— Может, лет пять назад… Или шесть…
— Часто?
— Нет.
— Каждый раз, когда бывали в Мельбурне?
— Да, по-моему.
— Как часто?
Старки сглотнул слюну.
— Раза четыре в год, пять…
— А зал?
— Не знаю я про зал.
Кэшин услышал нотку металла в его голосе, опять вынул карточку Полларда, но не стал ее показывать:
— Спрошу еще раз: вы знаете этого человека?
— Знаю.
— Как его зовут?
— Артур Поллард. Он бывал в лагере.
— А еще где вы встречались?
— На Коллет-стрит. Я видел его там.
Кэшин подошел к станку, провел пальцем по металлической детали, которую Тай обрабатывал напильником.
— Поллард — извращенец, — сказал он. — Знаете? Он любит мальчиков. Мальчиков, не парней. Балуется с ними, ну и все остальное. А остального хватает, поверьте. Вы знали об этом, да, мистер Старки?
Повисла тишина. Кэшин не смотрел на Старки.
— Своего мальчика, случайно, не возили на Коллет-стрит? К Полларду, побаловаться?
— Я тебя убью! — страшным тихим голосом произнес Старки. — Еще только раз…
Кэшин обернулся.
— Расскажите мне о Бургойне, — сказал он.
Старки прижал руку к груди, лицо пошло пятнами, он еле сдерживал дыхание:
— Не видел я ничего! Никогда! Правда, я никогда ничего не видел!
— Так что с залом?
— Один раз я там был! Забирал всякие бумаги, папки, все такое. Он велел сжечь.
— Кто велел, Бургойн?
— Ну да.
— И где же вы их сожгли?
— Там негде было. Сюда все привез.
— Пап…
Тай стоял в дверях и, нахмурившись, смотрел на них из-под густой светлой челки, которая доходила ему до самой переносицы.
— Что такое?
— Мама спрашивает, спагги-бол[38] к чаю нормально?
— Скажи ей, что нормально, сынок.
Тай ушел. Кэшин прошагал к двери и обернулся:
— Не уезжайте пока никуда. Мы еще много чего хотим узнать. И о нашем разговоре никому ни слова. А побежите к своему драному Хопгуду, начнете языком молоть — вернусь, заберу вас с Таем и отправлю в тюрьму в Мельбурн. Посажу в разные камеры. Его — к тем, которые с собаками развлекаются. Вас тоже.
— Не сжигал я ничего, — вдруг тихо сказал Старки.
Кэшин сидел за столом и перебирал содержимое картонных коробок, которые забрал у Старки. Где-то через полчаса он наткнулся на вырезанную из «Вестника Кромарти» фотографию. В правом верхнем углу газетного листа стояло число — 12 августа 1977 года.
Заголовок над фотографией гласил:
Подпись была такая:
Тренер Роб Старки, лучший полузащитник Северного Кромарти, настраивает своих питомцев из лагеря «Товарищей» на победу в перерыве субботнего матча против команды Сент-Стивена. Городские дети, которые благодаря «Товарищам» имеют наконец возможность полноценно отдохнуть, проиграли со счетом 167:43. Но главное не победа, а удовольствие вдоволь подвигаться на свежем, бодрящем воздухе.
Черно-белая фотография изображала мальчишек в заляпанных грязью шортах и темных майках. Ребята смотрели на своего высокого, крупного тренера, который держал в руке мяч и что-то им говорил. Коротко остриженные мальчишки жевали дольки апельсинов, и, судя по тому, как сильно сморщился тот, кто стоял ближе всех к фотографу, апельсины эти были очень кислые.
Позади, съежившись на холоде, находились зрители — две женщины, остальные мужчины. Справа курили двое мужчин в плащах, перед ними стоял маленький мальчик.
Кэшин поднялся, подошел с фотографией к окну, приложил ее к стеклу. Он сразу узнал Чарльза Бургойна, который стоял в центре. На нем было то самое кашемировое пальто, которое Кэшин запомнил по фотографиям в «Высотах». Пальцы рук у него были очень длинные. Справа, скорее всего, стоял Перси Крейк — человек с небольшими усиками.
Кэшин рассмотрел других зрителей: мужчины средних лет, остроносая женщина в платке и другая, неопределенного возраста. Позади Бургойна стоял молодой человек с зачесанными назад волосами.
Пришел ли этот молодой человек вместе с Бургойном и Крейком? Он хмуро смотрел в камеру, и этот взгляд просто не давал Кэшину покоя. Кэшин закрыл глаза и вспомнил лицо Эрики Бургойн тогда, за столиком в галерее.