В стороне, столика через три, Кэшин заметил мужчину в черной водолазке, который рассеянно перелистывал какую-то желтую газетенку.
— Как раз работаем над этим, — пояснил Кэшин. — Вы слышали о лагере «Товарищей» в Порт-Монро?
— Да, конечно слышала. Там еще был пожар. Но почему вы об этом спрашиваете?
— В мельбурнском зале размещалась штаб-квартира «Товарищей».
— Объясните же мне, — попросила Эрика. — Вы утверждаете, что мальчишки из Даунта не убивали Чарльза?
Кэшин отвел взгляд в сторону, на воду, которая тихо струилась по огромной стеклянной витрине. Два человека, стоя на улице, водили пальцами по стеклу, рисуя прозрачные волнистые линии.
— Возможно, — ответил он.
— Что с часами?
— По-прежнему ничего неясно.
— То, что Чарльз платил этому человеку, необязательно связано с нападением, — сказала Эрика. — Кто знает, скольким людям Чарльз давал деньги?
— Я.
Она откинулась на спинку стула, положила руки на стол и принялась нервно сцеплять и расцеплять пальцы.
— Значит, вы знаете все, но ничего не говорите. Что же я нового могу сказать вам?
— Я думал, что-нибудь все-таки можете.
Эрика в упор посмотрела на него своими светло-серыми глазами, потом подняла руку, поправила тонкую короткую серебряную цепочку на шее, провела под ней пальцем и сказала:
— Увы, больше мне нечего вам сообщить, и потом, мне пора на встречу.
Кэшин и сам не понял, почему сразу не сказал главного:
— Поллард был педофилом. Баловался с детьми, с мальчиками…
Эрика покачала головой, как будто ее это сильно озадачило. На щеках ее вдруг появился румянец, и она произнесла:
— Что ж, я уверена, что эта информация для вас полезна, но…
— А вам она разве не полезна?
— Мне? Зачем? Вы что, везде копаете потому, что стыдитесь признать: мальчишки из Даунта ни в чем не виноваты?
— Надо будет — признаем.
Краем глаза он увидел, как мужчина в водолазке сгибает и разгибает правую руку.
— Чего вы боитесь, мисс Бургойн? — спросил Кэшин.
Ему вдруг показалось, что еще миг — и она ответит, но последовал вопрос:
— О чем вы?
— О вашем телохранителе.
— Детектив, если бы я боялась того, что входит в круг ваших обязанностей, не сомневайтесь, я обратилась бы к вам. Извините, мне пора.
— Спасибо, что уделили мне время.
Кэшин смотрел ей вслед. Ноги у нее были красивые, стройные. У лифта она обернулась и посмотрела ему прямо в глаза — может быть, чуть дольше, чем требовали приличия. Потом ее загородила спина телохранителя.
— Вот эту модель Бургойн купил у Коццена первой, — сказал Дав, показывая фотографию в буклете. — Чек от четырнадцатого сентября восемьдесят шестого года.
— Очень мило. Можно хронометрировать слалом.
Часы были строгие, с черным циферблатом, тремя белыми циферблатами поменьше, тремя утопленными заводными головками, на ремешке из крокодиловой кожи.
— Модель «Маритаймер», до сих пор в продаже, — отрывисто докладывал Дав, не скрывая раздражения. — А вот вторые часы, опять «Маритаймер», купил четырнадцатого марта двухтысячного года.
Точно такие же, только с белым циферблатом, ремешок тоже крокодиловый.
Кэшин вспомнил то утро в «Высотах». Как там говорила Кэрол Гериг? Шикарные часы… Ремешок из крокодиловой кожи.
— Что сказал владелец ломбарда?
— Он в свое время сделал заявление, — ответил Дав. — Сидней его выслал, но, кажется, в этом бардаке оно где-то затерялось.
Кэшин с трудом соображал, как будто не выспался.
— Так что он там сказал?
— Цитирую: «Марка — "Брейтлинг Маритаймер". Коллекционные, очень дорогие. На черном циферблате три малых циферблата, ремешок из крокодиловой кожи».
Болело везде, но Кэшин встал, подошел к окну и стал смотреть на школьные дворы и городские сады, затянутые сеткой мелкого дождя. В телефонной книге он нашел прямой номер Хелен Каслман и набрал его.
В трубке послышалось:
— Хелен Каслман.
— Джо Кэшин.
Она, помолчав, ответила:
— Я звонила тебе. Домашний не отвечает, а мобильный отключен.
— Я пользуюсь другим. Я сейчас в городе.