— Чего я там забыл? Читать-писать умею.
Кэшин глянул на Ребба. Тот не оборачивался, смотрел только вперед.
— Поговорить любишь, да? Ты, похоже, словоохотливый.
— Просто обожаю. А чего ты ходишь так, будто сломать что боишься?
Кэшин не ответил.
— Что, не со всяким разговариваешь? Почему так все здесь запустил?
Собаки исчезли в густой траве. Кэшин шел по узкой тропинке и выстригал впереди себя зелень садовыми ножницами. Они подошли к развалинам.
— Здесь начал строиться брат моего прадеда, а потом взял и взорвал часть дома. Он все хотел порушить, да на него свалилась крыша.
Ребб спокойно кивнул, как будто он слышал о таком по нескольку раз на дню. Затем огляделся.
— Так что ты хочешь делать?
— Для начала привести в порядок сад. А потом, может, начну ремонт.
Ребб поднял с земли кусок ржавого металла.
— Ремонт? Да это все равно что построить… как его… Шартрский собор.[21] Может, твои внуки его и закончат.
— Ты знаешь, что такое соборы?
— Нет, — ответил Ребб и заглянул в проем, где когда-то было окно.
— Может, потихоньку начнем делать, — осторожно предложил Кэшин, начиная смотреть на это дело глазами Ребба.
— Да проще все порушить и выстроить заново.
— Не хочу.
— Здорово получится, удобно.
— Знаешь, соборы ведь строились не для удобства.
Ребб подошел к стене, остановился, ткнул куда-то носком ботинка и нагнулся рассмотреть, что это.
— Так то вера, — сказал он. — Тогда парни и не думали, что у них есть выбор.
Кэшин шел за ним. Пробираться через заросли им было нелегко, Ребб то и дело спотыкался и наступал на что-нибудь. Он первым заметил площадку, выложенную красными и черными восьмиугольниками.
— Красота, — одобрил он. — Фотографии есть?
— Говорят, есть в одной книге в библиотеке Кромарти.
— Точно есть?
— Я отксерю.
— Рулетка нужна. Да не маленькая, подлиннее. — Ребб сделал жест рукой, как будто что-то наматывает.
— Куплю.
— И миллиметровка. Может, чертежик изобразим.
Они пошли обратно. Стало чуть светлее, по небу плыли бледно-голубые облака, собаки бежали, не отрывая носов от земли, точно миноискатели.
— До тебя здесь жили? — спросил Ребб.
— Снимал один недолго. Овец разводил.
— С садом придется повозиться, — сказал Ребб. — А потом уж займемся главным. — Он вытащил сигаретную бумагу, не останавливаясь, свернул самокрутку, отвернулся от ветра, закурил и так и пошел — спиной вперед. — Сколько собираешься провозиться?
— А строители соборов, думаешь, считали?
— Католик?
— Нет, — ответил Кэшин. — А ты?
— И я нет.
Собаки почтительно подошли, словно ожидая от своего повелителя Кэшина приказаний, советов, команд.
— Знавал я одного священника, который угодил в тюрьму за приставания к девочкам, — сказал Ребб. — Так он говорил, что религия — это психическая болезнь, вроде шизофрении.
— Где же вы познакомились?
Ребб хмыкнул:
— Забыл уже. Когда мотаешься с места на место, встречаешь много священников, погоревших из-за девочек.
Они дошли до дому.
— Найдешь там что-нибудь поесть, — сказал Кэшин. — А я поехал в город.
Ребб ответил через плечо:
— Собак оставь. Я их с собой к Миллейну возьму, во дворе поболтаются. Он собак любит, так что разрешил.
— Вы подружитесь. Наверное, у Дэна получше, чем в полицейском участке.
Кэшин ехал в Порт-Монро по дорогам, усыпанным трупиками сбитых водителями птиц, лис, зайцев, кошек, крыс, даже молодого кенгуру, вытянувшего короткие передние ноги, проезжал усеянные выбоинами перекрестки, на которых открывались всем ветрам один-два покрытых черепицей дома и дорожные знаки, указывавшие на следующие, такие же богом забытые перекрестки.