Она развернулась и пошла к выходу. Уже у двери, снова обернувшись, она произнесла:
— Холуи вы все-таки! За богатых небось землю рыть будете!
— Привлекалась, Джейдин? — спросил Кэшин. — Попадала уже к нам? Присядь-ка, я тебя получше рассмотрю.
— Сволочь ты! — выкрикнула она. — Сволочь долбаная!
Она хотела было хлопнуть дверью на прощание, но ничего не получилось.
Кэшин сел за стол, разобрал входящие документы, поработал с теми, которые касались его. Собаки слонялись по двору, точно заключенные на прогулке, и то лишь потому, что лежать им было гораздо скучнее.
«Не гожусь я для этой работы, — подумал Кэшин. — А уж если я не справляюсь с этим участком, тогда какой из меня вообще полицейский? Никакой. Что же сделал со мной Рэй Сэррис? Ведь не только операция была. С нервами что-нибудь — иначе как понять, почему в жизни сплошная невезуха? Прежде я был бы сдержаннее, не горячился, не бил по мордам, думал, перед тем как действовать».
Констебль Кэшин обладает хорошими способностями к работе с людьми, особенно в обстоятельствах, требующих быстрого принятия решений.
Эту первую характеристику написал Кэшину сержант Уиллис и перед отправкой показал ему. «Ты особенно-то нос не задирай, парень, — помнится, предупредил он тогда. — Я всем девчонкам такие пишу». Войдя в свой крошечный кабинет, он обернулся и добавил: «Правда, в мое время, получи парень такую характеристику, его сразу отфутболили бы в транспортную полицию».
Вошла Кендалл. Повернувшись к Кэшину спиной, чтобы заварить чай, она произнесла:
— Ну и дела в Кромарти.
— Не говори. Прямо на пустом месте. Я сейчас в отпуске. Ты за начальника. Хорошо хоть мальчишка остается.
— На сколько?
— А я знаю? Пока отдел по этике во всем не разберется. Может, насовсем.
— Так это они Бургойна?…
— Похоже, да. Они сами или какие-то их знакомые.
— Ну, туда им и дорога, — сказала она.
Кэшин посмотрел из окна в небо, на какой-то миг раздосадованный глупостью Кендалл. Перед его мысленным взором возникли искры, изуродованный пикап, дождь, кровь в лужах. Мальчишки, из которых на его глазах уходила жизнь. Он подумал о своем сыне, о своем мальчике.
— Именно, что похоже, Кен, — произнес он. — Никто не должен умирать только из-за того, что мы его подозреваем. Нет у нас такого права.
А про себя подумал: «Лицемер чертов!»
Кендалл пошла к своему столу.
Он закончил дела, собрал со стола папки и заметки, положил к ней в ящик для входящих документов.
— Много накопилось, — сказал он.
Она произнесла, не глядя на него:
— Извини, сорвалось, Джо. Как-то так получилось, черт, ну я не знаю, я на самом деле хотела сказать…
— Знаю-знаю. Солидарность — дело хорошее. Звони мне, если что.
Он уже был у задней двери, когда она добавила:
— Джо, считай, что компания у тебя есть. В любое время.
— Принято, — отозвался он и вышел.
Захотелось пройтись до «Дублина». У его дверей стоял новенький джип, а в баре Леон обслуживал двух посетителей — завтракала пара средних лет. На спинках стульев небрежно висели их куртки из мягкой кожи.
— Черный с собой, — заказал Кэшин. — Большой.
— Садись или налью в герметичную чашку, — предложил Леон. — Хорошему кофе от пластмассы ничего не сделается.
— Запомню, — рассеянно бросил Кэшин.
Леон пошел к кофеварке.
— Твой культурист вчера заходил. Просто душка, жалко, платить не любит. Торчал тут, торчал, все не рассчитывался.
Кэшин смотрел, как на другой стороне улицы Сесиль Аддисон остановилась с какой-то женщиной у магазина ароматерапии.
— Он городской, — пояснил он. — Там любой полицейский — кум королю.
— Усек. Понял. Вы ведь так говорите? Понял, правильно?
— Понял, принял, смотря когда. Зависит от ситуации. Леон поставил контейнер на стол, закрутил крышку.
— Подкрепление для марша будет?
— Что за марш?
— Может быть заварушка. Зеленые точат клыки, старые пердуны поднимают разводной мост.
— Ого, так я отстал от местной жизни! — ответил Кэшин. Он и понятия не имел, о чем говорит Леон.
— Марш против курорта Адриана Файфа. Так это вроде не новость.
— Не успеваю следить за событиями в этом городке. Все происходит так стремительно. Хотя я ведь в отпуске.
— Съездил бы в Нузу, отдохнул с пенсионерами-полицейскими. Там тепло.
— А что за провиант там, в твоей этой Нузе? — спросил Кэшин, припомнив необычное слово. — Черствые бутерброды с плавленым сыром и помидорами?
Леон театрально поднял правую руку, провел пальцами по лбу, как будто стряхивал пот.
— Как это понимать? Прикажете овечью фету и подсушенные натуральные томаты на крупнозерновом черном хлебе?