— Ну? — сказал я. — Что скажешь интересного? — Мы ехали через Стратфорд к шоссе на Варвик.
— Почему не вызвал полицию? — спросил он.
— Откуда знаешь, что не вызывал? — ответил я вопросом на вопрос.
— Я остался и следил. Никто не приехал.
— Это еще не означает, что я им не звонил.
— Я наблюдал за тобой через окно, — сказал он. — Ты убрал пылесосом грязь, следы, которые я оставил, а человек не будет заниматься этим после звонка в полицию.
Меня так и передернуло при мысли о том, что он был рядом и следил за мной.
— И сколько же ты там проторчал? — спросил я.
— Да недолго, — ответил он. — Очень уж рука разболелась.
— Поделом тебе.
— Ты сломал мне запястье.
— Правильно сделал.
Какое-то время мы ехали молча.
— Ты вообще кто, черт побери? — спросил я.
— Называй меня Джон, — ответил он.
— Джон, а дальше?
— Просто Джон.
— И что тебе от меня надо? — спросил его я.
— Микрокодер, — ответил он. — Я ведь уже говорил тебе ночью.
— С чего ты взял, что он у меня?
— Ну а где еще ему быть?
— Да где угодно, — ответил я.
— Он точно у тебя, — убежденно произнес он.
— Даже если и так, чего на самом деле нет, никто не давал тебе права вламываться ко мне в дом ночью!
— Ну, тогда показалось, это неплохая идея, — сказал он. — И потом, я не вламывался. Ты оставил окно открытым. Прямо напрашивался на ограбление.
— Так, значит, вот кто ты есть, — заметил я. — Грабитель.
— Глупости, — буркнул он.
Я покосился на него.
— Не мне сломали руку.
— Ладно, — сказал он. — Согласен. Идея была не из лучших.
И снова мы какое-то время молчали.
— Тебе куда? — спросил я.
— Туда, где находится микрокодер.
— Но я ведь сказал, у меня его нет.
— А я сказал, что не верю тебе. — Он развернулся на сиденье, взглянул на меня. — Во-первых, если б не знал, о чем речь, точно бы вчера позвонил в полицию. И, во-вторых, нам известно, что ты забрал рюкзак отца из гостиницы в Паддингтоне.
— Какой еще рюкзак? — спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее. И в очередной раз задался вопросом: уж не работает ли этот парень по имени Джон на мистера Близко Посаженные Глазки? Ведь он сказал «мы». Может, сейчас я еду на встречу с убийцей и его ножом длиной двадцать сантиметров?
— Да ладно, будет тебе, — сказал он. — Мы ведь тоже искали его багаж. И твоего отца искали несколько недель. С того самого момента, как он украл микрокодер.
— Кто это «мы»? — спросил я.
Он не ответил. Отвернулся и смотрел теперь прямо, на дорогу.
— Почему вы убили моего отца? — тихо спросил я.
— Я не убивал, — ответил он, по-прежнему глядя перед собой.
— Но это ваших рук дело, — сказал я.
— Нет. — Он снова смотрел на меня.
— Тогда кто?
— Не знаю, — ответил он.
— И ты решил, я тебе поверю? — спросил я. — Может, нам все же стоит поехать в полицию? Там и объяснишь, кто ты такой и почему пробрался вчера ночью ко мне в дом.
— Я все буду отрицать, — сказал он. — Следы ты сам уничтожил пылесосом или забыл?
Я резко свернул к обочине и остановил машину. Потом повернулся к нему.
— Что тебе надо, скажешь ты наконец или нет? — спросил я.
— Микрокодер, — ответил он. — Больше ничего.
— Кстати, что это за штука такая, микрокодер?
— Электронное устройство.
— Да, но для чего? — не отставал я.
Несколько секунд он молчал, решая, стоит мне говорить или нет.
— Оно считывает закодированную информацию с идентификационных чипов животных, — ответил он.
— А, так, значит, кри, — рассеянно заметил я.
— Так ты знаешь, что это такое! — воскликнул он и хлопнул меня по колену. — Где он, черт побери?
Теперь уже настал мой черед призадуматься, решить, стоит ли откровенничать с этим странным незнакомцем по имени «просто Джон».
— Ты что, секретный агент? — спросил я.
Он расхохотался.
— С чего это ты взял?
— Уж больно много таинственности напускаешь, — заметил я. — И потом все эти «мы» и «нас», точно входишь в какую-то организацию.
Он снова умолк, смотрел через ветровое стекло.
— Ну, связан косвенным образом, — сказал наконец он. — Работаю на Австралийский комитет по скачкам.
— А им известно, что ты вламываешься по ночам в дома людей?
— В случае чего они будут отрицать сам факт моего существования.
— Что-то говор у тебя совсем не австралийский.
— А я и не австралиец. Англичанин по происхождению. И австралийцев просто не выношу, слишком уж шустро научились играть в крикет, если хочешь знать мое мнение.
— Так какое отношение имеет этот самый микрокодер к скачкам в Австралии?
— Он имеет отношение ко всем скачкам, повсюду.
— Разве в Австралии так уж увлекаются скачками? — спросил я. — Нет, о скачках на Кубок Мельбурна, конечно, слыхал, но не более того.
— В Австралии проводится много скачек, — сказал он. — Примерно в шесть раз больше, чем здесь, в Великобритании, да и лошадей там тренируется в два раза больше. Очень развитый бизнес.
— Так у них есть лицензированные букмекеры? — спросил я.
— Да, и много, — ответил он. — И все ставки вне ипподрома делаются через ТАБ, это их тотализатор.
— Да, век живи, век учись.
— Ведь ты, должно быть, слышал о Фар Лэпе? — спросил он. — Самой знаменитой скаковой лошади?
— Кличка вроде бы знакомая.
— Да, был такой австралийский жеребец, — задумчиво произнес Джон. — Еще в тридцатые. Как-то за год выиграл четырнадцать скачек подряд, в том числе и Кубок Мельбурна.
— О, — произнес я.
— Да, но потом его отравили мышьяком во время пребывания в Соединенных Штатах. Говорили, будто бы скакуна убили по приказу чикагской мафии, чтобы больше никогда не выигрывал. Они делали нелегальные ставки и потеряли из-за Фар Лэпа чертову уйму денег.
— Почему это на букмекеров всегда смотрят как на каких-то злодеев? — спросил я.
— Да потому, что вы злодеи и есть, — с улыбкой ответил Джон. — Ладно. Где мой микрокодер?
— Так, выходит, он твой? — спросил я.
— Да.
— Но откуда мне знать, что это правда? И почему это так важно?
— Важно, и все, — ответил он. — И я точно знаю, что он у тебя.
— Интересно, откуда?
— У меня есть описание человека, забравшего вещи твоего отца из гостиницы в Паддингтоне, хотя тогда я не знал, что это ты. До тех пор, пока не увидел в суде.
— Да мало ли похожих людей, — протянул я.
— Довольно играть со мной в эти игры, мистер Тэлбот, — уже со всей серьезностью сказал он. — Женщина из гостиницы «Ройял Соверен» описала вас весьма подробно и точно, даже синяк над глазом не забыла упомянуть. Правда, почему утверждала, что имя ваше Дик Ван Дайк, ума не приложу.
Я не сдержал улыбки, и он это заметил.
— С чего это тебе в голову взбрело назваться так? — спросил он.
Возможно, он не знал, что при регистрации отец назвался Виллемом Ван Бюреном. А женщина из гостиницы говорила, что он Ван с чем-то там, вот я и брякнул первое пришедшее на ум имя.
— Если вам так много известно, как же вышло, что вы долго его искали? Так долго, что мне первым удалось забрать багаж?
— Да потому, что он не назывался своим настоящим именем.
— А какое оно, его настоящее имя? — спросил я.
— Кто бы говорил! — усмехнулся он. — Два дня назад ты сам официально опознал его и заявил в суде. Так что у коронера он зарегистрирован под именем Питер Джеймс Тэлбот. Но так ли это на самом деле? И кто такой тогда Алан Чарльз Грейди?
«И кто такой, — подумал я, — некий Виллем Ван Бюрен из Южной Африки?»
— Расскажи все, что знаешь о моем отце, — попросил я Джона.
— С какой стати?
— Ты хочешь получить свой микрокодер или нет? — спросил я.
— Тебе, наверное, это не очень понравится.
Я уже догадывался, что так оно и будет.
— Ну, начать с того, что я знал его только как Алана Грейди. Впервые услышал фамилию Тэлбот уже после его смерти. Какое-то время пришлось очень плотно следить за этим мистером Грейди. Вел его от самого Мельбурна, но потом, в Хитроу, потерял. Теперь думаю, что он не проходил через паспортный контроль, просто взял и улетел каким-то другим международным рейсом. Вот только я не знал куда.
Я вспомнил о билете и посадочном талоне, которые нашел в паспорте на имя Алана Грейди в рюкзаке отца. Никаких других полетов там зарегистрировано не было, был только обратный билет в Австралию.
— Так он использовал фамилию Грейди? — спросил я.
— Я этого тоже тогда не знал, — ответил он. — К сожалению, у меня не было доступа к спискам пассажиров авиалиний.
— Значит, неофициальная слежка? — спросил я.
— Точно, — ответил он. — Я ведь уже говорил, официально меня не существует.
«А жаль», — подумал я.
— Ну и сколько же времени ты вел эту самую слежку за моим отцом? — спросил его я.
— Долго, — ответил он. — Минимум лет двадцать. И насколько знаю, организаторам скачек он был хорошо известен. Занимался нелегальным букмекерским бизнесом в Мельбурне.
— Но я так понял, букмекерский бизнес в Австралии является легальным.
— Только у букмекеров, работающих на ипподроме, — ответил он. — Нет нужды говорить, что мистер Грейди не входил в их число.
— Но я ведь тоже букмекер, — напомнил ему я.
— О да, ты тоже. — Он брезгливо поморщился, точно вляпался в какую-то гадость.
— Я смотрю, ты человек с предрассудками. Мы не так уж и плохи, какими кажемся на вид.
— Разве? — со смехом заметил он. — Так вот, Алан Грейди вел нелегальный букмекерский бизнес на скачках в Австралии все то время, что я там работал. Очень ловко обтяпывал свои делишки, почти всегда на шаг опережал службы безопасности, уходил от ареста и суда.
К удивлению своему, я обрадовался, узнав, что отец был хоть в чем-то хорош.
— Ты сказал «почти»?
— Да, пару раз он попадался, — ответил он. — Но так, по мелочи. Один небольшой срок получил за вымогательство с применением угроз. Второй — за неоплаченные долги. Затем ввязался в еще какую-то нелегальную авантюру и обанкротился.
«По крайней мере, хоть часть из того, что рассказал мне отец, правда», — подумал я.
— Как же получилось, что человека сажали в тюрьму, потом он обанкротился, и никто не знал, что он действовал не под своим именем?
— Но Алан Грейди — это и было его настоящее имя, — ответил он. — Паспорт, водительские права, банковские счета, даже подлинное свидетельство о рождении — все эти документы были на имя Грейди. Он был Аланом Грейди. Я не слышал фамилии Тэлбот до дня его смерти. Да и то случайно узнал. За ленчем в Аскоте, в среду, когда кто-то рассказал об убийстве на парковке.
— Как же ему удалось получить подлинное свидетельство о рождении на другое имя? — удивился я.
— Наверное, существовал и реальный Алан Грейди, — сказал он. — И, судя по всему, твой отец воспользовался его документами. Скорее всего, реальный Алан Грейди умер.
«Или был убит», — подумал я. Стоит ли говорить ему о паспорте на имя Виллема Ван Бюрена? После недолгого размышления я решил, что не стоит. По крайней мере, пока.
— Расскажи мне о микрокодере, — попросил я.
— Ты ведь уже знаешь.
— Знаю, что его используют для считывания номеров с чипов, — сказал я. — И что с того? Почему надо было гоняться за моим отцом, преследовать по всему миру, чтобы вернуть это устройство?
— С ним связано крупное мошенничество, — ответил он.
— Да, это я понял. Но какого рода мошенничество?
— Одну лошадь можно было выдать за другую, — ответил он.
— И что с того? — сказал я. — Всем известно: для того чтобы выставить «рингера» на скачки, нужна конспирация. Слишком много людей узнают животное, и тогда полный облом.
— Да, конечно, — пробормотал он. — Но при желании вы запросто можете выдать маленького жеребенка, даже однолетку, за другую лошадь, без всякого риска, что кто-то ее узнает. Особенно если продаете его из Австралии в Англию или наоборот.
— Но ведь наверняка у всех лошадей берут анализ на ДНК, подтверждающий их происхождение.
— Берут, — согласился он. — Но повторное тестирование проводят, только если лошадь отправляется на конный завод. И потом тест на ДНК занимает долгое время. Куда как проще и быстрей поднести сканер к идентификационному чипу.
— Пусть даже удастся выдать плохую лошадь за хорошую, а потом продать ее, — начал я. — Что делать с той, хорошей, которая осталась? Ведь одну и ту же лошадь нельзя продать дважды.
— Нет, но можно начать тренировать ее под другой кличкой. И если она действительно хороша, будет приносить доход на скачках. А уж если она еще лучше, чем принято о ней думать, будет выигрывать при оптимальном соотношении ставок. Главное — не отправлять ее на размножение. Для пущей безопасности лучше даже кастрировать.
— А та, плохая, которую продали, вдруг не оправдает надежд, верно? — спросил я. — Да таких кругом полно.
— Именно, — кивнул он.
Каждому любителю скачек знакома история жеребца по кличке Снафи Дансер. Его купили однолеткой за рекордную тогда сумму — шесть с половиной миллионов фунтов. Но выступал он слабо, едва хватало сил доскакать до финиша, да к тому же еще оказался бесплодным. Он был одним из целой цепочки неудачных приобретений, лошадей, которых покупали за миллионы и которые затем не могли принести своему владельцу и пенни.
— Это, конечно, стратегия, рассчитанная на долгие годы, — сказал Джон. — Зато окупается хорошо. Очевидно, что нормальный владелец ни за что не сделает такого с по-настоящему ценным однолеткой. Но каждый год на продажу выставляется множество лошадей. Даже лошади постарше, которые еще только тренируются, стоят очень дорого, и те, кого направляют на конезаводы, — тоже.
— Мне всегда казалось, эти идентификационные чипы обеспечивают безопасность и вполне надежны, — пробормотал я. — Ведь изменить их нельзя.
— Мы тоже так считали, — сказал он. — Но, похоже, ошибались. У чипа, который вводят лошадям под кожу на шее, есть номер, определенный и постоянный. Но затем кто-то вдруг обнаружил, что с помощью очень сильного и локализованного магнитного поля номер этот можно стереть с чипа. В точности так же, как ярлыки со штрихкодом стираются в магазинах на кассах после оплаты покупки.
— Только не говори мне, что с помощью этого микрокодера можно вписать новое число, — пробормотал я.
— Ну, не совсем так все просто, — ответил он. — Магнитное поле должно быть очень сильным, а это может полностью разрушить электронный чип. А вот с помощью микрокодера можно вписать любое число на новый чип, ввести его затем под кожу животного, и, будьте любезны, получайте себе новую лошадку.
— Ну а как же тогда лошадиные паспорта со всеми этими закорючками, водяными знаками и прочее?
— Все бы было в порядке, если бы не человеческий фактор, — ответил он. — Слишком уж много людей верят в продвинутые технологии без вопросов. Это как в теннисе. Все споры на тему того, был мяч в пределах площадки или вылетел, сразу кончились, как только появилась компьютеризованная система «Ястребиный глаз». Игроки, как и все остальные, верят в нее безоговорочно. Если «глаз» говорит, что вылетел, значит, вылетел. То же самое и здесь. Если чип говорит, что это лошадь А, значит, лошадь А, хотя все эти твои завитушки в паспорте говорят, что это лошадь Б. Власти пытаются заставить людей проверять и то и другое, но те по-прежнему верят в непогрешимость чипов. Ведь, в конце концов, те же власти настояли, чтобы их вводили, а теперь говорят, что возможно надувательство.
— А что, везде используют одни и те же? — спросил я.
— В основном, — ответил он. — За исключением Соединенных Штатов. Там вообще не используют чипов, по крайней мере пока. Вместо них делают татуировку на губе лошади, изнутри. Но если лошадь должна приехать в Европу или Австралию на скачки, ей первым делом надо поставить чип.
— И кто это делает? — спросил я.
— Ветеринарный врач от комитета по скачкам.
— Сдается мне, системе нужны перемены, — заметил я.
— А мне нужен микрокодер, — напомнил он.
— Неужели нельзя сделать еще один? — спросил я.
— Думаю, что можно, — ответил он. — Но наши ученые говорят, это не так просто.
— Ну а человек, который сделал первый? Он наверняка сможет сделать и еще один.
— Эх, — вздохнул он. — Тут тоже целая история.
— Какая еще история? — спросил я.
— Некий шустрый полисмен из штата Виктория пристрелил его. За то, что бедняга якобы сопротивлялся при задержании.
— Насмерть?
— Ну, практически да, — ответил он. — Пуля засела в мозге. Стал полным идиотом.
«Какая жалость, — подумал я. — Умнейший из ученых, и кем теперь стал? Овощем».
— Ну, кто-то другой может поработать над этим, — сказал я. — Лучше всего поискать среди четырнадцатилетних очкариков в экспериментальной школьной лаборатории. — «Или взять такого, как Лука», — подумал я, но говорить не стал.
— Тут нужен человек не только со знаниями, но и целеустремленный, — сказал он.
— Если человек обладает знаниями, это уже означает, что он целеустремленный. Ты уж поверь, кому, как не мне, букмекеру, знать.
Он засмеялся.
— Возможно, ты прав. Но нам надо постараться опередить их.
— А как насчет использования этих американских татуировок?
— Их сложно делать, и становится трудно считывать по мере того, как лошадь стареет, — ответил он. — Да и стопроцентной защиты от мошенничества тоже нет. Всегда найдется ловкач, способный изменить изначальную татуировку.
Мы уже довольно долго сидели в машине и разговаривали, и я все это время пытался сообразить, что же делать. Почему он ничего не спросил о деньгах? Знал ли вообще, что в рюкзаке были спрятаны еще и деньги? Стоит ли мне отдать ему микрокодер и наличные? Есть ли у меня выбор в данной ситуации? А что, если Джон напрямую связан с полицией штата Виктория? Или же со старшим инспектором Льювелином? Но почему тогда он пробрался ко мне в дом через окно и глубокой ночью?
— Ладно, шут с ними, с лошадьми, — сказал я. — У тебя есть удостоверение личности?
— Где, здесь?
— Ну да, — кивнул я. — Откуда мне знать, что ты тот, за кого себя выдаешь?
— Я ведь уже говорил тебе, — нервно заметил он. — Австралийский комитет по скачкам будет отрицать сам факт моего существования.
— А, собственно, почему? — спросил я.
— Сам характер задания таков, что я должен работать под прикрытием. Будь я обычным служакой, меня бы давно раскрыли. Внутри этой организации всегда найдутся люди, готовые продать информацию тому, кого я разрабатываю.
— Джон, а дальше как? — спросил я.
— Смит, — и глазом не моргнув, ответил он.
«Джон Смит, ну да, конечно, как же иначе».
— Так где находится мой микрокодер? — спросил он.
— Отдал подруге.
— Что? — воскликнул он. — Какой еще подруге?
— Одной девушке, специалисту по электронике, — сказал я. — Разобраться, что там к чему.
Он побледнел.
— Верни его! Сейчас же, немедленно!
— Не могу, — сказал я. — Она уехала в отпуск на неделю. В Грецию.
Сам не знаю почему, но мне страшно не хотелось отдавать это устройство. Наверное, потому, что понимал: стоит отдать, и этот Джон просто исчезнет, и мне не удастся узнать об отце что-нибудь еще. А может, просто потому, что я ему до конца не доверял. Не настолько, чтоб отдать свою козырную карту. По крайней мере пока.
— И где проживает эта твоя подруга? — осведомился Джон.
— А тебе зачем? Решил вломиться в еще один дом? — с сарказмом спросил я.
Он покосился на меня уголком глаза.
— Если сочту нужным, то да.
— Она живет где-то в Хай-Вайкомб, — сказал я. — Точно не знаю где. Там, видишь ли, полно домов. Будешь влезать в каждый по очереди?
— Ха-ха-ха! И когда эта твоя подружка возвращается из отпуска?
— Вроде бы в воскресенье, — ответил я.
— И как ее зовут? — спросил он.
— С чего ты взял, что я назову ее имя и фамилию? Шутишь, что ли? Тогда ты сразу найдешь и вломишься к ней в дом.
— Вот что, мистер Тэлбот, — со всей серьезностью заметил он. — Мне кажется, ты не осознаешь, в какие неприятности можешь вляпаться. Уверяю, я не единственный, кто охотится за микрокодером. И один из них может оказаться не столь… — Тут он призадумался, подбирая нужное слово.
— Честным? — спросил я. — Знаешь, не смеши.
— Терпеливым, — сказал он. — Люди в нашем деле попадаются весьма неприятные.
«Бойся всех и каждого», — предостерегал меня отец перед смертью. И я действительно опасался мистера Близко Посаженные Глазки и его двадцатисантиметрового ножа. Наверное, мне следовало опасаться и мистера Джона Смита тоже.
— Значит, в дома к людям вламываются исключительно терпеливые агенты? — с сарказмом заметил я.
Секунду-другую он сидел молча, глядя прямо перед собой.
— Где тебя высадить? — спросил я. — У меня дел полно.
— Можно и здесь. Один мой коллега едет за нами от самого ипподрома. — И он развернулся на сиденье.
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Чуть поодаль, но не слишком близко, стоял, примостившись у обочины, темно-синий «Форд». Водителя разглядеть не удалось, в ветровом стекле отражалось небо.
— Позвони, когда твоя подруга вернется из отпуска, — сказал он мне. И протянул визитку. Я взглянул на нее, стал вертеть в пальцах. В центре на одной стороне был напечатан номер мобильного телефона. Ни имени, ни фамилии, ни адреса, ни названия компании, ничего, кроме номера телефона. — Так позвони, — повторил он. — Это в твоих же интересах.
Потом открыл дверь и вылез из машины.
— Поезжай, — приказал он, захлопывая дверцу.
И остался стоять на дороге, словно ждал, когда я отъеду. Меня же приводила просто в бешенство сама мысль о том, что кто-то посмел висеть у меня на хвосте. Выслеживать, преследовать.
Я завел мотор, но вместо того, чтоб включить первую передачу, дал задний ход и на полной скорости устремился к темно-синему «Форду».
Уверен, я бы врезался в него, если бы он не заметил этого моего маневра. Он резко отъехал от обочины и на полной скорости умчался вперед, чудом увернувшись от столкновения с грузовиком и легковой машиной, возглавлявшей караван тяжелых фургонов. Тогда и я переключил передачу и помчался следом за ним, но у старенького «Вольво» шансов догнать «Форд» не было. Тем более что нас разделяли и грузовик, и целая колонна фургонов, и я видел, как «Форд» исчезает вдали. Нет, двенадцатилетний мотор под капотом моей машины был вполне надежен, но лучшие его дни миновали, и он был не способен выработать достаточно лошадей, чтоб обогнать все эти идущие на относительно небольшой скорости машины.
«Черт, — подумал я. — Как-то по-дурацки все получилось. — Моя первая погоня в стиле Джеймса Бонда за секретным агентом под прикрытием закончилась полным провалом из-за этой проклятой колонны фургонов. „М“ это не понравилось бы».
На следующем перекрестке я развернулся и поехал обратно, к тому месту, где оставил нового знакомца.
И естественно, ни темно-синего «Форда», ни некоего мистера Джона Смита, как бы его ни звали по-настоящему, там уже не увидел.