишь? Ты че, бля, уже семейку с ней создал? — спросила Ксива, и у Мудона внутри похолодело — такого вопроса он не ожидал.
— Нет… Я в последнее время уже с ней не сплю, — стал оправдываться идиот.
— Че пиздишь! — зашипела Ксива. — Бога пытаешься обмануть?! Тебе че Рулон сказал? Не спать ни с кем, сохранять энергию! А то так быстро пачкуном станешь!
— Ясно! Виноват, исправлюсь! — выдавил Муд, пытаясь оторваться от пола.
— Мало того, что сам нихуя не развиваешься, так еще баб портишь! Вместо того, чтобы учить человека нормальным вещам, ты, скотина, взращиваешь в ней поебень!!! Ты че, козел, вообще нюх потерял?! Тебя чему Мастер учил?! Этому что ли учил?! Ты видел, чтоб Рулон с кем-то спал?! Да он близко никого не подпустит! Потому что он служит Силе! А ты служишь своему херу, кобель ебучий! — бесилась Ксива.
Когда практика закончилась, Мудон выполз из кухни весь взмыленный и в жопу растождествленный и вспомнил, как ему хотелось узнать, чем это они там занимаются.