- Парень, если тебе нужны деньги...- начал Паша Колпинский, осторожно пытаясь подняться с земли.
- Сидеть и руки на затылок! - отрывисто сказал крепыш. Ты же не хочешь, чтобы я тебе вентиляционное отверстие в башке проделал?
- Нет, спасибо. Мне и так хорошо, а то сильно дуть будет, не дай Бог заболею,- сказал Паша, прикидывая расстояние до крепыша. Что ж, пожалуй, стоило рискнуть - заехать ему пяткой под коленку и сломать противника.- Но дай мне хоть на корточки сесть, а то ведь так и почки застудить можно.
- А зачем тебе почки? Может, почки-то тебе уже и не понадобятся! - крепыш довольно зловеще хмыкнул, видимо припомнив что-то веселое из биографии.
- Все может быть, конечно, и тебе, приятель, виднее, но все же я сяду на корточки.
- Ладно, садись, юморист, и доставай ремень из штанов: для порядка надо бы связать тебя.
- Вяжи, конечно... А вы, Танечка, не бойтесь.
Все это время Танечка молчаливо стояла в стороне, как-то по-сиротски пугливо прижавшись к заводской стене.
Паша не торопясь стал вытаскивать из брюк ремень: обстоятельства вынуждали его изменить свой план, поскольку крепыш стоял теперь сзади, приставив холодный ствол к Пашиному уже теряющему свою растительность темени.
Вытащив ремень, он поднял его двумя руками над головой, как бы предлагая крепышу связать их. Крепыш замешкался, видимо, размышляя как ему справиться с этим делом, но потом взял ремень из рук Паши
- Сиди, не поворачивайся и рук не опускай,- сказал он деловито
Пока крепыш вязал за его спиною петлей, Паша уже знал, что он будет делать. От сильного нервного напряжения на лбу у него выступил холодный пот, сердце гулко стучало в уши. Спиной, нет, всеми своими нервными окончаниями, вдруг превратившимися в тысячи антенн и локаторов, он ощущал, где сейчас стоит крепыш и что делает. Видеть противника с закрытыми глазами, в полной темноте, чувствовать его спиной - этому учили его когда-то и теперь вот пришло время применить свое умение. "Только бы не промахнуться,- думал он, ощущая неприятный холодок в животе,- а то чего доброго этот молодец со страху выпустит в меня всю обойму".
- Ну, любезный, давай сюда руки. Крепыш накинул на Пашины руки петлю и стал затягивать ее, но поскольку эту операцию он из осторожности проделывал только левой рукой (в правой он держал "пушку"), крепкого узла не могло получиться. Паша не сопротивлялся и изо всех сил пытался продемонстрировать своему противнику полную лояльность.
- Теперь можно встать? - как можно более миролюбиво спросил Паша крепыша.
- Ну что ж, попробуй,- сказал тот нерешительно, отступая на шаг.
Спокойно опустив связанные руки вниз и всей своей спиной красноречиво показывая, что он поднимается, Паша, все еще сидя на корточках, неожиданно выпрямил в колене левую ногу и вдруг резко, словно магнитная стрелка в вихревом магнитном поле, используя в качестве опоры правую ногу, провернулся на триста шестьдесят градусов вокруг собственной оси и сбил крепыша с ног мощной подсечкой. У ничего не ожидавшего противника ноги взмыли выше головы, и он, от неожиданности крикнув, как чайка над бездной, грохнулся плечами и затылком о жесткий грунт дороги, так и не поняв, какая сила оторвала его от земли.
Почувствовав, как пятка закрепощенной ноги угодила противнику в ахиллово сухожилие, Паша понял, что все рассчитал правильно и что его коронный "хвост дракона" прошел. У него теперь имелось несколько мгновений, чтобы развернуться и оценить ситуацию, пока крепыш, оглушенный своим внезапным падением, находился в легком замешательстве.
Паша Колпинский встал, пытаясь высвободить руки из ремня и одновременно оценивая положение крепыша. Крепыш пытался подняться на ноги. Руки его - одна с "пушкой" (удержал-таки!), вторая сжатая в кулак - были уперты в придорожную траву, а голова наклонена вниз: казалось, что он смотрит в землю, не понимая, откуда вдруг взялась перед его носом эта черная бесстрастно шевелящаяся трава.
Легким, но хлестким ударом ноги снизу в подбородок противнику Паша Колпинский опрокинул его навзничь, чтобы уже следующим движением приземлиться ему на грудь своими железными коленями, и если он еще будет дышать после этого, подавить возможное сопротивление ударом локтя в область головы (Паша уже успел высвободить руки из ременной петли). Нацелясь коленями на грудь крепыша, Паша прыгнул, уверенный в том, что теперь надолго "отключит" противника... Но противник каким-то неуловимым образом перекатился в сторону, и Паша больно ударился о жесткую землю. "Надо было сразу грохнуть его!" - пронеслось у него в мозгу, и он тут же почувствовал сильный удар тупым предметом в шею, всего в нескольких миллиметрах от затылка. К счастью, крепыш промахнулся. Уже не раздумывая, весь устремленный на "пушку" противника, которая в любой момент могла выстрелить, и при этом почему-то напрочь забыв о своем "бульдоге", скучающем под мышкой, Паша прыгнул на уже стоящего на ногах крепыша и "выстрелил" ему пяткой в грудь, выдавив из нее жалобный стон. Удар был настолько силен, что крепыша отбросило к ногам взвизгнувшей и отскочившей в сторону Танечки. В два прыжка Паша настиг его и, наступив одной ногой на руку, сжимавшую пистолет, другой нанес удар в голову, но и тут крепыш в самый последний момент каким-то гуттаперчевым образом подставил под удар предплечье, защитив свою челюсть. "А этот паря не так прост, как мне сначала показалось",-уже спокойно подумал Паша, прикинув, что ему, пожалуй, придется повозиться с клиентом еще секунд десять, чтобы привести его в кондицию.
С веселой удалью он нанес повторный удар сидевшему на земле противнику, но теперь уже в область печени: носок кроссовки вошел глубоко под ребра. Крепыш застонал и начал валиться в сторону. Став перед поверженным на одно колено и подняв над головой правую согнутую в локте руку, он попытался нанести ему сокрушительный удар в область переносицы, но поверженный вновь неожиданно ловко поймал удар ладонью... Паша Колпинский уже не на шутку рассердился: этот провинциальный громила с начатками боксерского мастерства начинал раздражать его своей стойкостью. Пожалуй, стоило сейчас же показать ему весь свой боевой арсенал и в конце мясорубки вдобавок слегка сместить ему шейные позвонки, но Паша не любил крови: вид ее не вводил его в раж, не будил в нем саблезубого хищника. Напротив, обычно пустив противнику первую кровь и видя его бедственное состояние, он против воли своей тут же охладевал к поединку и милостиво по отношению к более слабому пытался свести кровопускание к мирному диалогу. Да, он был большой и сильный зверь, но по натуре своей совсем не был тигром, признающим лишь свежатину с кровью, как это могло показаться иным испуганным окружающим после первых его агрессивных выпадов. Поэтому свой относительно миролюбивый нрав ему частенько приходилось скрывать от "товарищей по оружию", которые не прощали проявления слабости и были готовы при первом удобном случае разорвать "миротворца" на куски...
Отбросив ногой "пушку" крепыша в сторону (с голыми руками Паше было все же привычнее), он одной рукой схватил противника за грудки, а вторую по-боксерски сжал в кулак у своего подбородка, выбирая удобный момент .и место на лице крепыша, куда следовало нанести последний удар...
Паша, словно чугунное ядро, выпустил свой кулак от подбородка... но крепыш, неожиданно подставляя лоб под летящий кулак, движением своего явно тренированного живота и обеими ногами, упертыми в Пашин торс, перекинул через свою голову взвывшего от боли Пашу - он выбил себе пальцы правой руки! и, тяжело дыша, поднялся, шаря по траве ногами в поисках своей "пушки"...
И только тут вспомнив о своем "бульдоге", Паша потерявшими подвижность пальцами правой руки с грехом пополам вытащил его из кобуры и, переложив в левую руку, навел на крепыша, этого непотопляемого ваньку-встаньку из глухой провинции.
- Ну ты меня достал, парень, сам виноват,- сказал Паша почти фальцетом, готовым сорваться на крик, и направив в сторону крепыша "бульдог", решительно пошел на него. Паша буквально клокотал от досады и злости.
-Крепыш растерянно выпрямился и покорно застыл, словно ягненок, ожидая выстрела.
- Погоди, погоди,-сказал он слабым голосом измученного человека,- а ты случайно не...
Но Паша не дал ему закончить: перенеся вес тела на левую ногу, он со всей возможной для себя скоростью нанес удар этому уже не сопротивляющемуся громиле правой ногой за ухо. Крепыш тяжело рухнул под ноги Паше Колпинскому, даже не ойкнув.
"Ну вот и все,-перевел дух Паша.-Слава Богу, стрелять не пришлось, не взял греха на душу".
- Танечка, все в порядке,-сказал он тяжело дыша, но все же находя в себе силы улыбаться.
Кусочек луны, выбравшись яз чернильных облаков, старался изо всех сил среди волшебной тишины ночи. Пели какие-то неизвестные Паше Колпинскому птицы, легкий ветерок пытался раскачать стометровые фабричные трубы... Прекрасная незнакомка, таинственно улыбаясь, шла к Паше своей чарующей походкой, чтобы подарить своему прекрасному принцу-освободителю горячий и сладостный поцелуй. В голове у него шумело, как в ультракоротком диапазоне радиоволн, когда она одной своей рукой властно отвела Пашин "бульдог" в сторону, а второй шелковисто обвила его мужественную шею, томно приблизив свое лицо.
Паша приоткрыл плотно сжатые губы и в какой-то мучительной истоме, которая волной теплого глицерина накрыла его натруженное и жаждущее ласки тело, закрыл глаза... и тут же почувствовал как что-то тупое и твердое, подобно безжалостному снаряду стенобитной машины, вероломно вошло ему в пах, как раз в его самое уязвимое место, словно он, Паша Колпинский, был не человек вовсе, а некие городские ворота, за которыми коварного врага интересе вали вино, золото и покорные наложницы.
Своим выскочившим за пределы разума помутненным сознанием Паша попытался трепетно проверить, а не произошло ли, собственно, разжижения тканей и органов в этом самом месте, но, не сумев определить этого, хрипло выдавил из себя: "Сука!" и тут же потерял всякий интерес к окружающей действительности... А вероломная Танечка тем временем резким движением вырвала из его левой ладони "бульдог" и, отступив от согнувшегося в три погибели героя-любовника, деловито стукнула его рукояткой по затылку, пожалуй, немного перестаравшись
Паше Колпинскому показалось, что земная жизнь его внезапно оборвалась. Он чувствовал, как его бессмертную, безмерно скорбящую душу тащили какие-то небесные служители, вероятно, на суд к Создателю, чтобы уж взыскать с нее со всей божественной строгостью за все его дела и делишки: за его "романтическую" специальность, использующую банальный мордобой и нешуточные угрозы в адрес порой абсолютно безвинных людей, за необузданное, почти обезьянье пристрастие к женскому полу, которое как раз и довело его до ручки, за лень барскую, за страсть дорого выпить и вкусно поесть, в общем, за все "хорошее"...
Ангелы, а скорее всего черти рогатые, тащили его по каким-то коридорам, и он с трепетом ожидал увидеть Свет Неземной и Грозного Судию, но света все не было, зато его несколько раз ударили бесчувственной (а как же, душа уже разделилась с телом!) головой о что-то каменное.
"Неужели так и не дадут оправдаться?! - панически думал он.- Ведь я хороший, у меня и семья есть, ой нет, теперь уже была, и я никого не убивал!.. Боже мой, да ведь они тащат меня в ад! Сейчас разверзнется черная бездна и меня бросят в раскаленную лаву, бросят и даже пикнуть не дадут! Нет!!! Я не хочу! - в голос завопил он.-Я не могу! За что!!!"
Черти прислушались к воплям и, стукнув его чем-то тяжелым по загривку, прекратили нисхождение в ад, видимо, отпустив Пашину душу на покаяние.
- Слушай, здесь так темно, что я ничего не вижу,-услышал Паша Танечкин. голос и с облегчением выдохнул: "Слава Богу, живой! Живой, слава Богу!"
- Тут где-то должна быть лампочка,- ответил ей мужской голос, судя по всему, принадлежавший крепышу.- Мне ведь тоже ничего не видно. Сходи, нащупай где-нибудь рубильник или выключатель, Танечка,- произнес крепыш, Делая язвительное ударение на "Танечке", и как-то вымученно засмеялся.
- Да прекрати ты со своей Танечкой! Ну что ты смеешься! Хорош бы ты был, если бы не Танечка, а?
- Верно глаголешь, девушка. Это точно - был бы хорош; уже и костенеть бы начал там, под забором.
- Да уж, начал бы.
- Знаешь, Танечка,- вновь охая, но со смехом сказал крепыш,- а этот мордатенький бугаек мне знакомым показался. Он мне одного приятеля из туманной юности напомнил...
- Этот приятель из туманной юности пристрелил бы тебя сейчас и бровью не повел! - волнуясь, говорила Танечка.
- Да ладно, что ты об этом, все же обошлось. Ну иди, иди поищи где-нибудь свет, а я пока посижу: он ведь мне все внутренности отбил да и голова теперь как чужая: что-то в ней все время болтается и звенит, как в старом будильнике. Ох, и тяжко мне, ох, и тяжко! - говорил крепыш шутливым тоном, в котором, однако, чувствовалось подлинное страдание.-Тут бы инвалидом не стать. Ой, не хочу всю жизнь конверты клеить, ой, не имею права...
Паша пришел в себя, но лежал тихо. То, что крепыш и вероломная Танечка, судя по всему, пока не собирались его убивать, было отрадно: значит, у него было время подумать (но как все же болит голова!), как отсюда выбраться. Сейчас он проверял, насколько крепко связаны за спиной его руки. Когда Танечка уходила искать свет, он услышал, как что-то тяжелое металлически звякнуло об пол. Он подумал, что это, наверное, Танечка положила на пол его "бульдог" или по крайней мере какое-то оружие. Звякнуло где-то совсем рядом, и Паша решил попытаться дотянуться до него ногой. Действовать следовало осторожно, потому что где-то совсем рядом тихо постанывал крепыш, ощупывавший себя на предмет переломов и других телесных повреждений.
Чутко следя за дыханием крепыша, Паша вытянул ноги и, чуть приподняв их за счет своего развитого брюшного пресса над полом, начал осторожно ощупывать пространство. Правая лодыжка коснулась какого-то предмета, Ц который предательски лязгнул металлом под цементному полу. Крепыш перестал стонать, а Паша замер и напрягся, когда внезапно почувствовал на своей груди его руку. Крепыш пошарил в поисках Пашиного лица, потом не больно ударил его ладонью по щеке:
- Эй, милейший, ты ожил?-осторожно спросил крепыш, склонившись над Пашей.
Паша, конечно, мог бы в данный момент поймать ртом руку противника и совсем по-лошадиному отхватить ему пару пальцев, а потом, вскочив на ноги, даже со связанными руками забить его... Но это было лишь первое и, значит, не оправданное хотя бы элементарным расчетом паническое побуждение испуганного человека, стремящегося как можно скорее выпутаться из опасной передряги. Поэтому на слова он не отреагировал и постарался дышать как можно ровнее.
- Ну-ну,- сказал крепыш и похлопал Пашу по щеке, а Паша злорадно подумал, что теперь, пожалуй, грохнет его.