Негодование, потрясение и ужас слились воедино в криках невольных свидетелей этой сцены, и Билл тоже не мог сдержать вопля. А потом они все отпрянули, словно пошатнулись соломенные чучела. Грейс осела на пол, тяжело дыша и держась за горло, а Эмма зашаталась и, качаясь, пошла по кругу с широко раскрытыми глазами, в которых застыло недоумение. Руки ее конвульсивно дергались, из окровавленной головы торчало лезвие топора, а топорище подрагивало в воздухе за спиной, как дубинка.
Потом она вдруг выпрямилась и какое-то мгновение, казавшееся бесконечным, стояла на цыпочках; все ее туловище, руки и ноги одеревенели, а глаза закатились. Наконец она пошатнулась, тело ее обмякло, и она повалилась на ковер, лицом вниз.
Билл с трудом сдержал рвоту. Рядом с ним стонала Кэрол. Многие из Избранных упали на колени и молились. Брат Роберт бросился к Эмме, спеша совершить обряд соборования. Мартин помог Грейс подняться на ноги. Она попыталась что-то сказать, указывая на тело Эммы, но не смогла произнести ни слова.
- Я должен был это сделать, - бормотал Мартин, нервно гладя руку Грейс своей дрожащей ладонью. - Она собиралась убить тебя. Я не мог смотреть, как ты умираешь. Я должен был это сделать?
Кэрол прижалась к Биллу, рыдая, а он обернулся и посмотрел на Иону Стивенса, спокойно сидевшего на своем стуле. У него на глазах только что убили жену, но лицо его выражало не больше эмоций, чем если бы прихлопнули муху.
Мартин показал на Билла.
- Свяжите его! Быстро! Пока опять что-нибудь не случилось!
Билл был слишком потрясен, чтобы сопротивляться, когда ему скрутили руки и оттащили от Кэрол. Эмма Стивенс... мертва... убита топором. Он видел смерть и раньше - тихо наступавшую в постели после соборования, совершенного им, и даже насильственную - убийство в Гринвич-Виллидже, свидетелем которого он оказался! То была смерть людей незнакомых, и настигала она их под покровом ночи. Но сейчас на его глазах средь бела дня произошло зверское убийство!
К тому времени когда Билл пришел в себя и поборол смятение, в котором пребывали его мысли и чувства, он оказался в кресле крепко связанным веревками. Монах все еще читал молитвы над телом Эммы.
- Что вам здесь нужно? - спросил Билл Мартина.
- Остановить Антихриста, прежде чем он родится, - ответил тот. Позади Мартина он увидел женщин, окруживших плотным кольцом Кэрол, и тут весь ужас происходившего стал ему ясен.
14
Брат Роберт в последний раз благословил тело несчастной женщины, встал на ноги и огляделся.
Он слышал крики протеста отца Райана и вопли молодой женщины, которую вели из гостиной вниз, в прихожую. Ему хотелось убежать отсюда, скрыться, но он знал, что не может этого сделать. Молодая женщина - его сердце откликалось на ее страдания - невиновна, она не знает, кого несет в себе. Но нет никаких сомнений в том, что внутри ее растет сгусток абсолютного Зла, от которого веет ледяным холодом, словно в гостиную ворвалась струя арктического воздуха. Этот холод пронизывал монаха до костей, как свирепый северный ветер. Увы, все правильно, она не ошиблась в выборе места назначения.
Брат Роберт посмотрел на иезуита. Он с самого начала знал, что от него потребуется максимум самообладания, но видеть священника привязанным к стулу оказалось выше его сил. У него родилось ощущение, что все разваливается, что он теряет контроль над ситуацией, если, конечно, обладал им раньше.
Монах снова бросил взгляд на тело, лежащее у его ног, и почувствовал комок в горле.
- Что вы натворили? - крикнул он Избранным. - Мы ведь не толпа дикарей. Мы совершаем Божье дело! Убийство - не Божье дело!
- Вам это не сойдет! - предостерег его отец Райан.
- Конечно, сойдет, - услышал монах голос второго пленника, который произнес эти слова холодным, бесстрастным тоном, не спуская пристального взгляда с Мартина. - Они убьют всех нас.
Брат Роберт обернулся к одноглазому мужчине и почувствовал, что тот излучает ненависть. В нем тоже скрывалось зло.
- Я не желаю этого слышать! - воскликнул брат Роберт, не узнавая собственного голоса. - Никакого убийства не было: Совершена страшная, трагическая ошибка. И Мартин ответит за нее - земным властям и Богу!
- Но я совершил это во имя Бога!
Брат Роберт внезапно рассердился.
- Как ты смеешь так говорить! Тебе нет оправдания! Нет и не будет!
Мартин с несчастным видом посмотрел на него, повернулся и выбежал из дома. Потом послышался шум мотора и визг покрышек, заскользивших по мокрому асфальту, когда машина с ревом сорвалась с места.
На мгновение воцарилось молчание. Мир. Порядок. Хаос и смятение развеялись. Монах подошел к окну и, сняв одну из тяжелых штор, осторожно закрыл ею неподвижное тело мертвой женщины. Затем собрал Избранных вокруг себя.
- Давайте помолимся, чтобы Бог направил Грейс на верный путь и дал ей силы сделать то, что определено Его волею.
Когда начали читать "Отче наш", иезуит и второй мужчина стали рваться, пытаясь сбросить свои путы. Но брат Роберт знал, что веревки крепки, а викторианские стулья сделаны из прочного дуба. Ни те, ни другие не поддадутся и на дюйм.
15
Кэрол отчаянно боролась с женщинами, которые с каменными лицами тащили ее в кухню. Однако они были исполнены такой же решимости не отпускать ее, с какой она старалась освободиться. А их было четверо.
- Пожалуйста, тетя Грейс! - молила Кэрол, рыдая от собственной беспомощности. - Пожалуйста! Не делай этого!
Грейс старалась не смотреть на нее. Она прошла вперед, держа в руках пакет из бакалеи Гристеда. На ее шее виднелись кровоподтеки, голос звучал хрипло.
- Это воля Божья!
- Но это мой ребенок! Мой и Джима! Он - все, что у меня осталось от мужа! Пожалуйста, не отнимай его у меня!
- Воля Божья, - отвечала Грейс, - не моя.
Когда они вошли в кухню, Грейс показала женщинам, державшим Кэрол, на прямоугольный кухонный стол с тяжелыми ножками.
- Положите ее сюда.
Кэрол закричала, сопротивляясь с удвоенной силой. На мгновение ей удалось высвободить одну руку, и она принялась молотить ею женщин по голове и лицу, но они быстро сумели снова скрутить ее. Кэрол попыталась использовать те немногие силы, которые у нее оставались, чтобы вырваться от них, когда они подняли ее за руки и ноги.
Оказавшись в воздухе, без точки опоры, Кэрол, не стыдясь, завопила от страха. Мужество оставило ее. Она громко молила Бога спасти ее, прийти и сказать этим маньякам, что нет на то Его воли, убить их прямо здесь на месте за то, что они делают с ней.
Женщины не обращали на нее внимания. Казалось, они оглохли. А Грейс, Грейс стояла у мойки, мыла руки, а потом занялась чем-то у разделочного стола, загораживая его своим толстым телом.
Кэрол, чувствуя спиной жесткую поверхность столешницы, лежала, пригвожденная к ней женщинами, беспомощная, все время, пока Грейс возилась возле разделочного стола. Когда она повернулась, ее лицо походило на страшную маску, глаза налиты кровью, кожа в багрово-синих пятнах от недавней попытки ее задушить. В одной руке в резиновой перчатке она держала марлевую повязку.
- Прошу тебя, тетя Грейс! Прошу тебя!
Тетя прижала повязку ко рту и носу Кэрол. Она была влажной и холодила, как лед. Сильный сладковатый запах обжег Кэрол горло, она начала задыхаться. Отчаянно сопротивляясь, она попыталась сбросить повязку и вдохнуть свежего воздуха, но не смогла.
И тогда постепенно, против ее воли, ею овладело пленительное ощущение небытия, которому она в конце концов подчинилась.
16
Грейс, прижимая марлю с хлороформом к лицу Кэрол, плакала.
Я знаю, что ты никогда меня не простишь, дорогая. Но когда-нибудь, я надеюсь, поймешь.
Наконец Кэрол перестала сопротивляться. Сначала руки, потом ноги расслабились. Когда Грейс убедилась, что племянница без сознания, она отняла марлю и послушала некоторое время, ровно ли та дышит. Грейс не хотела давать слишком много хлороформа. Чрезмерная доза вредна для печени, а также может привести к остановке дыхания. Нужно дать ровно столько, чтобы Кэрол не чувствовала боли и чтобы ее мышцы расслабились, а она, Грейс, смогла бы сделать то, что надлежало.
- Кэрол! - позвала она. Ответа не последовало. Она провела кончиками пальцев по ресницам племянницы, но реакция отсутствовала.