"Интересно, что со мной?" - думал Петенька, в последнее время все более и более заинтересованно поглядывая на Ксюшу.
Отложив пробирки со своими стрептококковыми микробами, с помощью которых он в ближайшее время собирался двинуть науку за пределы земного притяжения, Петенька нехотя изучал тот самый порошок, переданный ему закадычным студенческим другом Толиком Юрьевым.
"Эх, Толик, Толик,- любил мечтательно сказать Петя, обняв своего дружбана за плечи и разлив бутылку водки в два "губастых" (граненых двухсотпятидесятиграммовых стакана с круглой "губой" в верхней части),- какая эпоха была! Застойная, хлебосольная; из всех репродукторов музыка, по улицам толпы тружеников с красными полотнищами, и - никаких буржуев, никаких бандитов вокруг; ВСЮДУ" куда глядят счастливые глаза, простой советский народ. И мы с тобой, прекрасные, молодые, в толпе. Уже по "губастому" приняли: тепло, радостно, хочется любить этих созидающих и всепобеждающих, лучше, конечно, их биб... А потом песни, пляски; тебе в морду - раз. мне в морду - два, ну, и мы им - в ответ Шум, визг, менты в "незабудке", протокол, ..телега'' в деканат... Хорошо! Есть, что вспомнить..."
Что и говорить, Петя Счастливчик любил Толю Юрьева, поскольку лучшего собеседника и не сыскать. Во-первых, Юрьев был непритязателен: ему всегда хватало бутылки "Столичной" без закуски. При этом он не только не терял дар связной речи, что особо ценил в людях Петя, но и начинал легко и свободно парить мыслью над миром, как молодой орел над сизой горной пропастью. Во-вторых, у Юрьева могла вдруг возникнуть неожиданная идея, и тогда Петя с горящими глазами вопил ему: "Толян, отдай ее мне, отдай, я ее оформлю, а тебя прославлю как соавтора!" И, хохоча, он хватался за блокнот, чтобы стремительной своей рукой набросать две-три строки гениального...
Петя Счастливчик уже отложил в сторону подкинутый ему Юрьевым дня три-четыре назад порошок, не найдя в нем ничего особенного. Это была какая-то немыслимая смесь нерастворимых солей и банальных аптечных препаратов. "Ничего себе отходы металлургического производства! - думал он.- Да какие они там, в Европе, металлы варят?! Похоже на отходы с обыкновенной фармацевтической свалки".
С этим порошком у Петеньки вышли одни неприятности. Сначала, когда Юрьев только принес его, Петенька тут же собрался провести экспресс-исследование: высыпал порошок в блюдце, деловито понюхал его и даже хотел лизнуть, однако в последний момент язык спрятал - дрянь какая-то! Но потом он закрутился со своими любимыми микробами, боясь упустить очередную гениальную догадку.
Петеньке надо было бы спрятать порошок, Да он о нем забыл и вспомнил только тогда, когда безнадежно влюбленная в гениального Петра Евгеньевича лаборантка Людочка, у которой в последние две недели (после того, как Петенька шутливо поцеловал ее в щеку) все валилось из рук, опрокинула блюдце с порошком в приготовленный к очередному эксперименту раствор со стрептококковыми микробами, и, естественно, погубила эксперимент. Петр Евгеньевич в сердцах даже прикрикнул на Людочку, и она, разрыдавшись, убежала домой. Испорченный раствор он слил в пробирку, которая теперь маячила среди прочих у него на столе.
Небрежно поковыряв остатки порошка кончиком иглы на приборном стекле бинокуляра, перед тем как высыпать его обратно в целлофановый пакет, он не обнаружил абсолютно ничего интересного. "Ну хоть бы мелькнуло что-нибудь подозрительное, инородное, к чему можно было бы прицепиться..."
Еще раз окинув взором порошок, Петенька недовольно отодвинул его от себя. Нет, он не привык проигрывать и не умел отступать. Ему было немного досадно, что ничего интересного из этого дела, кроме чудовищного нагромождения химических формул, ему выудить не удалось.
До прихода компании еще оставалось время, и Петя решил заняться своими микробами. Он взялся было за одну из пробирок, но взгляд его невольно упал на другую, с тем самым раствором, который испортила Людочка. Петеньке показалось, нет, скорее он интуитивно почувствовал, что там что-то изменилось.
Петя Счастливчик уже забыл о том, что к нему вот-вот должна заявиться веселая компания. Теперь, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку, он желал рассмотреть этот самый испорченный раствор поподробнее, "пощупать" его с помощью более солидной техники - рядом стоял зачехленный сканирующий микроскоп. "Подарок из Африки!" - весело рекомендовал Петенька свой рабочий инструмент заезжим светилам биохимической науки из стран социальных контрастов и развитого капитализма.
Кроме того, он решил, если все подтвердится, сейчас же начать экспериментировать с раствором. Петя придвинулся к столу и с нетерпением первооткрывателя прильнул глазами к окулярам...
Юрьева бросили на кресло у журнального стола и привязали руки к подлокотникам небольшими ремнями, которые один из молодых людей извлек из кармана куртки.
- Значит, подписывать не будешь? - Не давая ответить Юрьеву, который в эту минуту был почти готов подписать директорскую "липу", молодчик сунул ему в грудь какую-то штуку.
Долю секунды Юрьев чувствовал удар такой силы, словно он вдруг столкнулся на встречных курсах с тепловозом, и после этого тело его стремительно перешло в атомарное состояние...
Навстречу Юрьеву бежала Ирина. Она бежала, словно сопротивляясь сильному встречному ветру, выставив руки вперед и опустив голову. Чем ближе подходила Ирина к Юрьеву, тем тяжелее ей было двигаться. Она уже едва-едва передвигала ноги, упираясь локтями в пространство, словно оно было тяжелым и тягучим.
В двух шагах Ирина остановилась, ощупывая ладонями невидимую стену, отделявшую ее от Юрьева, словно искала зазор в ней. Наконец она нашла его и, мучительно напрягшись, стала раздвигать пространство.
Юрьев понял, что она хочет что-то сказать ему. Он навалился на вязкий, тягучий воздух, чтобы продавить его своим весом. Но воздух вдруг стал густеть, приобретая почти резиновую упругость. Ирина, не глядя на Юрьева, вытянувшись в струнку, начала протискиваться к нему сквозь узенькую щель, куда Юрьев протянул руку с судорожно растопыренными пальцами. В тот момент, когда разделявшая их стена приобрела кристаллическую твердость и начала сдавливать Ирину, Юрьев успел коснуться ее ладони.
Ладонь была маленькая и сухая. Последнее, что увидел Юрьев, было лицо Ирины, вдруг ставшее лицом слепой Параскевы...
- Ну что, уважаемый, освежился? Еще хочешь "шокера"? Правда, отличная штучка? Самое гуманное в мире средство для поднятия тонуса и стимулирования умственной деятельности. Оказывает кумулятивное действие на мозжечок! - сказал, нервно хихикая и придвигая к очнувшемуся Юрьеву свое аккуратное, гладко выбритое лицо, один из джентльменов.- Ну что, будем подписывать?
- Куда он денется, Вова.- Юрьев впервые услышал имя кожаного молодого человека.- Подпишет и еще попросит, только чтобы больше не отлетать.
- Верно, Витя. Какие странные люди: говоришь им - не слышат, платишь за них - не ценят, не говоря уже о простой человеческой благодарности... Да, измельчал народец и умом тронулся: не понимают, ничего не понимают. Мы ведь о стране заботимся, а они все про свое: дай на бутылку, не хочу работать, не желаю цивилизованным становиться. Лучше вонять буду да по подвалам с кошками знаться.
- Сейчас Николай Алексеевич вернется, и вы ответите,- простонал Юрьев.
- Смотри-ка, букашка, а тявкает, как собачка,- сказал Витя, удивленно вскидывая брови.- Николай Алексеевич, может, и вернется (Вова при этом закатил глаза и комически перекрестился), но только тебя уже здесь не будет... Извини, мужик, будем опять мозги тебе вправлять.
- А он копыта не откинет? - спросил Вова.
- Может, и откинет...
- А кто тогда бумагу подпишет?
- А ты и подпишешь. Профессор дал его заключение с подписью, оттуда и передерешь.
- Ладно, это уже не важно. А какой упорный доходяга достался! Ты идейный что ли, говнюк? На идеологической работе был?
- Да нет же, таких у нас не держали,- сказал Вова.-Это, Витя, результат как раз идеологического разложения: перегной социализма.
- Ладно, кончай базар,-сказал Витя,-с этим идейным физиком дохлый номер. Пора ехать к химику. Не дай Бог, он что пронюхает и дров наломает, тогда придется и из него делать шизика, а то и вовсе-в шихту...
- Ас этим что? - спросил Вова.- Столько сил на него потратили. И зачем только все это надо было?.. Теперь-то куда девать его будем?
- Вовик, не задавай глупых вопросов. Вокруг на земле столько места для идейных... Бодни-ка лучше его еще раз "шокером" для профилактики и тащи в машину.
Когда Вовик, кривляясь, вновь вытащил из кармана свое орудие убеждения, использующее последние достижения научной мысли, а Юрьев закрыл глаза, ожидая в любой момент получить в грудь удар "Красной стрелы", летящей с курьерской скоростью из Москвы в Петербург, дверь в овальную гостиную отворилась и на пороге появились старые знакомые - майор с усатым сержантом.
Вовик, вопросительно посмотрев на Витю, улыбнулся и быстро спрятал "шокер" в карман. Юрьев с облегчением вздохнул: доводы милиционеров, аргументируемые ударами хромовых сапог и пудовых кулаков, казались ему младенческой забавой в сравнении с Вовиной гуманной "игрушкой" кумулятивного действия.
- Добре, значит, не договорились с хлопчиком? - начал майор.- Ой-ой-ой, этак вы из него раньше времени душу вынете, а мне шо останется? Отруби? - Майору явно хотелось покуражиться.-Ну, вставай. Пойдем, хлопчик, впереди у нас с тобой еще столько посиделок. Сержант надел на Юрьева наручники.
- Да и хлопчики тебя в камере заждались: ты им что-то должен, особенно одному, такому щербатенькому, худенькому, по кровушке скучающему...
- Скучавшему, майор,- сказал Юрьев, с трудом разлепив рот и подняв глаза.
- Ты что говоришь? Это как? Как это?
- А так. Насосался и уснул вечным сном, как болотный кровосос... А вы чего вернулись, мало заплатили, что ли?
Вова и Витя, послушав некоторое время, пошли к выходу.
- Эй вы,-окликнул их майор,-ремешки свои сыромятные заберите. Нехорошо добром разбрасываться.
- Возьми их себе, майор, может, пригодятся. Советуем долго с клиентом не возиться - бесполезно.
- Но-но, ты еще поучи отца... Вот именно. Гуляйте, хлопчики. Я этого клиента должен теперь по месту прописки доставить - в камеру. У меня на шее убийство при отягчающих. Мне без этого хлопчика назад нельзя. Ну пойдем, болезный мой. Только погоди, надо бы тебе физиохномию подновить. Так говоришь, мало заплатили? - И майор сильно ударил Юрьева в лицо, свозя в сторону запекшуюся черную коросту на скуле.
Голова Юрьева сразу стала воздушной, так что он даже не почувствовал боли. На лице обильно выступила кровь.
- Фу, майор, что за методы? Выпишите себе электрическую дубинку - гораздо эффективнее, и крови нет,- сказал Вовик, стремительно выходя за дверь.
- Не учи ученого. У нас свои методы, хе-хе
Игорь Сергеевич метался по кабинету, как боевой бык в загоне, и все не находил себе места. Секретарша, было напомнившая ему о бесценном здоровье директора такого выдающегося института, пулей вылетела в приемную, ошпаренная его эпитетами в свой адрес, и засела в маленькой кухонке, комкая душистый носовой платочек у глаз: вот так, утешаешь его, отдаешь всю себя на работе и после, а тебя, как тряпку, в угол...
"Такое плевое, пустячное дело! - сокрушался Игорь Сергеевич.-Экспертиза, экспертное заключение... Только подписать и-Москва, Президиум Академии... Что я скажу Самсонову?! Один пьяница, деклассированный элемент из моего института, которого и держали-то при лаборатории из жалости, не подписал бумажку, эту филькину грамоту, интересную лишь канцелярской крысе, парализованной непосильной ответственностью перед грядущими поколениями идиотов? Говорил я им: давайте возьмем человека дельного, своего, какого-нибудь завлаба со степенью, которому одного моего взгляда достаточно, чтобы грамотно оценить ситуацию... Ведь всем им дальше расти, руководить отделами, которых всего-то пять, а их вон сколько, расталкивающих друг друга локтями. А этому, которого они выбрали из всех, мною предложенных,-оказалось вообще ничего уже не надо, даже лаборатории. Странный у них принцип: лучше того, кто похуже... Что, что я скажу Самсонову, когда будет решаться мой вопрос в Академии наук? Не смог убедить забулдыгу? Кого??? О, Боже, такая ерунда на самой финишной прямой - прямо арбузная корка какая-то: наступил на нее, и все рухнуло... И эти молодые люди, как комиссары какие-то в кожаных тужурках, приказывают, кричат... У них, видите ли, деньги уплывают, бабки, как они все теперь выражаются. Мне бы их заботы. Тут жизнь на карту поставлена, имя, которое могут вписать золотыми буквами в мрамор какого-нибудь престижного фасада, а могут и не вписать. Почему? Да один инженерик бумажку нужную не подписал. Вот и цена славы: даже не бумажка, а дрожащие руки абститента, которому все, все, все вокруг до лампочки... Так, они сказали, что сами найдут этого Юрьева и принесут подписанный документ. Сказали, что и аргументы у них есть в пользу того, что подписать липу необходимо. Я догадываюсь, какие у них аргументы... Но где они его найдут? Хотя мне-то какое дело. Это уже меня не касается... Но каков этот самый Юрьев: даже от лаборатории отказался, лишь бы не подписывать липовый акт. Что-то есть в нем, зерно какое-то малое..."