— И еще, — продолжил Виллани. — Кое-кто поговорил кое с кем, а этот кое-кто поговорил с депутатом, ну а уж депутат — со мной. И знаешь о чем? О том, что вчера ты ездил в дом Бургойна.
— Ну и?
— Меня спросили, какого черта мы забыли в «Высотах».
— Работали, больше ничего. Эрика, что ли, пожаловалась?
— Там повсюду видеокамеры. Зачем тебя туда понесло?
— Разнюхать хотел. Помнишь, что такое «разнюхать»? Помнишь Синго?
— Поздно уже нюхать. Завязывай с этим делом, понятно?
— Не факт, что это сделали мальчишки, — сказал Кэшин то, чего говорить не собирался.
Виллани грустно присвистнул:
— Слушай, Джо, у меня столько всего — не расхлебаешь. И каждый день, да что там — ночь — все подваливает и подваливает. Не против, если мы обсудим твои соображения попозже? Как освобожусь, сразу же звякну. Лады?
— Лады, конечно.
— Джо…
— Да.
— Ты полицейский, Джо, не забывай. Не зацикливайся. Делаешь, что можешь, а потом двигаешь себе дальше.
Кэшин прямо услышал голос Синго.
— Здесь никто не сделал, что мог, — ответил он. — Вообще никто ни хрена не сделал.
— Отдохни, — посоветовал Виллани. — Я говорил, что тебе продлили отпуск? Депутат хочет, чтобы ты отгулял все положенные пять недель. Он очень волновался, как твое здоровье и вообще как дела. Он такой… заботливый. Я перезвоню.
«Не зацикливайся»… Слова, призванные напомнить, предостеречь. Но и ранить.
Кэшина вдруг затошнило, резкая боль в плечах прострелила шею, отдала в голову. Раньше, когда бывало совсем худо, эти симптомы означали, что еще немного — и появятся застывшие образы вроде негативов, отпечатавшихся на сетчатке, стоит лишь прикрыть глаза. Тогда ему казалось, что он начинает сходить с ума.
Он принял три таблетки, сел в большое кресло, откинул голову на спинку, прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании и стал ждать. Боль не терзала его так, как прежде, отпустила и тошнота. Но подняться он смог только через час. Он вымыл лицо, руки, почистил зубы, прополоскал горло и отправился по пустынным дорогам в Порт-Монро, провожаемый равнодушными взглядами коров.
Кэшин припарковался у почты. В ящике его ждало четыре письма, все официальные. Никто не писал. Да и кто напишет? Нет таких, ни единой души. Он повернул за угол, в участок.
Кендалл сидела за столом.
— Не могу так, не могу, и все тут, — сказала она. — Привет, шеф.
— Охраняешь покой властелина?
— Так точно, сэр. Местным намекнули, что, если будут плохо себя вести, ты вернешься.
Кэшин прошел к своему месту, полистал журнал, перебрал официальные документы и стал смотреть через окно на задний двор.
— Пока ты здесь, могу отлучиться по своим делам? — спросила Кендалл.
— Давай, — разрешил Кэшин.
Не прошло и минуты с момента ее ухода, как дверь открылась и на пороге, с неуверенным видом начинающего грабителя банков, появился поджарый, словно гончая, молодой человек. Кэшин подошел к стойке:
— Чем могу помочь?
— Сказали к вам подойти, — ответил он и надвинул кепку на лоб.
— Ну, давайте поговорим. Как вас зовут?
— Гэри Уиттс.
— Так чем мы можем вам помочь, мистер Уиттс?
— У меня с девушкой проблемы, типа.
Кэшин сочувственно кивнул:
— С девушкой. Понятно…
— Угу. Не хочу, чтобы с ней что-нибудь стряслось. Моя девушка все-таки.
— А что за проблемы?
— Ну, у меня машина…
— Девушка и машина?
— Не то чтобы я хотел ее обвинить…
— Вашу девушку? Ну и не обвиняйте.
— Вы не думайте, я не засранец какой-нибудь. Не тряпка, нет. Я не такой.
— Что она сделала?
— Уехала в Квинсленд на моей машине. А теперь звонит и говорит, что не вернется. Познакомилась с чуваком из «Серферского рая». Карло, Марио, хрен знает, как его зовут. У него три забегаловки, ну, он и предложил ей работу. А она говорит, что я должен оставить ей машину.
— Это почему?
Гэри замялся и натянул козырек так, что его глаз уже было не видно, и промямлил:
— Она оформила ссуду.