— Что у тебя за манера вечно перебивать, когда я говорю.
— Говори, говори, не тяни кота за хвост.
Наум стал рассказывать, как ему предложили купить монету, и что ему рассказал Аба. Белла, по своему обыкновению его перебивала и в конце повествования заключила.
— Правильно сказал Аба — лопух. Чтобы тебе было, если бы монету ты взял себе? Или три рубля деньги?
— Ты ведь знаешь, что у меня принцип не связываться со своими подчинёнными. И прошу тебя, никому, даже сестре об этом не рассказывай, даже сестре, хотя знал, что не позже, чем завтра сестра услышит полный отчёт.
— Принцип, подчинённые, нашёлся мне министр. Может монету они ещё не сплавили, спроси.
Между супругами опять началась перепалка, но затихла, когда Наум засел за телевизор. Полный мир и согласие наступило в постели, когда Наум, взявши себя в руки удовлетворил Бебочкино незатихающее желание. Он быстро уснул и увидел сон, в котором он катил по земле громадную монету, как греческий воин на иллюстрации из книги Перельмана «Занимательная математика», прочитанная им в детстве. На монете было изображение доллара, Наум страшно волновался, что его видят люди и заявят на него в КГБ. Затем он умудрился засунуть монету в карман и проснулся.
Стояло субботнее летнее утро, пора бы и вставать, но Наум, не подавая вида, что проснулся, стал думать о том, чтобы он смог приобрести, продай он эту монету за её фактическую стоимость.
Он, пятидесятилетний мужчина, любил помечтать и пофантазировать.
Но со своими наивными мечтами он не делился даже с Беллой, знал, что засмеёт.
Вот, если бы он взял ту монету и продал её хотя бы за страховую стоимость в 15000$, то… Что, то? Официальный курс доллара к рублю составляет всего шестьдесят копеек. Но это же полнейшая ерунда.
Говорят, что в Москве фарцовщики дают туристам за доллар восемь, а то десять рублей. Предположим, что я не смогу продать за десять, а продам за пять рублей. Это громадная сумма — семьдесят пять тысяч рублей. Это десять машин «Жигули». Трёхкомнатная кооперативная квартира стоит не больше пятнадцати тысяч, да и ему её никто не даст, так как они жильём обеспечены. Продаст эти «Жигули», купит другие, а зачем? Положит деньги на сберкнижку, сразу заинтересуются, откуда у меня деньги.
Из кухни раздавался запах жаренной яичницы с колбасой и луком, ежедневный его завтрак уже много лет. В спальню вошла жена.
— Нюма, я знаю, что ты не спишь. Что, деньги считаешь от проданной, но не купленной тобой монеты? Вставай, завтрак на столе и тебе нужно идти на базар покупать вишню.
«Боже, как она меня хорошо знает! Наверное и сама сосчитала „утерянную“ сумму» — подумал Наум и только сказал:
— Зачем нам вишня, если мы прошлогоднее варенье ещё не съели?
— Что, это мне варенье нужно? Я его почти не ем. Я для тебя стараюсь, а ты…
— Понеслось, поем и пойду покупать тебе вишню.
— Не мне она нужна, — продолжала Белла и замолчала только тогда, когда Наум брал эмалированное ведро, чтобы идти на базар.
Затем последовали указания о том, какую вишню покупать, не дай бог недозрелую купит, и пусть поспрашивает цену у разных хозяек, а то они, зная дураков мужиков, всегда завышают цену.
Когда Наум вышел из квартиры и закрыл за собой двери, наступила тишина, какая бывает после артналёта.
Прошла неделя со дня находки монет, бригада Дзюбы работала уже на другом объекте. Алисов напомнил, что ему нужно сегодня пойти в Ювелирторг и уйти немного раньше. Он даже и паспорт с собой взял.
— Хорошо, пойдёшь раньше. Мы с Федькой поработаем за тебя и не пойдём. Но ты помни, что мы ничего не знаем.
— Не маленький, а если получу, то завтра и разделим.
— С неубитого медведя шкуру, — заключил Дзюба.
Много лет тому назад аэроклуб набрал группу ребят из одной школы для обучения их прыжкам с парашютом. Прыгнуть они должны были по одному разу, и это шло в зачёт плана, доведенного свыше. Как правило, из каждой подобной группы оставалось два-три человека заниматься парашютным спортом. В этот раз осталось аж пятеро: Боря, Саша, Коля, Толя и Ваня Синица.
Судьба каждого из них могла бы стать основой для интересного романа.
Как спортсмен-парашютист больше всех преуспевал Борис. После школы он поступил в медицинский институт и одновременно занимался своим любимым спортом Вошёл в сборную команду Украины, но на одном из тренировочных прыжков отказал купол главного и он допустил ошибку, открыв запасной парашют, не отцепившись от основного, они переплелись и Борис погиб. Сотни людей хоронили его в родном городе, а парашютисты всей Украины собрали деньги ему на памятник и на его могиле установили бюст.
Очень сильно развит физически был Саша. Под кожей у него играли мышцы, и он развлекал всех тем, что садился на обыкновенный дорожный велосипед, выезжал на нём одновременно с машиной отъезжающей на аэродром, и преодолев путь по грунтовой дороге в 22 километра, встречал приехавших грузовиком парашютистов уже на аэродроме. Саша служил в армии в городе Туле, а после неё работал сварщиком в одной из строительных организаций, преуспел в спорте, стал Мастером спорта.
Интересными ребятами, шутниками, а может даже комикам, были два друга — Толя и Коля. Объектом их, в общем-то невинных и безобидных шуток, мог стать кто угодно. Особенно от них доставалось Ивану Синице, ниже их ростом на голову. И не потому, что был меньше и неважно прыгал, а потому, что обижался на их всевозможные подначки.
Толя и Коля после школы стали летать на самолётах, вылетели самостоятельно и получили пилотские права. Оба поехали в Саранск поступать в лётное училище ДОСААФ.
Пройдя успешно медицинскую комиссию, приступили к сдаче экзаменов. Первый — сочинение по русской литературе. Они оба и в школе не очень охотно их писали, в основном скатывали, а сейчас им предстояло писать самим, так как за ними следили и даже вынуть шпаргалку составляло проблему. Темы дали известные: «Лев Толстой, как зеркало русской революции», «Онегин и Печорин лишние люди в своём обществе» и свободная тема — «Почему ты хочешь стать лётчиком?». Николай, что-то начал писать, а Анатолий задумался.
Первые две темы он от себя отбросил, так как не понимал даже о чём там можно писать Учителя что-то рассказывали и всё муть необъятная, а вот почему он захотел стать лётчиком, он написать сумеет. Оформил экзаменационный лист, написал заглавие и задумался, с чего начать.
Ну что писать? Нравиться летать, земля с высоты красивая, ну и что?
Он представил себе взлёт, полёт по маршруту, фигуры высшего пилотажа, но как всё это описать? Так он думал пока не сказали, что время, отведенное для написания сочинения закончилось и нужно сдавать работы Анатолий решил схохмить и написал фразу из «Песни о соколе» Горького: «Рождённый ползать — летать не может». Сдал листок и вышел из аудитории. Он понимал, что экзамен он завалил, и надо срочно уезжать и пробовать поступать в военное лётное училище. Он сказал об этом своему другу, но Николай попросил его подождать до завтра, когда объявят оценки. Может и он провалил, тогда поедут вместе.
Пришло завтра, и когда вывесили результаты экзаменов, обнаружилось, что Николай, написавший сочинение, получил двойку, а Анатолию за одно предложение и, наверное, находчивость поставили четвёрку! Анатолий тут же «возмутился», почему не пять, нужно сходить в приёмную комиссию и узнать, но друг остановил его:
— А ты уверен, что не сделал ошибку в этом предложении?
— Нет.
— Ну и сиди, и сдавай дальше экзамены. А я поехал в Балашовское лётное.
Так друзья разъехались. Оба поступили, оба стали лётчиками.
Николай по окончанию училища, стал лётчиком-истребителем, а Анатолий лётчиком-инструктором-парашютистом, и направлен на работу в свой родной аэроклуб, заменить в парашютном звене инструктора, ушедшего работать в аэрофлот.
Ваня Синица, маленький, щуплый хлопец, нос гонором, поступил в институт и после его окончания о нём ничего ребята не знали.
И вот, однажды, он заявился в авиационной офицерской форме в Областной комитет ДОСААФ, прошёл в кабинет председателя, бывшего комсомольского работника, а нынче полковника в отставке, высокого, худого, пожилого человека с почерневшим от частого употребления зелья лицом, представился, предъявив служебное удостоверение, работником КГБ, закреплённым за этой организацией. Говорил лейтенант с апломбом, соответствующим по меньшей мере, полковнику.
Председатель его внимательно выслушал, сказал, что будет всячески содействовать органам в их тяжёлой и благородной работе, провёл Синицу до двери и когда тот вышел подумал: «Выскребок какой-то. Раньше в органы брали разумных, рослых парней, а этот мало, что недоносок, так ещё, кажется, дурак».
Синица развернул бурную деятельность. Особенно он любил появляться на аэродроме, всем своим видом показывая, что раньше он здесь ничего собой не представлял, кроме того, что служил объектом для насмешек, а сейчас они все, включая начальство, должны выполнять его, как он считал, умные и необходимые указания. Он цеплялся ко всему выше меры: То оружие охраны не так хранится, то парашюты плохо охраняются, то пишущую машинку содержат вне сейфа, и нею могут воспользоваться нежелательные люди. Его указания, скрепя сердцем, вынуждены были выполнять, (с КГБ шутки плохи), но за глаза над ним посмеивались, а начальник Аэроклуба после его ухода говорил:
— Ну и послал бог на нашу голову.
В один нелётный день, из-за плохой погоды, лётчики сидели в помещении караулки и кто травил баланду, кто играл в шахматы. В караулку зашёл в гражданской одежде Синица и стал, не поздоровавшись, у двери. Анатолий, играющий в шахматы, поднял глаза и увидел своего бывшего соученика.
— О, смотрите, к нам птичка прилетела, — смеясь сказал он.
— Попридержите язык, Анатолий Петрович. Я вам не птичка, а лейтенант Синица.