Таким образом, риск любого вида и размера был неприемлем. Нужно решить, как устранить даже малейшую вероятность его возникновения. Ключом к этому был русский, Попов. Интересно, что сумел узнать этот шпион во время своей поездки в Европу? Если бы удалось собрать необходимую информацию, можно придумать способ вообще избавиться от этой «Радуги». А ведь интересная идея. Он откинулся на спинку кресла и выбрал фильм для просмотра, чтобы скрыть от постороннего взгляда свои мысли. Да, решил он через десять минут, при участии соответствующих людей и привлечении необходимых возможностей это осуществимо.
Попов ужинал в одиночку в ресторане, пользующемся сомнительной репутацией, в южной части Манхэттена. По слухам, здесь отлично готовили, но сам ресторан выглядел так, словно по ночам уборкой пола занимались крысы. Однако водка здесь великолепная, и, как всегда, несколько стопок помогли ему направить мысли в нужное русло.
Что он знает о Джоне Брайтлинге? Хотя бы то, что он научный гений и очень успешно проявил себя в бизнесе. Несколько лет назад он был женат на умной женщине, которая сейчас занимает должность советника по науке у президента США, но их семейная жизнь не заладилась, они развелись, и теперь его наниматель является одним из наиболее завидных холостяков в Америке, что подтверждается огромным состоянием. Он непрерывно перескакивает из одной постели в другую, его фотография часто появляется на страницах газет и журналов, повествующих о светской жизни миллионеров. Это, должно быть, вызывает определенное раздражение у его бывшей жены.
У него хорошие связи в сообществе людей, допущенных к секретным материалам.
Организация «Радуга» является, несомненно, «черной», но Брайтлингу удалось узнать ее название, а также имя директора в течение одного дня. Одного дня, напомнил себе Попов. Это было не просто впечатляющим. Нет, такое достижение относится к разряду потрясающих. Как, черт побери, это ему удалось?
Кроме того, он готовил операцию, последствия которой намного серьезнее, чем массовое убийство. Здесь Попов снова уткнулся в тупик. Он чувствовал, что сбился с толку. Это походило на ситуацию, когда ты идешь по оживленной улице и внезапно упираешься в каменную стену. Чем может заниматься бизнесмен, чьи устремления относятся к разряду более серьезных, чем это? Более серьезному, чем угроза потерять свободу, лишиться состояния, даже попасть в камеру смертников? Если это больше, чем массовое убийство, то, может быть, план предусматривает еще большее убийство? Но для какой цели? Может быть, начать войну, но Брайтлинг не был главой государства и, следовательно, не мог начать войну. Или он был шпионом и передавал информацию, относящуюся к разряду национальной безопасности, какому-то иностранному государству, но в обмен на что? Разве может какое-либо правительство подкупить миллиардера? Нет, речь не может идти о деньгах. Что же остается?
Существует классический акроним для причин, которые могут заставить человека совершить государственную измену: ДИСК. Это значит Деньги, Идеология, Сознание и Коренящийся в душе каждого человека эгоизм. О деньгах речь не идет — у Брайтлинга их и так слишком много. Идеология всегда была лучшей мотивацией для предателя или шпиона — люди готовы рисковать своей жизнью намного охотнее из-за своих убеждений, чем ради личной выгоды, — но какая идеология может быть у такого человека? Дальше шло Сознание. Но сознание, направленное против кого? Что в мире настолько вредное, чтобы он решился исправить это даже с риском для жизни? Вряд ли существует такое. Оставался только эгоизм. Ну что ж, у Брайтлинга эгоизм огромных размеров, но эгоизм подразумевал мотив мести какому-то более влиятельному человеку или более могущественной организации, причинивших ему неприятности или вред. Кто может причинить настолько большой вред миллиардеру Джону Брайтлингу, что его материальный успех не является достаточным бальзамом для успокоения раненого самолюбия? Попов подозвал официанта и заказал новую порцию водки. Сегодня он вернется домой на такси.
Итак, Деньги исключаются. Эгоизм — тоже. Остаются Идеология и Сознание. Какие убеждения или неприятности могут заставить человека совершать убийства огромного масштаба? Брайтлинг не был религиозным фанатиком. И у него не было явной ненависти к своей стране. Таким образом, полностью исключая Деньги и Эгоизм, Попов понимал, что Идеология и Сознание были тоже крайне маловероятны, и он не исключил их только потому — почему, спросил он себя. Да потому, что у него было всего четыре возможных мотивации, если только Брайтлинг не был полностью сумасшедшим, а он им не был. Или был?
Нет, сказал себе Попов. Его наниматель психически совершенно здоров. Он принимал разумные решения, и хотя его мышление, в особенности относительно денег, резко отличалось от убеждений Попова, — ну что ж, их у него так много, что такое расхождение в убеждениях вполне понятно; это просто вопрос перспективы, и для него миллион долларов являлся карманными деньгами, в то время как для Дмитрия Аркадьевича все казалось иным. Тогда, может быть, он безумец вроде Саддама Хусейна, или Адольфа Гитлера, или Иосифа Сталина, — но нет, ведь он не глава государства, не стремился к этому, а только подобные люди могут лелеять такие безумные мысли.
Во время своей службы в КГБ Попову приходилось сталкиваться с самыми странными вещами. Он вел игру против противников мирового класса и ни разу не был захвачен, не потерпел неудачу ни в одном из порученных ему заданий. В результате он считал себя умным оперативником. Это делало создавшийся тупик тем более огорчительным. В банке Берна у него лежало на счете больше миллиона долларов. У Попова была перспектива получить еще больше. Он организовал два террористических акта, которые достигли своей цели, не так ли? По крайней мере, таким было, очевидно, мнение его нанимателя, несмотря на жалкую тактическую неудачу в обоих случаях. Но теперь он знал еще меньше, напомнил себе Дмитрий Аркадьевич. Чем глубже он пытался проникнуть в эту загадку, тем меньше знал. И чем меньше он знал, тем больше расстраивался. Он не раз спрашивал у своего нанимателя о цели инцидентов, которые организовывал, но Брайтлинг уходил от ответа. Это должно быть чем-то колоссальным... но чем?
Они практиковались в упражнениях на дыхание. Дингу это казалось забавным, но его уговорили, сказав, что это необходимо. Хотя Пэтси была высокой и худощавой, ей далеко до атлета, каким стал Динг, находясь во главе Группы-2, и поэтому ей приходилось практиковаться в дыхании, чтобы ребенок появился на свет с большей легкостью. Так что они сидели на полу своего дома, оба с широко раздвинутыми ногами, делая глубокие вдохи и шумные выдохи, словно собираясь разрушить домик сказочного поросенка. Динг сдерживался изо всех сил, чтобы не рассмеяться.
— Глубокое, очищающее легкие дыхание, — произнес Доминго, засекая по секундомеру воображаемые сокращения. Затем он взял ее руку и наклонился вперед, чтобы поцеловать. — Как у нас дела, Пэтс?
— Я готова, Динг. Мне хочется, чтобы это произошло как можно скорее.
— Беспокоишься?
— Ну как тебе сказать, — ответила Пэтси Кларк Чавез, доктор медицины, — я знаю, что будет немного больно, и потому хочу, чтобы это осталось позади и побыстрее, понимаешь?
— Да, — кивнул Динг. Ожидание неприятных вещей обычно хуже, чем их осуществление, по крайней мере с физической стороны. Он знал это из опыта, тогда как она еще не знала. Может быть, именно по этой причине вторые роды всегда проходят легче, чем первые. Вы уже знаете, что ожидать, понимаете, что хотя это не совсем безболезненно, все кончится благополучно, в конце родов вы получите младенца. Это было ключом всего для Доминго. Он станет отцом! Иметь ребенка, начать величайшее из приключений, вырастить новую жизнь, сделать лучшее, что только можешь, делая ошибки, но извлекая уроки из всех, и, в конечном итоге, представить обществу нового хорошего гражданина. Он не сомневался, что это и значит, какой ты мужчина. Да, конечно, держать в руках оружие и выполнять свой долг тоже важно, потому что теперь он охраняет общество, наказывает виновных и защищает невинных, стал одной из сил охраны порядка, из чего и возникла сама цивилизация. Все это верно. Однако рождение ребенка является его шансом стать лично вовлеченным в развитие цивилизации, выращивать детей должным образом, обучать и направлять их по Правильному пути, даже если это произойдет в три часа утра и он почти спит. Может быть, ребенок вырастет и станет разведчиком, оперативником или солдатом вроде него, или, что еще лучше, врачом, как Пэтс, важной и полезной частью общества, на службе у других. Все это произойдет лишь в том случае, если он и Пэтс сделали свою работу хорошо, и эта ответственность является самой большой, какую только может выполнить человек. Доминго заранее предвкушал это, мечтал, как он будет держать в руках своего ребенка, целовать и ласкать, менять пеленки и мыть попку. Он уже собрал кроватку, украсил стены детской розовыми и голубыми зайчиками, купил игрушки, чтобы отвлекать маленького «зверя». Пусть все эти поступки кажутся плохо сочетаемыми с его повседневной жизнью, но ведь он, как и другие солдаты «Радуги», знал, что это не так, поскольку все тоже имели детей, и для них обязательство было таким же. У Эдди Прайса рос сын четырнадцати лет, до некоторой степени непокорный и определенно упрямый — по-видимому, таким же был его отец, — но достаточно умный, чтобы сомневаться во всем и искать собственный ответ на все вопросы, которые он найдет в должное время, как это сделал его отец. На парне было прямо-таки написано «солдат», подумал Динг, но, если повезет, он сначала закончит школу, станет офицером, как это должен был сделать Прайс, и сделает это в Америке. Здесь система, правда, несколько иная, и парень станет великолепным главным сержантом, самым доверенным подчиненным Динга, всегда готовым высказать свои мысли и затем точно выполнить приказы. Да, так много предстоит в будущем, сказал себе Динг, все еще держа руку Пэтси в своей.
— Боишься?
— Не боюсь, просто немного нервничаю, — призналась Пэтси.
— Милая, если бы это было так трудно, каким образом в мире появилось столько людей?
— Типичное мужское утверждение, — заметила доктор Патриция Чавез. — Тебе легко говорить. Ведь не ты будешь делать это.
— Я буду рядом и приду на помощь, — пообещал ее муж.
— Попробуй не прийти!
Хенриксен прибыл в международный аэропорт Кеннеди с поганым чувством, будто его прокрутили через мясорубку, перед тем как бросить в мусорную корзину, но этого следовало ожидать. Он пролетел буквально половину земного шара за один день, и его внутренние биологические часы барахлили и наказывали его за все, сотворенное с ними. В течение примерно целой следующей недели он будет засыпать и просыпаться в самое неожиданное время, но ничего, с этим можно примириться. Снотворное и несколько стаканов виски помогут ему отдыхать, когда требуется отдых. Служащий компании ждал его в конце коридора, без единого слова взял кейс и провел к отделению получения багажа. К счастью, его дорожный чехол, вмещающий два костюма, оказался пятым, появившимся на вращающейся карусели, что позволило им быстро выйти из терминала и сесть в автомобиль, тут же направившийся по хайвэю в Нью-Йорк.
— Как была поездка?
— Мы получили контракт, — сказал Хенриксен служащему, который не был частью Проекта.
— Хорошо, — сказал служащий, еще не знавший, насколько это было хорошо для других и насколько плохо это будет лично для него.
Хенриксен застегнул ремень и откинулся назад, чтобы немного соснуть по дороге, закончив, таким образом, разговор.
— Итак, чего мы добились? — спросил агент ФБР.
— Пока ничего, — ответил лейтенант д'Аллессандро. — У меня есть еще одна возможно исчезнувшая девушка, ее квартира в том же районе, тоже привлекательная, примерно того же возраста и так далее, пропала в то же время, как ваша мисс Баннистер. Зовут ее Анна Претлоу, юридический секретарь. Она просто исчезла с лица земли.
— "Джейн Доу"? — спросил другой агент ФБР.
— Нет никаких общих черт. Парни, мы должны рассматривать возможность, что в этом районе действует серийный убийца.
— Но тогда почему пришло это письмо по электронной почте?
— Насколько схоже то первое письмо с остальными электронными письмами, которые мисс Баннистер послала своему отцу? — спросил нью-йоркский детектив.
— Сходства не много, — признал старший агент ФБР. — Первое письмо, которое принес в офис ФБР ее отец, выглядит так, словно... понимаете, у меня создалось впечатление, что оно написано под влиянием наркотиков.
— Согласен, — кивнул д'Аллессандро. — Вы принесли остальные?
— Вот. — Агент передал ему шесть копий электронных писем, переданных по факсу в отделение ФБР Нью-Йорка. Детектив осмотрел их. Все шесть были с отличной грамматикой, хорошо сформованные, и ни в одном из них не было грамматических ошибок.
— Что, если они были посланы не ею? А вдруг их послал кто-то другой?
— Серийный убийца? — спросил второй агент ФБР. Затем он подумал над этим, и его лицо отражало, о чем он думал. — Тогда он по-настоящему психически больной человек, Марио.
— Да, конечно, ведь серийные убийцы не бойскауты, верно?
— Писать, чтобы мучить семьи? У вас когда-нибудь было нечто похожее? — удивился старший агент.
— Я никогда не слышал об этом, Том, но, как сказал твой напарник...
— Дерьмо, — заметил старший агент Том Салливэн.
— Давай обратимся к психиатру, а? — высказал свое мнение младший агент Фрэнк Чатэм.
Салливэн кивнул:
— Да, так и поступим. Я позвоню Пэту О'Коннору. А теперь следующий шаг здесь. Я считаю, нам нужно размножить фотографии Мэри Баннистер и начать раздавать их на Вест-Сайде. Марио, ваши люди могут помочь нам?
— Никаких проблем, — ответил д'Аллессандро. — Если это то, на что походит, я хочу взять ублюдка до того, как он попытается установить рекорд. Только не в моем городе, парни, — закончил лейтенант детективов.
— Собираешься снова попробовать интерлейкен? — спросила Барбара Арчер.
— Да. — Киллгор кивнул. — Предполагается, что этот Три-а укрепляет иммунную систему, но они не знают, каким образом. Я тоже не уверен, но, если он оказывает какое-то воздействие, нам нужно знать об этом.
— Как относительно осложнений на легкие? — Одна из проблем с интерлейкеном заключалась в том, что он нападает на ткани легких, тоже по неизвестной причине, и потому может представлять опасность для курильщиков и других людей с болезнями дыхательной системы.