- По-моему, из-за тебя.
- А что из-за меня?
- Не знаю. Изрыгает в твой адрес сдавленные проклятия. Что ты такое устроил?
- Я устроил? - возмутился Валдаев. - Ничего я не устраивал!
- Ладно. Это в конце концов не мое дело, - бросила она и вновь углубилась в работу.
Валдаев причесался перед треснутым зеркалом в углу комнаты. И вздрогнул, когда увидел, что трещина на две части рассекла его лицо и эти две части не совпадали. В этом было что-то жуткое и вещее.
- Черт-те что, - воскликнул он. - Нельзя держать в комнате разбитые зеркала.
- Я же с него энергетику вредную снимала, - кинула Нонна. - Не помнишь?
- Да помню я, - Валдаев поправил зеркало и снова посмотрел на себя.
Из зеркала глядело осунувшееся лицо, взор у этого человека был затравленный, и Валдаеву не хотелось думать, что его лицо принадлежало ему. Ему вдруг показалось, что на него смотрит совершенно чужой человек. Откуда-то из треснутого Зазеркалья.
Он оттянул ворот свитера и отправился в кабинет к главному редактору.
- Здравствуйте, - произнес он, перешагивая через порог.
- Валдаев, - прохрипел Сомин как-то обреченно.
- Что случилось-то? - озабоченно спросил Валдаев.
- Что случилось? - шеф покачал головой. - Что случилось, да? А ты не знаешь?
- Не знаю, - растерялся Валдаев. Таким замордованным он не видел главреда никогда. Тот смотрелся куда более жизнерадостно даже в ту пору, когда на газету одновременно "наехали" налоговая полиция, отдел по экономическим преступлениям и санэпидемслужба с одной целью - разделаться с изданием.
- Все, Валдаев. Расчет. Увольняю тебя по собственному желанию.
- Почему?
- Еще спрашивает.
- Николай Николаевич, мы столько проработали вместе. И вы без объяснений выкидываете меня за порог.
- И ты меня так подставил - Сомин обхватил голову руками. - Так подставил...
-Я?
- А что, забыл?
- Забыл...
- Издеваешься?.. Работаешь с человеком. Считаешь, что неплохо знаешь его. ан нет. У него двойное дно. Такая гнильца.
- Что вы такое говорите?! - воскликнул Валдаев и почувствовал, что в горле стоит комок от обиды. Обвинения были несправедливы. И, что еще хуже, они отлично укладывались в новую логику существования Валдаева, которая подразумевала именно отсутствие всякой логики. В театре абсурда начинался новый акт.
- Эх, Валдаев. Плохо вы кончите. Плохо, - вздохнул шеф, сразу как-то постарев. Он перешел на "вы", видимо демонстрируя, что теперь они уже в разных измерениях бытия. И отныне они никак не соотносятся друг с другом.
Теперь они врозь.
- Это вы плохо кончите, - вдруг неожиданно для себя со злой угрозой произнес Валдаев и чуть-чуть подался вперед.
- Выйдите! - в голосе Сомина взорвались визгливые нотки. И Валдаев с удивлением отметил, что главред боится. Он испуган до дрожи.
- О Господи, - прошептал Валдаев. Он не привык вызывать страх, и это ощущение было странным - с одной стороны, оно вызывало стыд, а с другой мимолетное злое ликование от собственной власти. - До свидания, - он обернулся и вышел из кабинета, с треском захлопнув дверь...
И чуть ли не лбом в лоб столкнулся с Нонной.
Она отпрянула.
- Уф, разогнался, - выдохнула она и за рукав оттащила его в сторону от начальственного кабинета. - Ну как?
- Все отлично.
- Оттаял главный?
- Он оттаял... А я иду на биржу труда.
- Ты о чем? - напряглась Нонна.
- Уволили. Вышибли. Выкинули.
- И за что?
- Это только шефу известно. Но он и под пыткой не скажет.
- Может, переговорить с ним?
- Спасибо. Но это бесполезно...
* * *
За его спиной захлопнулась массивная, на тугой пружине входная дверь в здание. Валдаев замер на миг. Ему в лицо Дохнуло теплым ветерком. Погода сегодня выдалась солнечная. Изумительная погода. Почти лето... Вот только где она, радость?
Он качнулся, будто от резкой слабости. И подумал, что У него сейчас подкосятся ноги и он рухнет на тротуар. Но слабость длилась долю секунды. Он как бы перешагнул через барьер.
Так оно и было. Все. Нет теперь корреспондента газеты "Запределье" Валерия Валдаева. Есть безработный Валерий Валдаев. Человек с непонятным статусом, у которого не в порядке с памятью, у которого при странных обстоятельствах исчезла любовница, за которым ходит смерть с косой и которого все, будто сговорясь, решили сжить со свету.
Интересно, можно математически описать допустимое по теории вероятностей количество неприятностей, которые выпадают на долю человека? Сколько всего посыпалось на него - это любая теория вероятностей надорвется лопнет мыльным пузырем.
Валдаев съежился. Солнце не грело его. Холод жег его изнутри. Внутри него все росла и наваливалась тяжестью холодная склизкая масса, пожирающая его нервы, волю к жизни. С каждым днем для него действительность становилась все более призрачной и чужой. И Валдаеву казалось, что эта новая, непонятная его жизнь все ближе сближается со смертью. В тяжелые минуты смерть все чаще казалась ему освобождением.