— Ну что, свиньи, кто готов познавать уголовное право? — спросила Элен, оглядывая дураков.
— Я-я-я, — затараторил Нарада, вываливаясь из туалета, лишь бы поскорее свалить с толчка и не наслаждаться этой парашей.
— Так, так, — просекла Элен что-то не ладное, — нет уж, Нарада, посиди еще и подрай унитаз, а на экзамен у нас пойдет.…. где. Где она? — стала искать Элен жертву и, зайдя в кладовку, среди мешков с мусором нашла Вонь Подретузную, которая сидела в кладовке, где чего только не было понавалено: и обои, и консервы, и коробки с печеньем, шоколадом, мыло, туалетная бумага и еще куча всего подряд. И она не знала, что с этим всем делать.
— Эй, говно, — обратилась к ней любезно Элен, — а ну быстро на своих четверых поскакала на экзамен.
Жирная корова так и подскочила от неожиданности.
— Ну, что встала, а ну быстро подорвалась, — разбесилась еще больше Элен, видя, что та даже с места не может сдвинуться и начала ее пинать под зад. Вонь Подретузная, замученная и обосравшаяся заползла в экзаменационный зал, где сидел Гну и Нандзя.
— Ну, блядь, тебя и разнесло, — охуел Гну, увидев такую тушу, — больно хорошо жилось вдали от Рулона, разжилась на деньгах Эгрегора!
— А сейчас мы тебя проверим, как ты знаешь один из основных предметов Рулон-холла, — сказал Гну, ухмыльнувшись. Ситуация: я и Нандзя сейчас будем играть ФСБ-шников, — продолжил он, — представь, что ты сейчас на семинаре с рулонитами и тут заваливают ФСБ-шники.
— Так, что тут происходит? — с этими словами Гну с Нандзей вошли в агрессивное состояние и с напором начали задавать самые разные вопросы.
— Да я тут веселюсь с друзьями, — заикаясь, стала отвечать Вонь Подретузная.
— Так, колись, где находится Рулон?
— Р-р-рулон? Я не знаю, — стала заминаться Вонь Подретузная, — где-то он живет, а кто это?
— Ты давай тут, дурочкой-то не прикидывайся, мы видели тебя на этих сборищах, как там они у вас называются, то ли огни, то ли костры, — стали беситься «ФСБ-шники», — давай колись, сейчас мы пойдем с ним разбираться.
— Я, правда, не знаю никакого Рулона, — стала ныть Вонь Подретузная, сделав жалостливую рожу.
— Так, я не понял, ты что-то не всосала, — стал свирепеть Гну, подошел к Вони тяжеловесной походкой и уверенным жестом схватил ее за шею, сделав вид, что сейчас будет душить.
— Экхе, кхе, кхе, — поперхнулась Вонь и автоматически схватилась за руки Гну, пытаясь освободить свою шею.
— Ну что, падла, отвечай, — спокойно и насмешливо сказал Нандзя, ехидно улыбаясь и заглядывая в испуганные глаза тупой дуры.
— Э-э-э, я-я-я, — только и смогла выдавить Вонь Подретузная. Гну слегка ослабил захват, внутренне смеясь над покрасневшей мордой свиньи, а внешне строя разбесившуюся физиономию ФСБ-шника.
— Короче, долго возиться мы с тобой не будем, либо ты сейчас говоришь по-хорошему, либо потом по-любому ты все скажешь, но по-плохому.
— Не надо шутить с дядей Гну, — пидорастичным фльцетом стал подъебывать ее Нандзя.
— Бляха- муха, че там с ней делают? — пересрался Мудон, услышав писк, раздавшийся из экзаменационной комнаты, он все продолжал стирать очередную партию вонючих носков, давая своему больному воображению все больше и больше разыгрываться. Тут на его счастье все жрицы убежали в другую залу, где трапезничал Мудрец, и Муд решил не терять времени даром. Он тихо подполз к Гуруну, который в это время очень смиренно, как настоящий монах гладил носовые платочки, полотенчики и аккуратно складывал в одну стопку.
— Эй, Гурун, слышь, а че на экзамене-то было? — судорожно стал спрашивать Мудя. Но Гуруну похоже настолько нравилась его блатная работа, что он сидел беззаботно, что-то себе там припевал и нихуя не слышал. Муд взял первую попавшуюся хуйню, которая валялась на полу и бросил ее в Гуруна.
— А? Что? Где? — очнулся тот, — че тебе надо? — заметил он Мудозвона.
— Ну, говори скорее, че там на экзамене было, вдруг меня сейчас позовут, че говорить надо?
— Да ни че, нормально, ты, главное, побольше улыбайся, тогда проще будет.
— А ну, козлы, быстро разбежались по своим углам, — заметила их Ксива, — ишь распизделись, по местам быстро. И ни с чем Муд вяло пополз обратно в ванную.
«Ох, когда же это все кончится, — думала Синильга, оттирая сковородку, — заебло-то как все, поскорее бы с Нарадушкой вместе поехать куда-нибудь и никто бы нас не видел, нахуй мне все это нужно? ….Ой, че-то там Вонь орет, а где Нарада-то мой? Кажется, в туалете сидел, а может, это он там орет. Нет, ну я не понимаю, почему я должна все это терпеть такие издевательства».
— Эй, Синильга, че зависла? — разбесилась Аза, увидев, что Синильга, если будет дальше продолжать тереть сковородку, то в ней образуется дырка.
— Блядь, да ты вообще еще нихуя не сделала на кухне, посуду не помыла, пол не помыла, продукты в холодильник не убрала, еб твою мать, да чем ты все это время занималась, — не могла остановиться Аза. Ну, ничего, завтра у тебя будут особые уроки семейной жизни, где ты всему научишься.
— Такая наглая, мразь, попалась, — бесился Гну в экзаменационной комнате, испытывая Вонь, — сейчас мы с тобой по-другому разговаривать будем, — с этими словами Гну подмигнул Нандзе, тот в свою очередь взял бельевую веревку и стал туго завязывать руки Вони. А Гну достал из шкафа утюг и начал его нагревать. Тут Вонь обосралась уже не на шутку.
«Еб твою мать, они че, по-настоящему тут решили меня прикончить? — С одной стороны она понимала, что это просто игровая ситуация, но болезненное воображение не давало покоя, и страдания-то вобщем-то все были от него.
— А вот теперь, голубушка, ты нам все скажешь, — злорадно произнес Гну и поднес к ее руке уже разогревшийся утюг. Почувствовав тепло и даже жар, панический страх охватил Вонь Подретузную, и она заныла:
— Ну, Гну, Нандзя, скажите, пожалуйста, что нужно отвечать, я не знаю, правда, не знаю, но я же не хочу выдавать Рулона и подыхать не очень охота.
— Эх ты, говно, ничему не научилась до сих пор, — с презрением сказал Нандзя, — давай вали, не сдала. Когда Вонь Подретузная почувствовала себя на свободе, то жуткая радость охватила ее, она как будто заново стала жить. Ей хотелось радоваться, смеяться, петь и веселиться. И в таком слегка придурошном состоянии она вышла из зала. Все так и охуели, увидев ее радостной.
— А там че, не страшно? — настороженно стал приставать Мудозвон, вылупив свои шары.
— Похоже, что Вонь была не способна ответить на этот вопрос и просто пошла дальше, ничего не отвечая.
Когда Мудя проползал через коридор, то увидел, как Гну и Нандзя подвесили чу-Чандру на веревках и всяко издеваются над ней — делают сливу, душат, ставят пиявки и злобно глумятся, прямо как хулиганы в детстве над Рулоном. По разговору он понял, что это новый экзамен — как вести себя, если на тебя наехал рэкет и требует деньги. Муд сразу пересрался, что его тоже будут так мучить.
И вот очередь дошла до него. Гну и Нандзя напали на него неожиданно и связали веревками.
— Ну че, падла, попался! — агрессивно сказал Гну и пиханул Мудю ногой.
— Башли выкладывай! Быстро! — заорал Нандзя и стукнул Муда палкой.
Мудерю повезло, что он уже бывал в таких ситуациях в реале, и поэтому примерно знал, как нужно себя вести.
— А у меня уже нету денег, — жалобно заныл он.
— Не пизди, фуфло! Мы-то знаем, что ты нехило зарабатываешь и у тебя есть бабло! — муладхарно говорил Гну. — Давай сюда, а то мы ща тебя прижучим!
— А вчера ко мне приезжал курьер, и я ему все деньги отдал! — гундосил Муд.
— Че еще за курьер? — насторожился Нандзя.
— Ну, у нас есть такой специальный человек, который приезжает и забирает все деньги.
— Че, гондон, брешешь! Быстро раскалывайся, где башли запрятал! А то я щас тебя утюгом погрею! — заорал Нандзя и воткнул утюг в розетку.
Мудя подумал, что это ведь экзамен и его никто не станет по-настоящему пытать, и нихуя не испугался.
— Ну че, последний раз спрашиваю, выложишь бабло или нет? — дико сверкая глазами, напирал Нандзя.
— У меня ничего не-ету, — ныл Мудозвон.
Молча Нандзя стал подносить разогретый утюг к плечу Мудона, а Гну крепко держал его за руки. Тут Муд уже в натуре пересрался, так как поведение Нандзи и Гну совсем не было похоже на прикол. Он стал брыкаться, но Гну крепко скрутил его, да еще заткнул рукой пасть. Муд ощутил, как горячий металл приближается к нему, и в следующее мгновенье ощутил жгучее прикосновенье. Но оно было очень быстрым, так шо идиот даже не успел обгадиться. Его отпустили и развязали.
— Не убедительно ты пиздел, поэтому бандиты тебя уже давно бы прирезали или еще чаво, — весело сказал Гну. — Так что давай, лучше учись сталкинг играть.
— Ага, — промямлил Муд, еле оправляясь от шока.
— Пошел нахуй, не сдано, голодай, — разбесился Нандзя.
«Фу ты, ну ты, опять обосрался, заебло меня это дело, если честно, — обиделся про себя Мудон. — Так, сколько там дней еще осталось, — стал он считать деньки, — сегодня, кажется, я тут второй день, наверное, еще дня три-четыре мучить будут, а с какого перепугу все это мне надо. Ну ладно, как-то надо продержаться еще три дня и потом все — буду строить план побега».
— Жопа, страус, рожа, — вдруг прозвучала команда. Все так и охуели. Как по отдельности эти команды делать они знали, как две вместе — тоже, а вот как три сразу — такого еще не было. Все как тараканы стали туда сюда бегать, пытаясь придумать куда руки, ноги, то ли в жопу, то ли за голову. И Мудя оказался самым сообразительным: пробрался к самому большому пространству около стены, прилепил туда свой зад, потом поставил локти на пол, голову поместил между предплечий и, корячась, стал пытаться еще сделать рожу. Другие последовали его примеру, и тут началась борьба за место у стены. Гурун с Вонью Подретузной стали толкаться своими булками, кто вперед прилепится к стене, а Синильга, не соображая, что к чему, прижала свою задницу к наваленным матрасам и стояла довольная.
— Синильга, проснись, ты серишь, жопой-то нужно прислоняться к стене, — глумился Гну, и все заржали.
— Э, блядь, точно, — очухалась Синильга и ринулась искать стену, но стена вся уже была занята. Тогда она стала пытаться подлезть под кого-нибудь.
— Пошла нахуй, — огрызнулась чу-Чандра, когда Синильга стала поверх нее залезать на стену и сломала «страуса» и «рожу» чу-Чандры, которых она только-только умудрилась каким-то чудом сделать.
— Все, Синильга последняя, — объявил Сантоша, быстрее ставьте ей пендели. И все радостно стали проставлять пендели Синильге. Первой подбежала чу-Чандра и с обычным для нее азартом хуякнула по объемной заднице Синильги, но видимо не сильно, так как Синильга даже не вскрикнула, но про себя затаила обиду на чу-Чандру: «Ах ты, уродина, ну, ничего, когда будем пендели тебе проставлять, я посмотрю как ты попляшешь».
— Эй, Синильга, а где спасибо, тебя что, мама вежливости не учила? — взбесилась Ксива, — а ну, чу-Чандра, дай ей еще разок, научи правилам хорошего тона.
— Рада стараться, — отчеканила чу-Чандра и со всей дури как въебала по заднице своей давней подружки.
— Спасибо! — кое-как выдавила Синильга, — корова, блядь! — не могла она сдержаться. — Смотри, куда бьешь, надо в мягкое место.
— Что, не нравится? — ехидно спросила Элен, — Давай, привыкай, а указывать будешь пьяному бомжу, когда он будет ебать тебя в разные дыры.
— Ы-ы-ы- заныла Синильга. И пока она ныла, все остальные тоже стали давать увесистые пендели. Мудон долго думал: «Блядь, как же мне сейчас ей ебануть, вроде сильно-то не хорошо, мама говорила, девочки слабые, их бить нельзя, а если слабо пну, то залажают, опозорюсь, тоже что-то не охота. Надо как-то так ебнуть, чтобы все чики- пуки было. Хуякс, и Мудон промахнулся и попал прямо по ляжке.
— А-у-ы-ы, — взвизгнула Синильга.
— Ну, еб твою мать, Мудя, ушуист ты хуев, даже в жопу попасть не можешь, — обосрала его Ксива.
«Эх, блядь, опять не удалось быть крутым, — опечалился Мудило, — а в прочем за это время мне это и не удавалось, наверное, здесь этого и не бывает, да тяжко мне, так могу совсем забыть, что я Великий».