Я вздохнул и устало потер шею.
- Возможно, ты и прав, - согласился я. - Видимо, дело во мне: я привык к большей определенности, чем сейчас. Приходил клиент, платил мне гонорар, и я отправлялся в нужном направлении. Иногда я даже решал дело. Очень приятное чувство, знаешь ли. А сейчас такое ощущение, будто вокруг меня полно народу, и каждый советует мне, как работать. Я как будто потерял независимость, перестал чувствовать себя частным детективом.
Белински покачал головой - как человек, который что-то распродал до конца. Наверное, объяснения. Но все равно он сделал еще одну попытку.
- Да ладно, ты же и раньше работал секретным агентом.
- Конечно, - сказал я, - только тогда передо мной стояла более определенная цель. По крайней мере я видел изображение преступника, знал, что правильно, что нет. А здесь никакой ясности, и это начинает действовать мне на нервы.
- Все меняется, капустник. Война изменила действительность для всех, включая частных детективов. Но если ты хочешь увидеть фотографии военных преступников, я могу показать тебе сотни. Даже тысячи.
- Фотографии капустников? Послушай, Белински, ты - американец и ты еврей. Тебе гораздо легче понять, что правильно. А я? Я - немец, какое-то короткое, грязное время я даже был в СС. Повстречай я одного из двоих военных преступников, он, возможно, пожал бы мне руку и назвал старым товарищем.
На это у него не нашлось ответа.
Я достал одну сигарету и стал молча курить, а когда она догорела до конца, уныло покачал головой.
- Может, все дело в том, что я так долго не был дома? Моя жена написала мне. Не очень-то мы ладили, когда я уезжал из Берлина.
Честно говоря, мне нужно было уехать, поэтому я и ввязался в это дело, не подумав. А теперь она по крайней мере надеется, что мы начнем все сначала. И знаешь, я очень хочу вернуться и попытаться это сделать. - Я вновь покачал головой. - Пожалуй, мне нужно выпить.
Белински с энтузиазмом ухмыльнулся.
- Вот это дело, капустник, - оживился он. - Кое-что я на этой работе усвоил: если есть сомнения, вытрави их алкоголем.
Глава 27
Было уже поздно, когда мы вернулись из бара "Мелодии", ночного клуба в первом округе. Белински притормозил около моего пансиона, и, пока я выбирался из машины, из тени соседней двери быстро вышла женщина. Это была Вероника Цартл. Я слабо ей улыбнулся - слишком уж пьян, чтобы стремиться к чьей-либо компании.
- Слава Богу, вы приехали, - сказала она. - Я прождала несколько часов. - Тут она вздрогнула, так как через открытую дверь машины мы оба услышали, как Белински сказал непристойность.
- В чем дело? - спросил я ее.
- Мне нужна твоя помощь. В моей комнате - мужчина.
- И что в этом необычного? - поинтересовался Белински.
Вероника закусила губу.
- Он мертв, Берни. Ты должен мне помочь.
- Не знаю, что я могу сделать, - неуверенно промямлил я, жалея, что мы не задержались в "Мелодиях" подольше. Я сказал себе мысленно: "В наши дни девушка должна не доверять всем", и ей вслух: - Знаешь, это действительно дело полиции.
- Я не могу сообщить полиции, - нетерпеливо простонала она. - Придется иметь дело с управлением по борьбе с проституцией австрийской уголовной полиции, с чиновниками из здравоохранения, следователями. Я наверняка потеряю комнату, потеряю все. Разве ты не понимаешь?
- Ладно, ладно. Что произошло?
- Думаю, с ним случился сердечный приступ. - Она опустила голову. - Мне неудобно тебя беспокоить, только совершенно не к кому больше обратиться.
Я вновь себя мысленно обругал, а затем засунул голову в машину Белински.
- Леди требуется наша помощь, - проворчал я без особого энтузиазма.
- Ей не только это требуется. - Но он завел мотор и добавил: Давайте-ка вы, двое, запрыгивайте.
Он доехал до Ротентурмштрассе и припарковался около поврежденного бомбежками дома, где у Вероники была комната. Когда мы вышли из машины, я показал на частично восстановленный собор, находящийся по другую сторону темных булыжников площади Святого Стефана.
- Сходи посмотри, может, найдешь там какой-нибудь брезент, - сказал я Белински. - А я пока поднимусь и все осмотрю. Если подвернется что-либо подходящее, приноси на второй этаж.
Он был слишком пьян, чтобы спорить, и, угрюмо кивнув, пошел назад к строительным лесам, облепившим собор, а я вслед за Вероникой поднялся в ее комнату.
На широкой дубовой кровати лежал мертвый мужчина - большой, красный, лет пятидесяти. Рвота - обычное дело при застойной сердечной недостаточности - покрывала его нос и рот, точно на лице был огромный ожог. Я приложил руку к его холодной шее.
- Как долго он здесь находится?
- Три или четыре часа.
- Хорошо, что ты его накрыла, - сказал я ей. - Затвори окно. - Сорвав простыню с тела мертвеца, я начал поднимать верхнюю часть его туловища, распорядившись: - Ну-ка, помоги мне.
- Что ты делаешь? - Она помогла мне пригнуть туловище к ногам, будто я старался закрыть набитый вещами чемодан.
- Стараюсь сохранить этого ублюдка в форме, - объяснил я. - Небольшая мануальная терапия должна замедлить окоченение, и нам будет легче втаскивать его в машину и вытаскивать оттуда. - Я нажал посильнее на его затылок, тяжело дыша от напряжения, а затем толкнул его назад на измазанную рвотой подушку. - Этому дяде, видно, выдавали дополнительные продуктовые талоны, выдохнул я, - весит больше ста килограммов. Хорошо, что с нами Белински, самим бы нам не справиться.
- Он полицейский? - настороженно спросила она.
- Вроде того, - уклончиво ответил я, - но не волнуйся, он не из тех полицейских, которых очень заботит отчетность о преступности. У Белински есть другая рыбка для жарки: он охотится за военными преступниками нацистами.
Я начал сгибать руки и ноги мертвеца.
- Что ты сделаешь с ним? - спросила она, едва сдерживая тошноту.
- Брошу его на рельсы. Так как он голый, все будет выглядеть, будто иваны устроили ему вечеринку, а затем сбросили с поезда. К тому же его переедет экспресс и хорошенько изменит внешность.
- Пожалуйста, не надо, - попыталась слабо возразить Вероника, - он был очень добр ко мне.
Закончив с телом, я встал и поправил галстук.
- Тяжеленько так работать после обильного возлияния. Но куда, к черту, подевался Белински? - Заметив одежду мужчины, аккуратно развешанную на спинке стула рядом с замызганными тюлевыми занавесями, я сказал: - Ты уже обыскала его карманы?
- Нет, конечно нет.
- Ты новичок в этой игре, так, что ли?
- Ты совсем не понимаешь - он был моим хорошим приятелем.
- Очевидно, - сказал Белински, входя в дверь с куском белого материала в руках. - Боюсь, это все, что мне удалось найти.