— Ладно, свободны. Кэшин, останься, — распорядился Виллани.
Хопгуд и Дав вышли.
— Джо, не нравится мне вся эта заумная бодяга, — сказал Виллани.
Он курил и стряхивал пепел в пластиковый стакан. Кэшин все смотрел в окно, на птиц, которые просыпались, встряхивались, гадили, дрались.
— Меня назначили руководить этим дерьмом, у меня не было выбора, — сказал Виллани.
— Это был мой совет. Что еще ты мог сделать?
— Ты передал уже готовое мнение Хопгуда. Просто передал. Ну а решение принял я.
Виллани закрыл глаза. Кэшин видел, до чего он устал, заметил, как на его веке бьется синяя жилка.
— Не надо было тебя втягивать, — сказал Виллани. — Извини.
— Забей. О часах Бургойна ничего не слышно?
— Нет. Может, еще всплывут где-нибудь. Ищут. До сих пор не знают, где именно живет Паскоу в Сиднее.
— Здорово сиднейцы работают, — сказал Кэшин.
— Не хочу показывать пальцем, — отозвался Виллани. — Не я.
Помолчали. Виллани подошел к окну, с силой распахнул его, швырнул окурок в голубей и со стуком захлопнул раму.
— У меня тут намечена встреча с прессой, — сказал Виллани. — Как выгляжу?
— Классно, — ответил Кэшин. — Крутой костюм, а рубашка и галстук вообще — зашибись.
— Со специалистами советовался. — И уже стоя у двери, Виллани предупредил: — Я бы на твоем месте не стал особо распространяться. Тут самая невинная информация может обернуться против нас. И потом, этот гаденыш Хопгуд, Джо. Ты с ним не слишком миндальничай, если что — продаст и глазом не моргнет.
До конца смены Кэшина оставалось еще часа два.
В чересчур душной комнате для интервью работала видео— и аудиоаппаратура, а он сидел на скользком пластиковом стуле напротив двух федералов, тучного старшего сержанта Питта из отдела по этике, его озадаченного помощника Миллера и представителя отдела по правам человека.
Кэшин воспользовался представившейся возможностью и заявил, что это он убедил Виллани санкционировать операцию.
— Ну, об этом поговорим в другой раз, — сказал Питт. — Сейчас давайте о нашем деле.
Федералы, по-спортивному поджарые мужчина и женщина, попросили Кэшина дважды повторить свое заявление и начали цепляться к каждому его слову.
— Полагаю, — начал мужчина, — сейчас вы готовы признать, что это было ошибочное решение?
— Задним числом можно всю предыдущую жизнь счесть ошибкой, — ответил Кэшин.
— Вы серьезно отвечаете на вопрос, детектив? — вставила женщина.
Кэшин с превеликим удовольствием сказал бы ей: «Заткнись!» Но он произнес:
— В тех же обстоятельствах я принял бы то же самое решение.
— Все закончилось гибелью двух молодых людей, — продолжала она.
— Да, два трупа. Суд решит, кто в этом виноват, — согласился Кэшин.
Стало тихо. Чиновники переглянулись.
— Как вы считаете, можно ли было проводить операцию в такой сильный дождь? — спросила женщина.
— Погоду не выбирают. Какая была, такая была.
— Но какой смысл? О чем вы думали?
— Ни о чем таком не думал, пока не стало слишком поздно.
Слишком поздно. Он слишком долго ждал.
— А потом, как вы говорите, вы поручили Даву вызвать Хопгуда и дали указание отменить операцию.
— Да.
— Вы полагали, что обладаете подобными полномочиями? — спросил представитель отдела по правам человека.
— Да.
— Вы и сейчас так полагаете?
— Я полагал, что командую всеми, да.
— Вы полагали? А что, разве было неясно, кто главный?
— Я расследую дело Бургойна, а эта операция была следственным действием, связанным с упомянутым делом.
Они посмотрели друг на друга.
— Пойдем далее, — произнесла женщина. — Вы утверждаете, что трижды выходили на связь и пытались отменить операцию?
— Верно.
— Но прием сообщения никто не подтвердил?
— Никто.
— Дав просил подтвердить получение?