Волохов взглянул на Брусницкого. Тот согласно кивнул.
– Он прав. Мы, как бы это сказать… э-э, опекаем некоторые клубы, где встречаются представители сексуальных меньшинств. Вчера ночью в подъезде одного из домов, что рядом с клубом на Садовнической, убили двоих. Видимо, они уединились, чтобы э-э…
– Отсосать, – заржал Гусь, брызгая слюнями и кетчупом.
– Помолчи, я тебе сказал. Причем над ними было совершено насилие. Затем обоим перерезали горло и кастрировали. Насколько я знаю, подозревают скинхедов и национал-патриотов. На мой взгляд, это маловероятно. Движение скинов у нас не так уж развито, да и не стали бы пацаны зверствовать до такой степени. То же самое можно сказать и о националистах. Тем более что после девяносто третьего года они вроде притихли.
Брусницкий аккуратно промокнул губы и отхлебнул пива. Порыв ветра свалил наполовину пустой бокал Гуся. Тот выругался и поискал глазами официантку.
– Красивая, еще пивка! Пойду место освобожу, – сказал он, поднимаясь.
Отойдя в сторону шоссе, он помочился в траву, не обращая внимания на окружающих. Брусницкий поморщился.
– Гусь, ты простой, как кусок хозяйственного мыла.
– Пусть лучше совесть лопнет, чем мочевой пузырь!
Заревел двигатель гидроцикла. Двое бритых парней взобрались на него, третий оттолкнул их от берега, и «Polaris» полетел по воде. Редкие купальщики рванулись в стороны, поднятая волна опрокинула зазевавшегося серфингиста.
– Где находится этот клуб? – спросил Волохов.
– Вряд ли убийца еще раз туда сунется. Первое преступление было совершено в другом месте.
Гидроцикл возвращался к берегу, делая резкие развороты. Одна из девиц в бикини, проявляя явный интерес к происходящему, подошла к воде. «Polaris» с заглушенным двигателем вылетел на песок.
– Классная машина, – манерно растягивая слова, сказала девица, – покатайте, мальчики.
– Тебя спереди прокатить или сзади? – подмигнув, спросил водитель.
– Какой быстрый, – девица устроилась позади него, обняв руками накачанный торс парня.
– Держи вот, – водитель протянул ей конец трехметрового каната с петлей на конце.
– Что это?
– Конец Александрова, чтоб не смыло.
Девица продела руку в петлю.
Парень подмигнул приятелям, и те столкнули машину в воду. Гидроцикл, задирая нос, рванулся от берега. Сделав большой круг, он подпрыгнул на собственной волне, парень подался назад, и девица, взмахнув руками, слетела в воду. Канат натянулся и потащил ее, словно наживку на крупную рыбу. Водитель привстал на сидении и поддал газу. Голова девицы с раскрытым в крике ртом, то исчезала, то появлялась из воды. Она отчаянно пыталась освободить руку из петли, но канат крутил ее, как блесну на леске. Поток воды сорвал с нее лифчик, парни на берегу ржали так, что попадали на песок.
– Во дает, – Гусь забыл про шашлык и, привстав, следил за происходящим.
Волохов, сузив глаза, смотрел на забаву. Брусницкий равнодушно отхлебывал кофе.
– Извините, я на минутку, – сказал Волохов, поднимаясь из-за стола.
– Вон я место пометил, – не отрываясь от зрелища, указал через плечо Гусь.
– Нет, я так не могу.
Он быстро прошел за кусты в дальний конец пляжа, сбросил одежду и нырнул в грязноватую воду.
Развернувшись в очередной раз, гидроцикл мчался вдоль берега. Девица уже не кричала – видно было, что силы на исходе, и она лишь судорожно открывала рот, глотая пену и речную воду. Парни на берегу, показывая на нее пальцами, ржали, как сумасшедшие. Сидящие за столиками с интересом наблюдали за представлением.
Внезапно «Polaris», будто натолкнувшись на что-то, взлетел в воздух, переворачиваясь вверх днищем. Водитель выпал, и тяжелая машина рухнула вниз, погребая его под собой. Движок заглох. В наступившей тишине стало слышно, как бьется ветер в желтые стены палатки.
Бритые парни, не сговариваясь, бросились в воду и поплыли к качающемуся на волнах гидроциклу. В носу машины зияла рваная дыра. Девица из последних сил выползла на песок.
– Пойду, посочувствую, – сказал Гусь, вытирая салфеткой жирный рот.
Сделав озабоченное лицо, он поспешил к стоящей на коленях девице. На ходу подхватив с травы полотенце, он помог ей прикрыть грудь и, обняв за плечи, повел к свободному столику.
– Доктора, – заорал один из бритых, высунувшись из воды, – позовите врача.
Бросив гидроцикл на произвол судьбы, они тащили к берегу бесчувственное тело водителя.
Волохов вернулся к столу.
– Вы можете мне дать адреса этих клубов? – спросил он, присаживаясь.
Брусницкий, прищурившись, посмотрел на его мокрые волосы.
– Вы что, искупаться успели?
– Так, освежился немного. Так что с адресами?
– У клубов неплохая охрана, но есть один, в Гнездниковском переулке, – там попроще. Кафе, клуб. Девушки с Тверской там перекусывают – никто не пристает. Неофициальное название «Дары моря».
– Спасибо, – Волохов поднялся, – пожалуй, я пойду.
– Держите меня в курсе.
– Конечно.
На песке возле воды медсестра в белом халате пыталась делать искусственное дыхание водителю гидроцикла. Один из его приятелей, бегая по берегу, орал в сотовый телефон, объясняя адрес водителю «скорой помощи».
Пушкин казался унылым и печальным, но, как подумал Волохов, не от горьких раздумий или в приступе стихосложения, а по причине более прозаической: голуби, как мэрия ни старалась этому помешать, с редким упорством гадили поэту на голову. День был пасмурным и прохладным, что было особенно приятно после изнуряющей жары. Возле памятника поэту фотографировались туристы. В кинотеатре закончился утренний сеанс, и народ валил к метро, обходя фонтан, от которого ветер разносил водяную пыль.
Вместе с толпой Волохов спустился в подземный переход, перешел на другую сторону Тверской и остановился, соображая, с чего начать поиски. Рядом стояла палатка с забавным названием «Крошка-Картошка», и он вспомнил, что ничего не ел после встречи с Брусницким в кафе на берегу реки. Купив две здоровенные картофелины с грибами, крабовым мясом и сыром, он не спеша перекусил, разглядывая Тверской бульвар.
В центре Москвы ураган не наделал столько бед, как во дворе Светкиного дома. Сорванные рекламные щиты убрали, а на их место уже повесили новые. Ветер повалил на бульваре старые деревья, а град выбил несколько стекол в домах, построенных еще в девятнадцатом веке. Поваленные тополя и липы уже распилили и вывезли, убрали сломанные ветки, и только еще не засыпанные ямы свежей земли напоминали, что деревьев на бульваре было куда больше.
Выбросив в корзину фольгу от картошки, Волохов отхлебнул кофе из бумажного стаканчика. Кофе был несладким. Поболтав в стаканчике пластиковой ложечкой, он отхлебнул снова. Сладости не прибавилось.
– Ну что ж, экономика должна быть экономной, – пробормотал он, оглянувшись на двух веселых продавщиц из палатки.