Начальника того звали Демьян Савельевич. Сажень в плечах, богатырского телосложения, ростом под метр девяносто, с непроницаемым лицом и короткой стрижкой. Свою карьеру он начинал до войны в контрразведке НКВД - ловил шпионов и диверсантов, дослужился до звания полковника и до должности начальника отдела центрального аппарата госбезопасности при Берия.
Все сотрудники института проходили через руки Демьяна Савельевича, отвечавшего за сохранность государственной тайны и моральный облик сотрудников. Доводилось и мне встречаться с ним.
В первый раз это произошло в 1972 году. Я ещё активно играл в шахматы и решил попробовать силы в чемпионате Европы по переписке. Но любые контакты с иностранцами были нам запрещены - даже отправка в открытой почтовой карточке шахматных ходов. Все сотрудники института давали подписку с обязательством не общаться с иностранцами и докладывать обо всех, даже случайных контактах с иноземными гражданами в органы КГБ.
Для участия в международном турнире по переписке мне пришлось испрашивать разрешения у большого начальника - полковника КГБ. Полковник принял меня дружелюбно, хотя ему не понравилось, что я носил солнцезащитные очки, поскольку люди в темных очках вызывали у него ассоциацию с иностранными шпионами. Полковник, как оказалось, был любителем шахмат и разрешение на мое участие в турнире дал, согласовав дело с Лубянкой. Однако Демьян Савельевич посчитал своим долгом проявить бдительность и вызвал меня для беседы. Его любимая фраза была: "Лучше перебдеть, чем недобдеть".
- Что это за игра такая, шахматы по переписке? - строго спросил он.
- Это когда партнеры пересылают друг другу шахматные ходы по почте, объяснил я.
- Представители каких стран будут участвовать в турнире?
- Представители Англии, Франции, Западной Германии, Бельгии, Дании, Италии и Испании, - отвечал я, как на экзамене.
- Так это же страны НАТО - враги Советского Союза! А можно ли исключить, что под видом шахматных ходов вы не передадите секретную информацию? - спросил Демьян Савельевич и в упор посмотрел на меня.
Я опешил. Почему же он думает, что я потенциальный враг народа, способный передать НАТО советские секреты, с которыми я вдобавок и незнаком?
- Открытки с шахматными ходами посылаются без конверта в открытом виде. КГБ всегда может проконтролировать мои ходы в испанской партии, возмущенно проговорил я.
- Это не так просто сделать и требует дополнительных ресурсов. А сколько по времени будет длиться ваш шахматный турнир по переписке? - не унимался Демьян Савельевич.
- Поскольку почта из СССР за рубеж идет медленно, то турнир будет длиться около трех лет, - ответил я.
Демьян Савельевич чуть не подпрыгнул на стуле:
- Вы что же, хотите, чтобы КГБ в течение трех лет отслеживал ваши ходы? Так дело не пойдет! Не нужно вам ни с кем переписываться. Я предлагаю другой план: мы за наш счет пригласим всех иностранных участников шахматного турнира в Москву и вы сыграете с ними под нашим полным контролем за несколько дней.
Вот как стояли на страже советских секретов бериевские кадры, такие, как наш Демьян Савельевич! Не то что сейчас: болтуны - находка для шпиона.
ЧРЕВОВЕЩАТЕЛЬ
Секретов я действительно не знал. Занимался в основном подготовкой обзоров по открытым материалам американской научной литературы. Иногда, правда, начальник давал мне какие-то микрофильмы на английском языке, полученные по спецпочте.
Материалы, добытые "нашими" за границей, сначала направлялись в Военно-промышленную комиссию при Совмине, откуда их рассылали в профильные научно-исследовательские институты страны.
Начальник нашего отдела, работавший ещё при Берия, говорил, что переданные по спецпочте материалы часто оказывались "туфтой" переведенными на английский язык отрывками из советского школьного учебника по физике. Не знаю, но мне в основном попадались статьи из специализированных американских журналов, которые можно было найти в Библиотеке иностранной литературы.
Бериевская закалка начальника отдела проявлялась во всем, даже в его манере говорить: он произносил слова, не шевеля губами, - как чревовещатель.
Как-то я слышал его объяснение:
- Всегда нужно учитывать, что рядом может находиться противник. Нас учили, что иностранные шпионы, даже если они не слышат разговора, могут понять его содержание по артикуляции губ, поэтому лучше говорить так, чтобы посторонние не видели движения ваших губ.
В целях обеспечения госбезопасности он всегда ставил в конце своей витиеватой подписи едва заметную точку. Это была ловушка для потенциальных злоумышленников, которым пришло бы в голову подделать подпись: они могли не заметить точки. А без неё подпись была недействительной.
Такие были у нас люди. Железной закалки.
Институт был хорошей жизненной школой. Здесь я, совсем молодым человеком, увидел советскую систему изнутри. Помню, после подписания Хельсинкского соглашения нас собрали на инструктаж и сказали: "Хельсинкское соглашение Леонид Ильич Брежнев подписал для поддержания престижа СССР на международной арене. На вас оно не распространяется. Ваша свобода передвижения ограничивается Казанским вокзалом".
КАК МЕНЯ СПАСЛА ДОЧКА АНДРОПОВА
С именем Брежнева связаны мои первые неприяности с "товарищами". Однажды в пятницу на профсоюзном собрании нам зачитали личное письмо Леонида Ильича, поздравлявшего нас с окончанием строительства какого-то моста, который сотрудники института помогали возводить во время субботников. Субботники были каждую субботу.
Я ничего не понимал. Мы все знали, что мост ещё не построен, а Брежнев уже поздравлял с окончанием строительства.
После аплодисментов кто-то из парткома сказал:
- Не забудьте, завтра - все на субботник, на стройку моста. Вопросы есть?
Я попросил слова:
- А что, Леонид Ильич разве не в курсе, что моста-то ещё нет?
Народ меня поддержал. Но это было полбеды. Женщины стали вопить с мест:
- А знает ли Леонид Ильич, что постельное белье уже два года, как исчезло из магазинов? И с продуктами плохо!
Началась неразбериха. После собрания меня пригласили в помещение парткома.
- Зачем вы возбуждаете это быдло? - спросил щуплый человечек в очках.
- Какое быдло? - не понял я.
- Народ. Вы же интеллигентный человек, знаете иностранные языки, что у вас общего с простым народом? Вы должны быть на нашей стороне, сделаете хорошую карьеру, - продолжал человечек.
- На вашей, это на чьей? - спросил я наивно.
- На стороне партии. Мы вас планировали принять со временем, а вы народ будоражите. Ваш вопрос на собрании можно расценить как антиобщественный.
Тем же вечером я позвонил своему старому другу-режиссеру и спросил совета - как отвертеться от назойливого "товарища" по работе. Он посоветовал:
- Ко мне в театр иногда заглядывает дочка Андропова. Скажи там своим "товарищам", что ты с ней у меня в театре познакомился и даже ходил пару раз в кино. Проверять никто не будет. Они что, самоубийцы, чтобы проверять связи дочки председателя КГБ?
Дочка Андропова, учившаяся тогда в МГУ, действительно заглядывала в университетский театр, где я вел семинар по Шекспиру. Но мы с ней никогда не встречались. На следующий день я как бы случайно "проговорился" в разговоре с подставленным ко мне информатором, что, мол, знаю дочку Андропова по университету. В тот же день меня вновь пригласил к себе щуплый человечек в очках:
- Все в порядке, Владимир Иванович, вы нас не так поняли.
Инцидент был исчерпан.
ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП !
Спустя пару лет после ухода из института я обратился с просьбой в ОВИР о получении гостевой визы в Данию. Мне отказали, сославшись на секретность. Что за секретность, я же филолог! К тому времени я уже работал литсотрудником в шахматном журнале.
Спустя много лет до меня дошли слухи: якобы мой бывший начальник по фамилии Перцов, опасаясь за свою карьеру, решил перестраховаться и вписал мою фамилию - в качестве соавтора - в секретный документ, который я никогда в глаза не видел. А отчетик тот "весил" лет на двадцать невыездных.