— А почему со мной должно быть что-то не в порядке? — насторожился Моцарт.
— Вы уже приехали?
— Откуда?
— Как?.. Зайцев сказал, вас направили в командировку… Несколько секунд он молчал, силясь сообразить, как бы
побольше выведать, не сболтнув при этом лишнего, чтобы не подвести главврача, очевидно, таким образом пытавшегося выгородить прогульщика перед персоналом.
— Да, со мной все в порядке. Зайцев у себя?
— Кажется… Позвать? Или вы перезвоните?..
— Нет, зачем же звать, я перезвоню. Кто там за меня, Леночка?
— Ночью Анатолий Ефремович дежурил, а сейчас Нина Васильевна.
— Ладно, спасибо…
Стоило ли звонить Зайцеву? А если стоило, то как разговаривать с ним — благодарить за выручку или рассказать правду?
«В зависимости от настроения!» — решил Моцарт и набрал номер.
— Алло?..
— Николай Борисыч?.. Першин на проводе.
— Моцарт?! — отчего-то обрадовался звонку главврач. — Как ты там?! Алло!.. Ты где?! — складывалось впечатление, что он на передовой во время артобстрела.
— Хм… известно где, — многозначительно ответил Моцарт, предоставив говорить патрону.
— Ясно, ясно, можешь не говорить!.. Слушай, у них там что, своих военмедов в Бурденко не хватает?.. Ты не обижайся, но я распорядился тебя не табелировать. Пусть Минобороны или Минздрав оплачивают, раз они мобилизовали тебя в срочном порядке. А мне пришлось четыре операции переносить!.. Ладно, что там у тебя?! Стреляют много?..
Моцарт почувствовал, как на лбу у него выступают капли пота и квартиру заволакивает пороховая гарь.
— Алло! Николай Борисыч! — в тон главврачу прокричал он. — Алло!.. Алло!.. Что-то связь ни к черту!.. — И нажал на рычаг, создавая иллюзию повреждения кабеля.
В прихожей появилась невыспавшаяся Вера в пеньюаре на голое тело.
— Привет. Всем наливают?
— Привет. — Докурив, Моцарт вернулся на кухню, достал из холодильника банку пива и протянул ей.
— Что-то случилось?
Говорить с нею о том, в чем еще до конца не разобрался сам, не хотелось.
— Эй! — Она присела на корточки, провела указательным пальцем у него перед глазами. — Эй, ты где?
— В Чечне, — серьезно ответил Моцарт и посмотрел ей в глаза. — Кто-то позвонил Зайцеву из Минздрава или из Минобороны и сообщил, что я откомандирован в район боевых действий.
— О-ля-ля! Час от часу веселей. — Вера села на табуретку, достала из пачки стомиллиметровую сигарету «Мальборо». Схваченные на лету проблемы она препарировала быстро и тщательно — не столько из небогатого журналистского опыта, сколько благодаря опыту своей прошлой жизни. В прошлой жизни Вера была волчицей.
— И что все это значит? — на белом высоком лбу ее проявилась складочка мысли.
Такой Вера нравилась Моцарту больше, но именно такой он ее почти не знал: разговоры на серьезные темы их отношениями не предусматривались.
— Насколько я могу судить, у этой банды хорошие связи. Хотя о причастности к ней кого-то из Минздрава нетрудно было догадаться: ассортимент медикаментов наводил на размышления.
— Человек, который на них работает, не хирург, — резонно заметила она. — Иначе на кой бы черт им понадобился ты.
«Или не такой хирург, — подумал про себя Моцарт. — Посмотрел бы я, как кто-нибудь другой проделал подобное!..»
— Или другого хирурга не оказалось рядом, — сказал он вслух.
— Пойдешь в МУР?
— А где я был раньше?
— Раньше ты пил водку у Нонны и занимался со мной любовью. Если в этом есть состав преступления…
— А тебе не кажется, — перебил ее Моцарт, — что я живу До тех пор, пока молчу?.. Если они обеспечили алиби моему отсутствию через Минздрав или Минобороны, то уж в МУРе-прокуратуре у них все схвачено и там меня давно поджидают!
Она помолчала, не найдя что возразить.
— Ладно, Вера. Забыли. Хватит об этом, хватит! — Он почувствовал раздражение от того, что не может скрыть от нее своей растерянности. — Я в самом деле ни черта не знаю, где был, кто эти люди. Дай мне немного денег на дорогу.
— Куда?
— Домой.
— Зачем?
— Переобуваться! — чмокнул ее в щеку Моцарт для порядка. — Оставь мне свои сегодняшние координаты. Так я, по крайней мере, не буду чувствовать себя в одиночестве.
Вера поняла, что всякие уговоры тщетны. Порывшись в сумочке, отдала остатки вчерашней зарплаты.
— Просижу весь день в редакции у телефона, нужно к вечеру сдать материал о выставке. — Приблизившись к нему вплотную, она обвила его шею руками. — Если ты не позвонишь…
— То ты сойдешь с ума, — зная ее, закончил Моцарт и, высвободившись из объятий, хлопнул дверью.
Какая-то часть денег у него была — собрал за год в преддверии расчета с Алоизией. Но после трех месяцев вольготной жизни с Верой запасы истощились, и на запланированные расходы явно недоставало. Мало того, что «расчетный день» пришлось провести в плену, — проклятая «командировка» лишила возможности пообщаться с коллегами и перехватить недостающую сумму до лучших времен.
Воздух стоял недвижим, все словно замерло вокруг. Солнце пекло, слепило, наводя на мысли об отпуске на морском пляже и гостиничном номере с окнами на Медведь-гору, но Моцарт чувствовал, что его побег не пройдет даром.
Он был достаточно горд и свободен, чтобы кого-то бояться: угнетала неопределенность. До сих пор ему не случалось переступать грань законопослушания, и он не собирался делать этого впредь, однако акт недонесения о преступлении, предусмотренный статьей Уголовного кодекса, смущал его ничуть не меньше, чем поход в милицию для доноса «о похищении человека при отягчающих обстоятельствах и захвате заложников». Похищенным человеком был он сам; отягчающими обстоятельствами — несколько зуботычин; в заложниках пребывал также он, и кому, как не ему, было решать — казнить или миловать. Что же до избитого коллеги, то свидетелем избиения он не был, а если Авдеич и Антонина сочтут нужным обратиться с заявлением в милицию — он готов явиться туда для дачи показаний. Но быть приглашенным и проявить инициативу — вещи суть разные, и потому не лучше ли переждать, не нарываясь на неприятности?