- Девяносто восьмой год, - прочитал он. - Что это значит?
- Это значит, что вы поторопились его похоронить. Откуда вы узнали, что он расстрелян?
- Донесла агентура.
- И вы поверили?
- Мы перепроверили донесение по всем каналам! Этот снимок - фальшивка!
- Нет, товарищ генерал, не фальшивка, - возразил я. - Снимок сделан в следственном изоляторе "Лефортово". Два года назад майор Калмыков был осужден на шесть лет строгого режима как наемный убийца.
- Майор Калмыков не мог быть наемным убийцей!
- Я не сказал, что он наемный убийца. Я сказал, что он был осужден как наемный убийца. О суде над ним была даже передача по телевизору.
- Он сейчас...
- Да, жив. Жив и на свободе. Но он недолго останется на свободе, если вы не захотите ответить на мои вопросы.
- Смотря на какие вопросы.
- Что произошло четырнадцатого декабря восемьдесят четвертого года на советском военном аэродроме в Кандагаре?
Генерал цепко, остро впился в мое лицо глазами, как бы пытаясь понять, откуда мне это известно. Но не понял, а спрашивать не стал. Сработала профессиональная выучка. Он привык к тому, что никто никогда прямо не отвечает на прямые вопросы. Но на мой вопрос ответить было нужно. Он ответил:
- Это государственная тайна.
- Что произошло в час ночи пятнадцатого декабря? Почему майора Калмыкова выдернули из постели, посадили в новейший истребитель-перехватчик и отправили в Кабул?
- Это государственная тайна, - повторил генерал.
- Что произошло в восемьдесят восьмом году в Пешаваре?
- Это государственная тайна!
- Ладно, - сказал я. - Государственная тайна. Тогда спрошу о другом. Почему жене майора Калмыкова не дали пенсию за пропавшего без вести мужа? Почему его жене не дали пенсию даже после того, как в восемьдесят восьмом году он погиб как герой?
Лазарев не ответил.
- Тоже государственная тайна? - спросил я.
- Да! - крикнул он. - Да, тоже! И не задавай мне больше таких вопросов! Тебе этого не понять!
- Да, мне этого не понять, - согласился я. - Ну, а почему вы просто не пришли к ней, к жене человека, которого вы считали своим сыном, и не сказали: "Галя, Костя погиб"? Почему вы не сказали ей: "Галя, Костя погиб как герой. Скажи его сыну, что он может гордиться своим отцом. Скажи ему". Этого-то вы почему не сделали?
- Я не имел права этого сделать. Я не имел права даже близко подойти к ней. У меня разрывалось сердце, но я не мог этого сделать!
- Почему?
- Потому что этого требовал от меня мой долг! Потому что я давал присягу!
- Кому?
- Я давал присягу служить Родине. И я буду верен присяге. До самой смерти!
Я встал.
- Спасибо, товарищ генерал-лейтенант, что вы согласились побеседовать со мной. У меня больше вопросов нет. Но если вы хотите знать, что я обо всем этом думаю, скажу.
- Да что ты можешь мне сказать! - устало отмахнулся он.
- То, что тебе очень не понравится, старый пердун! Тому, что ты называешь Родиной, ты скормил всех своих сыновей, ты скормил ей свою жену...
- Молчать! - рявкнул генерал-лейтенант Лазарев.
- Да нет уж, дослушай. Ты бросил их прямо ей в пасть! Одного за другим! А сколько она сожрала чужих сыновей? Ты присягал Родине? Ты присягал Молоху! Ты и сейчас продолжаешь служить ему! Ты готов отдать ему и последнего своего сына, который чудом остался жив! Я не дам тебе этого сделать. Слышишь, ты, сапог х..в? Я не дам тебе этого сделать! Я тоже присягал Родине. Той Родине, которая мать, а не бешеная волчица! Будьте здоровы, генерал. Честь имею!
Я развернулся и двинулся к выходу.
Он окликнул:
- Пастухов!
Я даже не оглянулся.
- Пастухов, стоять! - гаркнул он, как тот матрос, который над реями рея.
- Да пошел ты на ...! - вежливо сказал я ему.
- Подожди, Пастухов! - попросил он.
Я остановился.
- Ну?
- Вернись.
Я вернулся.
- Сядь, - сказал он.
Я сел.
- Спрашивай.
- Вы разрешите включить диктофон?