- А мы не можем у них спросить?
- Ничего не получится. Они мертвы. Кто-то подсунул им под дверь полный поднос "Циклона-Б".
- Все равно дай мне их адрес.
Он вытащил записную книжку и карандаш.
Закончив писать под мою диктовку, он, поджав губы, потер скулу. У него было невероятно широкое лицо, с бровями, точно два толстых рога, которые наполовину огибали глаза, вместо носа - подобие черепа какого-то маленького животного, глубокие мимические морщины вместе с квадратным подбородком и резко очерченными ноздрями составляли семиугольную фигуру, схожую с головой барана, помещенной на V-образный постамент.
- Ты был прав, - признался он. - Не слишком у тебя хорошие карты. Но все же лучше той, которой играл я.
Крепко сжав зубами трубку, он скрестил руки и уставился в свой стакан. Возможно, из-за выбора напитка или из-за волос, более длинных, чем у большинства его соотечественников, он совершенно не был похож на американца.
- Откуда ты родом? - спросил я в конце концов.
- Вильямсбург, Нью-Йорк.
- Белински, - сказал я, оценивая каждый слог. - Странная фамилия для американца, верно?
Он невозмутимо пожал плечами:
- Я американец в первом поколении. Отец родился в Сибири. Семья эмигрировала, спасаясь от одного из еврейских погромов, еще при царе. Дело в том, что у Иванов антисемитские настроения почти так же сильны, как и у вас. Ирвин Берлин звался Белински, прежде чем он сменил фамилию. А что касается имен, подходящих для американцев, то думаю, что еврейская фамилия, вроде моей, звучит не хуже, чем капустная фамилия, вроде Эйзенхауэр, ведь так?
- Пожалуй, так.
- Кстати, об именах. Если будешь снова разговаривать с военной полицией, постарайся не упоминать обо мне или о службе контрразведки. Понимаешь, недавно они испортили нам одно дело. МВД удалось украсть несколько комплектов униформы военной полиции США из штаб-квартиры батальона на Штифтсказерне. Они их надели и убедили военную полицию помочь им арестовать одного из наших лучших осведомителей в Вене. Несколько дней спустя другой осведомитель доложил нам, что того допрашивают в штаб-квартире МВД на Моцартгассе. Вскоре мы узнали: он расстрелян. Но до этого он заговорил и выдал несколько имен.
Ну, разразился грандиозный скандал. Американскому Верховному комиссару пришлось кое-кому дать под зад за плохую охрану семьсот девяносто шестого. Они отдали под суд лейтенанта и разжаловали сержанта в рядовые. В результате всего этого я, в глазах Штифтсказерне, стал как бы прокаженным оттого, что являюсь сотрудником СКР. Ты - немец, тебе, наверное, трудно все это понять.
- Напротив, - сказал я, - обращение, точно с прокаженными, мы, капустники, очень даже хорошо понимаем.
Глава 17
Вода со Штирийских Альп в кране была чище, чем скрип пальцев дантиста. Я подошел к телефону в гостиной, держа в руке полный стакан, который набрал в ванной, и в ожидании, пока фрау Блум-Вайс соединит меня, потихоньку потягивал из него воду.
- Ну, доброе утро, - поприветствовал меня Шилдс с преувеличенным энтузиазмом. - Надеюсь, я не вытащил тебя из постели?
- Я как раз чистил зубы.
- Как ты себя сегодня чувствуешь? - спросил он, не торопясь переходить к главному.
- Голова чуть побаливает: я выпил слишком много любимого ликера Белински, а так ничего.
- Что ж, во всем виноват фен, - предположил Шилдс, намекая на не по сезону теплый и сухой ветер, который время от времени дул с гор. - В этом городе все сваливают на него самые невероятные поступки. А я только одно заметил: из-за него конское дерьмо сильнее, чем обычно, воняет.
- Очень приятно снова говорить с вами, Шилдс, но чего вы все-таки хотите?
- Твой друг Абс не попал в Мюнхен. Мы совершенно уверены в том, что он сел на поезд, только по прибытии его не оказалось.
- Может быть, он сошел где-нибудь по пути?
- Единственная остановка этого поезда - в Зальцбурге, и мы там тоже следили.
- Возможно, кто-нибудь сбросил его с поезда. - Я-то хорошо знал: подобное случается.
- Только не в американской зоне.
- Ну, она начинается лишь с Линца, а до вашей зоны более ста километров русской Нижней Австрии. Вы сами сказали, что уверены: в поезд он сел. Что же еще остается предположить? - Тут я вспомнил мнение Белински о ненадежности военной полиции США. - Конечно, он мог просто-напросто ускользнуть от ваших парней, оказался слишком умным для них.
Шилдс вздохнул.
- Когда-нибудь, Гюнтер, когда ты не будешь так занят делами своих старых товарищей-нацистов, я отвезу тебя в лагерь для перемещенных в Аухофе, и ты сможешь увидеть всех тех нелегальных еврейских эмигрантов, которые тоже думали, что они умнее нас. - Он засмеялся. - При условии, если ты не боишься, что тебя может узнать кто-нибудь из заключенных концлагеря. Вот была бы потеха оставить тебя там! Этим сионистам не хватает моего чувства юмора по отношению к СС.
- Мне бы, конечно, его там тоже недоставало.
В дверь мягко, почти украдкой, постучали.
- Послушайте, мне пора идти.
- Смотри только, где идешь. Если я хотя бы заподозрю, что учуял дерьмо на твоих ботинках, тут же засажу в тюрьму.
- Но, может быть, то, что вы учуете, будет всего лишь фен.
Шилдс громогласно засмеялся и повесил трубку.
Я пошел к двери и впустил маленького юркого человечка, при виде которого мне вспомнилась висевшая в столовой гравюра с портрета кисти Климта. На нем был коричневый плащ с поясом, чуть коротковатые брюки, из-под которых виднелись белые носки, и едва прикрывавшая длинные светлые волосы маленькая черная тирольская шляпа, увешанная значками и перьями. Несколько не к месту он закутал руки в большую шерстяную муфту.
- Что ты продаешь, симулянт? - спросил я его.
Юркий сразу стал подозрительным.
- Вы разве не Гюнтер? - медленно сказал он невероятно низким голосом, напоминающим звуки фагота.
- Расслабься, Гюнтер. А ты, должно быть, личный оружейный мастер Беккера?
- Точно. Меня зовут Руди. - Он поглядел вокруг и оживился. - Вы один в этом бункере?
- Как волосок на соске вдовы. Ты принес мне подарок?
Руди кивнул, хитро улыбаясь, вытащил из муфты руку, в которой сжимал револьвер, и направил его на мою утреннюю булочку. После короткой неприятной паузы его улыбка стала шире, и он, разжав руку, принялся покачивать оружие на указательном пальце.
- Если я собираюсь задержаться в этом городе, мне придется привыкнуть к такому весьма своеобразному юмору, - проворчал я, забирая у него револьвер. Это был "смит" 38-го калибра с шестидюймовым стволом, на котором четко читались выгравированные слова: "Военный полицейский".
- Полагаю, прежний владелец-полицейский разрешил тебе взять его в обмен на несколько пачек сигарет. - Руди попытался что-то сказать, но я его опередил. - Послушай, я просил у Беккера чистый пистолет, а не "вещдок А" в деле об убийстве.
- Да это новый пистолет! - негодовал Руди. - Загляни в ствол.