В кромешной тьме он доехал до поворота на Бранксхольм и повернул на шоссе, к городу. Фары высветили облупившиеся стены дома, машину без колес, отразились в зеленых собачьих зрачках рядом с помятым баком для воды.
Кэшин ощутил что-то вроде паники, когда врач вел его по длинному помещению с отгороженными с обеих сторон боксами. В воздухе были разлиты знакомые запахи дезраствора и моющих жидкостей, вокруг все было компьютерно-бледным, назойливо жужжал какой-то электронный прибор. Кэшин подумал, что, наверное, так все должно выглядеть на подводной лодке, когда она опускается на морское дно, — тишина, покой, кругом электроника.
Пока они шли, он смотрел на пациентов, опутанных трубками и проводами. Маленькие лампочки то светили ровным светом, то начинали мигать.
— Вот, — сказал врач.
Майкл лежал, закрыв глаза. Из-под кислородной маски виднелось мертвенно-бледное лицо. По подушке разметались угольно-черные пряди волос. Кэшину помнилось, что брат всегда следил за собой и носил короткую, аккуратную стрижку: стиль торговца.
— Он выкарабкается, — сказал врач. — Молодец парень, который ему звонил, — сообразил вызвать «скорую». Повезло ему. Да еще «скорая» оказалась рядом, возвращалась с ложного вызова. Эти пять минут его и спасли.
Врач был молодой, на вид из Южной Азии, с кожей как у ребенка и голосом прилежного ученика частной школы.
— Что принял? — бросил Кэшин.
Хотелось скорее выйти наружу, глотнуть привычного загазованного уличного воздуха.
— Снотворное. Есть такое — бензодиазепин. И еще алкоголь. Все в лошадиных дозах.
Врач говорил, придерживая рукой подбородок, и было заметно, до чего он устал.
— Ему только что отключили искусственную почку. Проснется — мало не покажется.
— А когда проснется?
— Завтра. — Он быстро глянул на часы. — Уже действует. Приходите завтра, часов в двенадцать. К тому времени он будет разговаривать.
Кэшин вышел на улицу, набрал номер матери, коротко рассказал ей, как обстоят дела. Потом поехал к Виллани, в Брунсвик, оставил машину на улице и направился по подъездной дорожке к дому. По дороге он позвонил в участок.
— Комната Тони открыта, она рядом с гаражом, — доложил Виллани. — По-моему, в ней недавно прибирали.
По стенам комнаты висели постеры с портретами звезд футбола, кикбоксинга, фотографиями мощных спортивных машин. В углу стоял музыкальный центр, на нем в беспорядке валялись листы нотной бумаги. К стене был прислонен футляр виолончели. Кэшин окинул взглядом фотографии, пришпиленные к доске над столом. На одной он узнал самого себя — задолго до встречи с Рэем Сэррисом, он, молодой, стоял у какого-то бассейна и держал на руках маленького Тони Виллани. Мальчик был точной копией Виллани-старшего, только без морщин и с волосами на голове.
«Мой этому ровесник», — подумал Кэшин, и к горлу сразу подкатила грусть. Он сел на постель, снял ботинки и носки, сразу весь как-то обмяк, уперся локтями в колени, уронил голову на ладони, ощутив невероятную усталость. Потом, спустя немного, посмотрел на часы. Было два двадцать пять ночи.
Послышался шум мотора. Спустя несколько минут в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Кэшин.
На пороге появился Виллани. Он был в костюме, но галстук съехал набок, а в руках блестели бутылка и два стакана.
— Ну, рассказывай, — выдохнул он.
— Ничего, оклемается. Вовремя привезли.
— Так надо отметить!
— Думаешь, бутылки хватит?
— Ты же вроде хилый. Хотя, по-моему, просто прикидываешься.
Виллани плюхнулся на стул своего сына, протянул Кэшину стакан, плеснул красного.
— Всерьез пытался или как? — спросил он.
— Врач сказал, всерьез.
— Н-да… С чего это он?
— Он звонил матери несколько раз, какой-то подавленный. Она просила меня позвонить ему, а я так и не собрался.
— Прямо как фабула рассказа.
— Ты-то какого хрена понимаешь в рассказах?
Виллани осмотрелся.
— Почитывал в свое время. Не спится что-то. — Он глотнул вина, глянул на постеры. — Хорошее вино, не пойло, — заметил он. — Жаль, оценить некому. Закурим?
— Давай.
— Завтра сдаюсь. Ты ведь уже сдался.
Никотин подействовал на Кэшина, как когда-то серфинг, — глаза покраснели и начали слезиться. Он глотнул из стакана.
— Не то что эта бочковая моча после обеда, — сказал он. — Сразу понятно.
— Привез один, я не мог отказаться.
— Тебе еще работать и работать, прежде чем поднимешься до этических стандартов. Ты что, уже встал или еще не ложился?
— Вика Зейбла помнишь?
— Да вроде на память не жалуюсь.
— Ну так вот… Вик сегодня получил пулю на парковке возле художественного центра, представляешь? Искусствоведы выискались… Они были в серебристом «мерсе», убийца сидел за рулем, радио орало вовсю, печка работала, и тот разрядил в Вика всю обойму. Одна пуля еще погуляла у Вика в потрохах, вышла у ключицы, попала в крышу…
Кэшин опять глотнул.
— А у него были друзья-левши?
— Ты прямо как коп из кино. Мы нашли двоих. Один в Сиднее, другого пока нет дома. Я только что оттуда. Сперва-то я подумал, что нам повезло.
— Ага, арест целой банды, полиции рукоплещут…
— В мечтах.