— Слушай, — смущенно сказал он, — ты про «бродягу» давешнего вспомнил, да? Прости. Ну честное слово…
— Чего там! — ответил Ребб. — Бродяга и есть, ни дня на одном месте. Мы как акулы. Или нет… Как тунцы, скорее.
— Старику будет тебя недоставать.
Кэшин сказал это как будто про себя самого.
Ребб смотрел вниз, трепал собак по ушам.
— Ну, один я, что ли? Найдет другого. Спокойной ночи.
Кэшин поужинал перед телевизором; собаки вольготно развалились на кушетке, длинные, как гепарды, положили головы на валики. Он развел огонь посильнее, плеснул себе виски, сел, задумался.
Значит, Майкл — голубой… Интересно, мать об этом знала? Бисексуал — это да. Про это она знала точно. Женщины всегда такое знают. А какая разница, голубой Майкл, не голубой? Вот Винченция Льюис, медсестра, что принесла ему отцовские диски, — та была лесбиянка. А подвернулась бы возможность, он женился бы на ней, даже надеялся на это. С какой стати? Что такого особенного в мужчинах? Даже когда помирают, мамочку зовут.
Мик Кэшин утопился в «Чайнике». Это место отняло его жизнь… Жуткое выражение.
Отнять жизнь. Радикальное воплощение права собственности — выбрать уход в безмолвие, выбрать сон, зная, что никогда не увидишь рассвета, не услышишь трелей птиц, не почувствуешь запаха морского ветра.
Мик Кэшин и Майкл сделали свой выбор.
И думать об этом больше было нечего.
Его отец был смешлив. Даже когда говорил о чем-нибудь серьезном или ругался, все равно потом прыскал и заливался смехом.
Почему мать продолжает уверять его, что это был несчастный случай? Майклу она сказала, так и ему могла бы сказать, что отец покончил с собой. Но она молчала, молчала все это время. Возможно, ее представление о случившемся с годами переменилось. Сибил была мастерица исправлять действительность. Зачем вечно жить с неприятными мыслями?
Но почему не только она, но и вообще никто ничего ему не рассказывал? Он вернулся, жил в доме Дугью, все знали, и все молчали, об отце никто даже не заговаривал. Видно, детям строго-настрого велели молчать про Мика Кэшина. Никто не разу не произнес слова «самоубийство».
В больнице, в самые первые дни, когда он потерял всякий счет времени, Винченция долго сидела с ним, брала за руку, проводила пальцами вверх до самого локтя. Пальцы у нее были длинные, а ногти короткие.
Тяга Кэшинов к самоубийству… Сколько же членов их семьи свели счеты с жизнью? Производя на свет себе подобных, порождали новый виток хронической депрессии.
Майкл этого не сделал. Поставил точку.
«Вот и я, — подумал Кэшин, — такой же пустоцвет».
Нет, не пустоцвет… Кэшин вспомнил тот день, когда мальчик выходил из ворот школы, и он нутром почуял, что это его ребенок, его, и все тут, — то же вытянутое лицо, длинный нос, черные как уголь волосы, ямочка на подбородке.
Сын его, нечего и думать. Он скажет Вики — она должна знать.
Чушь… Нет у него депрессии. Так, бывает хреново временами, и только. Проходит, так же как тошнота, боль или жуткие застывшие видения. До Рэя Сэрриса вообще все было нормально. А теперь он только восстанавливается после происшествия, нападения. Этот сумасшедший чуть его не угробил.
Рэй Сэррис… Потом, в больнице, он понял, что Рэй был для него наваждением. Сэррис был не просто убийца. Он сжег двоих человек в сторожке возле аэропорта. Это были хорваты, обычные наркокурьеры. Он долго мучил их, а потом поджег. Расследовали это дело пять лет, пока не собрали доказательства его вины.
И тут Сэррис исчез.
Где он теперь? Что делает? Где-где… Пьет на шлюзах в Квинсленде, рядом стоит лодка, а в кабаке сидят продавцы наркотиков, мошенники из разных контор, владельцы борделей и мелкие жулики.
В тот день, когда Рэй направил на них свою машину, готовился ли он умереть? Он был безумен. Мысль о смерти, скорее всего, даже не приходила ему в голову.
Кэшин вспомнил, как они с Шейном Дейбом сидели в засаде, в видавшей виды красной «сигме», и внимательно вглядывались в нечеткое изображение двухметровых въездных ворот на маленьком экране.
Он совершенно спокойно смотрел, как они разъезжаются в стороны.
Запомнилась внушительная передняя решетка из труб перед капотом здоровенного внедорожника.
Он в упор не видел «универсал» с пристегнутыми на заднем сиденье детьми, который как раз проезжал мимо.
Водителю такой махины было наплевать на всякие там «универсалы» с детишками.
Глядя на монитор, Кэшин увидел, как внедорожник выкатился из ворот и повернул направо.
В какой-то момент он понял, что сейчас произойдет. Как раз тогда, когда увидел лицо Рэя Сэрриса. Он знал Рэя, он просидел с ним семь часов в маленькой комнатушке.
Но «ниссан-патрол» был уже всего в нескольких метрах…
Экспертиза установила, что на скорости свыше шестидесяти километров в час «ниссан» сбил красную машину, протащил ее по дороге, перевернул, протолкнул через низкую ограду в маленький сад, потом в эркер дома и через него — в гостиную, где стояло пианино, на нем фотографии в серебряных рамках, а рядом, на стене, висела картинка с печальными эвкалиптами.
Обе машины снесли стену с этой картинкой, повредили несущие балки, и на них рухнула крыша.
Потом водитель «универсала» вспоминал, что внедорожник быстро дал задний ход, выбрался из развалин во двор и скрылся с места происшествия. Его нашли за шесть километров оттуда, на парковке у супермаркета.
В той раздавленной всмятку машине погиб Шейн Дейб. Рэя Сэрриса так и не нашли. Он как сквозь землю провалился.
Кэшин встал, налил себе еще виски и принялся смаковать его. Захотелось послушать музыку.
Он поставил диск Каллас, поудобнее устроился в кресле. Голос дивы плыл вверх, к потолку, возвращался вниз, тревожил собак. Они нехотя поднимали сонные головы — они знали, что такое опера, может, даже любили ее.
Он закрыл глаза. Следовало подумать кое о чем другом.
Сколько таких, как Дейв Ребб, исчезли, испарились, предпочли стать невидимками? Были люди как люди, с документами и всеми делами, и вдруг уходили бродить по стране, легко разрушив возведенные государством стены. Номер в налоговой инспекции, медицинская страховка, права, счета в банке — все это им было теперь не нужно. Люди-невидимки работали за наличку, а держали ее либо у себя в кармане, либо на счете у какой-нибудь сердобольной души.
Интересно, у Дейва есть хоть какой завалящий документ? Нет, он скорее инопланетянин, которого забросили из космоса на всеми забытую ферму, откуда, казалось, ближе до звезд, чем до соседнего городка.
Мир не совершенен. Не зацикливайся. Двигайся дальше.
Это Виллани хорошо посоветовал. Лучший его друг… Такое не забывается. Лучший друг. Из скольких? Знакомства не считались, знакомые — это не друзья. А друзей немного.
Кэшин никогда не набивался на дружбу, никогда ее специально не поддерживал. Кто такой друг? Тот, кто помогает переезжать? Или ходит с тобой на футбол, а потом в паб? Ну да, так делал Вуди, они вместе пили, ходили на бега, играли в крикет. За день до того случая с Рэем Сэррисом они вместе обедали в тайском ресторанчике в Элвуде. Новая пассия Вуди, по имени Сандра, компьютерщица с высокими скулами, была с ними, смеялась, поглядывала на Вуди, а сама поглаживала ногой в тонком чулке ногу Кэшина, до самого колена.
У него сразу встал. Это был последний раз, когда он ощущал что-то подобное.
Вуди несколько раз заходил к нему в больницу, но потом они с Кэшином не встречались — что-то между ними разладилось. Нет, не из-за той посиделки в ресторане… из-за Шейна Дейба. Все думали, что он был повинен в гибели Шейна Дейба.
Они были правы.