Дежурный, пожилой майор, вздохнул и сказал:
— Вы, это, присядьте. А сестра ваша… В общем, она в морге.
— Как в морге? — Боровик вытаращился на майора.
— Вашу сестру изнасиловали и убили. Преступник задержан.
— Задержан? — Боровик вытаращился еще больше, но теперь уже совершенно натурально. — Где он, дайте его мне!
— Нет, — решительно ответил майор, — его будут судить по всей строгости закона. А если вы его сейчас прикончите, то судить будут вас. Так что — простите.
— Но как же так…
И тут Боровик позволил себе заплакать.
Через некоторое время, когда он немного успокоился, майор, взяв с Боровика слово не делать глупостей, отвел его в подвальный этаж и, откинув заглушку с глазка, сказал:
— Можете посмотреть. На этом типе уже было восемь эпизодов, а ваша сестра… простите… девятая. Всесоюзный розыск и прочие медали.
Боровик заглянул в глазок и увидел сидевшего на топчане спиной к двери худощавого типа, который, судя по движениям руки, мастурбировал.
— Отмажется, — уверенно сказал Боровик. — То есть его отмажут. Попадет вместо зоны в дурик.
— А вы думаете, там лучше? — невесело усмехнулся майор.
— Я думаю, что лучше бы его убили при задержании, — ответил Боровик.
Сверху донеслось:
— Товарищ майор, машина приехала!
Майор взглянул на Боровика и сказал:
— Это за вами. Пора ехать в морг на опознание.
И, держась за перила, стал подниматься на первый этаж.
Потом был суд, на котором насильника, случайно подвернувшегося в тот вечер, признали вменяемым и дали ему двадцать два года строгого режима.
И вот однажды, находясь в состоянии сильного подпития, Боровик рассказал Роману всю правду о той истории. Роман, знавший о трагической гибели Наташи, но не более того, только крякнул и сказал:
— Ну ты, блин, даешь… А вообще все правильно.
И налил еще водки.
С тех пор Боровик время от времени впадал в тоску, разрываясь между служебными иллюзиями, касавшимися законности, и суровой справедливостью жизни. Он считал, что насильник должен был сидеть только за свое, и то, что ему приписали изнасилование и убийство Наташи — неправильно.
А Роман каждый раз говорил ему:
— Слушай, Шарапов, ты эти свои розовые представления о чистых руках брось. У хирургов, знаешь ли, руки в крови и в дерьме пациентов. Главное, чтобы на твоих руках не оставалось ничего такого, чего бы ты не смог отмыть после операции. Понимаешь?
— Понимаю, — хмурился Боровик, — но только…
— Ничего не только, — обрывал его Роман. — Этот урод, если бы не оказался случайно рядом с… В общем — там… Так он бы еще дел наделал. Так что нет худа без добра. Пусть сидит.
— Но ты имей в виду, что правду знаешь только ты один, — говорил Боровик, — так что…
— Что — так что? — усмехался Роман. — Замочишь, что ли?
— Ну, не замочу, но ребра пересчитаю.
— Дурак, — говорил Роман, — наливай, дурак.
И Боровик наливал.
И они выпивали.
Роман вздохнул и сказал:
— Ну и что? Повесился — так туда ему и дорога. Таких, как он, нужно вешать, потом оживлять, потом снова вешать, и так до самой смерти.
— До какой смерти? — не понял Боровик.
— До последней, которая в старости будет.
— Ну, ты добрый! — Боровик покрутил головой и достал из сейфа еще одну бутылку. — Прямо как Махатма Ганди.
Открыв ее, он сделал несколько глотков и, помолчав немного, спросил:
— Ну а как там наш Мишка?
— А я все думал, спросишь ты или нет, — усмехнулся Роман.
— Ну вот видишь — спросил, — ответил Боровик.
— А что ему сделается? — Роман пожал плечами. — Сидит у себя, руководит злодеями.
— Злодеями… — Боровик взглянул на Романа. — Вот именно — злодеями.
Мишка Арбуз, а точнее — Михаил Арбузов, был третьим в их дружной компании.
Тридцать лет назад они встретились в первом классе и не расставались ни на один день до самого окончания школы. Десять лет, проведенные вместе, сблизили троих маленьких мужчин, и они считали себя друзьями, которые должны быть вместе всю жизнь и умереть в один день.
Желательно — при исполнении какого-нибудь особенно героического подвига.
Но в жизни все складывается совсем иначе, и через несколько лет после окончания школы Саня Боровик стал оперуполномоченным, Ромка Меньшиков встал на извилистую дорожку музыканта, а Мишка Арбузов стяжал успех на уголовном поприще.