Двое охранников втащили Рэмбо в казарму, кто-то грубо ткнул его кулаком в спину. Рэмбо ощутил сзади чье-то дыхание и по запаху гнили понял, что это сержант Тай. Пытаясь уйти от следующего тычка, он резко подался вперед. Тай со злостью пнул его в лодыжку.
Охранники бросили Рэмбо на пол. Советские офицеры посмотрели на Тая так, будто намеревались опять отчитать его за грубость.
Не на пол, — произнес Подовский. — Посадите его на стул.
Охранники подхватили Рэмбо и, как тряпку, швырнули на стул.
Успокойся, уговаривал себя Рэмбо, твое время еще не пришло. Надо держаться.
Он взглянул на Подо веко го, потом на его помощника. Тай наблюдал за охранниками.
Комната, в которой оказался Рэмбо, была небольшой. Его внимание привлек металлический стол. На нем стоял приемник с микрофоном.
— Спасибо, сержант, — сказал Подовский. — Можете идти. Оставьте одного солдата.
Тай покосился на Рэмбо. Ему очень не хотелось уходить, но он выполнил приказ.
Через несколько секунд в комнате остались двое русских и один охранник.
Рэмбо посмотрел в окно и увидел небольшую тень, значит солнце уже прошло зенит.
Подовский присел на краешек металлического стола. Ростом он не уступал второму офицеру, но был несколько стройнее. Очки в металлической оправе придавали ему вид президента какого-нибудь банка.
Яшин выглядел иначе. Широкие густые усы, коротко остриженные волосы и грубые черты лица делали его похожим на одного из каменных коммунистических идолов.
Первым заговорил Подовский. Он подошел к Рэмбо, держа в руке его нож, и показал на шрамы на груди.
— Я вижу, ты уже знаешь, что такое боль. Наверное, побывал в гостях у моих вьетнамских товарищей? — Он помолчал. — Не желаешь отвечать? Ну, и не надо. Капитан Вин доложил мне, что ты был раньше в этом лагере. Я просто хотел как-то начать наш разговор. Может, назовешь свое имя? Просто имя. В этом же нет ничего страшного.
Рэмбо смотрел в пол.
— Да-а, — протянул Подовский. — Нехорошее начало для дружеской беседы. Ну, ничего. Завтра или послезавтра ты мне расскажешь даже то, что не рассказал бы своей любимой девушке.
Ты такой же болван, как и те, что дома, подумал Рэмбо. Любимая девушка. Зачем она мне?
Он тут же невольно подумал о Коу. Где она? Сумела ли спастись?
— Ты же прекрасно знаешь, что глупо упорствовать, — продолжал Подовский. — Умный человек никогда не станет подвергать себя страданиям. Ну, что ж, начнем. Ты работаешь по заданию американского правительства? Кто твои связные? Где ваша база? Каков план освобождения пленных? У меня тут целый список вопросов. Ты будешь на них отвечать, а?
Рэмбо поднял голову и взглянул на чуть удлинившиеся тени за окном.
— Не будешь? Но я ведь обязан задать тебе эти вопросы. Мне же необходимо получить на них ответы. — Подовский показал ножом в сторону Яшина. — Для него ты кусок мяса. Подопытный кролик. А для меня… Для меня — солдат, такой же, как и я сам. Разумеется, с другими взглядами и другой судьбой. Такова жизнь. Я же понимаю, что твой патриотизм — ложный, разумеется, — толкнул тебя освободить своих капиталистических военных преступников. Я ценю этот патриотизм, хоть он и ложный. Но инцидент с твоей поимкой и прочие обстоятельства — все должно быть выяснено. После того, как ответишь на мои вопросы, ты свяжешься по радио со своей базой. Ты должен сказать, что не нашел никаких пленных, что вся операция бессмысленна. Согласен?
Подовский взял в руки микрофон.
Рэмбо продолжал смотреть в открытое окно.
— Ладно, — сказал Подовский. — Прошу прощения за назойливость. Иногда я слишком тороплюсь. Значит, ты решил испытать себя на выносливость? Очень хорошо. Я чувствую, мой друг уже сгорает от желания побыстрее приступить к делу. Не хочу его больше задерживать. Яшин, начинай.
Услышав тарахтенье мотоцикла, охранник в караульной будке у ворот отложил в сторону американский низкопробный порнографический роман и посмотрел на приближающийся свет фары. Мотоцикл остановился у самой будки, и часовой разглядел очень сексуальную женщину в облегающем платье и яркой шляпке. Женщина предложила ему как раз то, о чем он читал в книжке.
— Оба способа?
Часовой сделал вид, будто обдумывает предложение, хотя заранее знал, что согласится. Он поторговался для приличия, но женщина не снижала цены, и часовой уступил.
Похоже, местный бизнес расширялся. Эта девица на мотоцикле выглядела совершенно невинной. Сама мысль о том, что он сможет иметь ее обоими способами, вызвала эрекцию. Да, ночь начиналась неплохо. Часовой не услышал ни единого крика от пленного, которого допрашивали в казарме.
Девица оголила ногу и сделала неприличный соблазнительный жест. Часовой открыл ворота, а когда девица проехала, выругался, увидев мокрое пятно на своих штанах.
После разговора с часовым Коу направила мотоцикл в сторону казармы. Мотоцикл и шляпку она украла в ближайшей деревне. Но тогда она рисковала меньше, чем сейчас, когда проезжала через ворота лагеря. Часовой пропустил ее, не спросив о кожаном мешке, колчане Рэмбо и разобранном луке. Если бы он поинтересовался предметами, привязанными к ее мотоциклу, она бы ответила, что это специальные приспособления для сексуальных игр. Но, как она и предполагала, часовому с лихвой хватило и двух способов, которые она предложила, так что его воображение было целиком занято ими.
Она подъезжала к слабо освещенным окнам казармы, когда услышала ужасный крик. Его не заглушило даже тарахтенье мотоцикла.
Это кричал Рэмбо. От возмущения сильнее заколотилось в груди сердце. Она знала, что ее парень мог кричать только от непереносимой боли. Она убьет того, кто его мучил.
Тело Рэмбо трясло, его руки были привязаны к железным пружинам кровати, прикрепленной к стене. Все происходило помимо его воли. Организм рефлекторно реагировал на электрический ток. К кровати были подведены провода от генератора.
В глубине комнаты Подовский помешивал ножом в глиняном горшке раскаленные угли, а Яшин в это время занимался генератором.
— Было бы очень обидно, — говорил Подовский, — если бы мы не нашли общего языка. Повторяю еще раз свой первый вопрос: как твое имя?
Рэмбо перестал кричать — ток, подведенный к металлической пластине на груди, отключили. Вода, которой облил его Яшин, стекала на дощатый пол, смешиваясь с потом. Рэмбо вновь бросил взгляд в окно. По телу скользнул свет фары проехавшего мимо мотоцикла. Нет. Больше он не закричит.
Хватит? — спросил Подовский со злостью. Он оставил нож в горшке, схватил ведро с водой и окатил стоящего у стены Рэмбо. — Яшин, давай еще разок!
Ток с новой силой пронзил тело Рэмбо. Запахло горелой кожей. Конечности конвульсивно дергались. По ноге потекла моча. Он уже не мог контролировать реакцию организма.
Рэмбо больше не думал о гордости. Была одна лишь боль. И он кричал, кричал так, что, казалось, лопнут голосовые связки.
От работы генератора лампа на потолке потускнела. Яшин уменьшил обороты.
Обессилевший Рэмбо тяжело дышал, его тело содрогалось.
— Товарищ, — терпеливо произнес Подовский, — ты же видишь, как все это утомительно. Я ведь собирался в отпуск, а ты… Ах, да! Совсем забыл. — Он похлопал себя по карману. — У меня есть кое-что интересное для тебя. — Он достал листок бумаги, развернул его и поднес к глазам Рэмбо. — Расшифровка переговоров между пилотом вертолета и его командиром… позывной «Вожак Стаи»… Когда они тебя бросили на холме. Тебе, наверное, мешает пот. Ладно, я сам прочту. Уверен, ты оценишь работу наших дешифровальщиков.
Поправив очки, Подовский начал читать:
— М-м… так. «Стрекоза» вызывает «Волчье Логово». Красивые позывные. Я думаю, тебе они понятны. Ладно, почитаем самое интересное. «„Вожак Стаи“, мы их видим. Господи! Это же Рэмбо!» -- Теперь ты понимаешь, что я знал твое имя. Рэмбо. Я и на остальные вопросы знаю ответы. Так что тебе ни к чему было подвергать себя страданиям. Ты бы сэкономил нам время.
Но я не буду отвлекаться. «Господи! С ним кто-то из наших! Да! Он освободил одного из наших».
Я надеюсь, ты улавливаешь смысл. А вот самая интересная часть переговоров:
«Стрекозе» от «Вожака Стаи». Немедленно прекратить операцию. Возвращайтесь на базу.
Похоже, они намеренно тебя бросили. Таков был приказ. И ради этих людей ты подвергаешь себя пыткам? Разве тебе не хочется расквитаться с ними? Тебе бы самому стало легче. Поговори с ними по радио. Скажи им все. Пусть мир узнает об их преступлениях. — Подовский дружески и доверительно улыбнулся. — Тогда тобой займется врач. Тебя будут хорошо кормить. Ты выспишься. Не в этом свинарнике, разумеется, а в прекрасном госпитале на нашей базе в Кам Ран Бей.
Рэмбо перевел взгляд на темный проем открытого окна.
Подовский вздохнул.
— Значит, нет. Хорошо. Можешь продолжать орать от боли, если тебе это нравится. В этом нет ничего постыдного.
Подовский щелкнул пальцами. Яшин повернул ручку генератора, и Рэмбо почувствовал резкую жгучую боль. Она волнами покатилась по всему телу, проникая в каждую клетку организма. Он снова закричал. Это был долгий и страшный крик.
Крик Рэмбо разносился по лагерю, заставляя солдат оглядываться на центральную казарму. Казалось, пыткам не будет конца. Уже легкий туман сменился приятным мелким дождем — капли монотонно барабанили по ржавым металлическим крышам лагерных строений. И вот дождь превратился в настоящий грозовой ливень. Он сбил неимоверную духоту и принес прохладу. Часовые бросились в поисках укрытия. Шум грозы заглушил крик Рэмбо.
А в этот момент в соседнем бараке Коу выдернула нож из спины солдата, и тот молча опустился на пол.
Коу отняла руку от рта солдата и, не обращая внимания на пятна крови на платье, сделала на подоле разрез до середины бедра. Взяв автомат АК-47, стоявший у стены, она выключила в комнате свет и открыла дверь.
На улице шел такой ливень, что не было видно сторожевой вышки.
Тем лучше. Значит, охранник не видит ее.
Коу осторожно закрыла за собой дверь и торопливо направилась к мотоциклу. Она сняла колчан и разобранный лук, достала из сумки с инструментами отвертку и собрала лук точно так же, как это делал Рэмбо.
Рэмбо. Ее парень. Она испуганно вздрогнула, услышав, как дикий крик Рэмбо вдруг неожиданно оборвался. Ее охватили ярость и испуг. А вдруг они убили его?..
За окном сверкнула молния, превратив на мгновение ночь в день. Дождь не утихал.
Рэмбо, обессилевший от боли, полустоял-полувисел. Теперь он уже и сам не был уверен, сможет ли перенести еще одно включение генератора.
Похоже, Подовский подумал о том же самом, ибо с озабоченным видом подошел ближе.
Рэмбо с трудом приподнял голову. Лицо Подовского будто выплыло из тумана.
Ты еще жив? Хорошо. Это впечатляет. Ты очень крепкий. Таких крепких, я пожалуй, еще не встречал. — Улыбка слетела с его лица. — Но ведь ты уже на последнем издыхании. Разве твоя жизнь стоит тех, кто тебя предал? Не вижу в этом никакого смысла. Давай свяжемся с ними по радио. А? Давай?
Дверь открылась. Рэмбо перевел взгляд, а Подовский повернулся. В комнату вошел человек. Нет — Рэмбо понял, что зрение его подвело — два человека. Сержант Тай, накинув Бэнксу на шею тонкий шнурок, подталкивал того перед собой. Тай без всякой необходимости вдруг дернул за шнурок, и Бэнкс закашлялся.
— Видишь, какой я добрый, — сказал Подовский Рэмбо. — Я решил вас снова свести.
Он сделал знак Яшину. Тот оставил генератор, кивком велел Таю отойти и, схватив Бэнкса, сильно толкнул его нд стену слева от Рэмбо. Бэнкс застонал и медленно опустился на пол.
— Надо говорить, — сказал Подовский, обращаясь к Рэмбо, — тогда всем будет легче. Иначе… Ты сейчас увидишь.
Он снова сделал знак Яшину. На этот раз тот вытащил из раскаленных углей нож и, держа его острием вверх, стал медленно подносить к лицу Рембо.
Жар от лезвия заставил Рэмбо отвернуться. Но Яшин другой рукой грубо схватил его за подбородок и развернул к раскаленному кинжалу.
— Он хочет сделать тебе отметину на память о нашей встрече, — сказал Подовский.
И в то же мгновение Яшин прижал лезвие к левой щеке Рэмбо. Раздалось шипение, и комната наполнилась запахом горелого мяса. Рэмбо едва сдержался, чтобы не закричать. Он представил у себя на щеке этот треугольный ожог.
— Ну что, будем выходить на связь? — спросил Подовский. — Нет? Выколи ему глаз.
Рэмбо инстинктивно отдернул голову, ударившись затылком о пружины, но Яшин почему-то отступил. Только теперь стало ясно, что Подовский имел в виду не Рэмбо, а Бэнкса.
Сержант Тай схватил Бэнкса за голову.
— Если тебе не дорога твоя собственная жизнь, — проговорил Подовский, — то, может быть, ты пожалеешь своего друга.
Яшин шагнул к Бэнксу и начал медленно подносить нож к правому глазу пленного.
От отчаяния и бессилия у Рэмбо потемнело в глазах.
— Ты заговоришь, — бормотал Подовский, — заговоришь, как миленький.
Еще мгновение и глаз лопнет как мыльный пузырь, и вытечет.
Не говори! — кричал Бэнкс. — Пусть эти ублюдки делают, что хотят.
— Ты будешь говорить?
Рэмбо сник и утвердительно качнул головой. Яшин отступил. Тай отпустил голову Бэнкса.
— Прекрасно, — воскликнул Подовский. — Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Это мудрое решение. Только глупец умирает за безнадежное дело или позволяет погибнуть товарищу.
Он подошел к столу и включил радиопередатчик.
— Наши специалисты определили частоту, а ты, надеюсь не забыл позывные, а?
И снова Рэмбо молча кивнул.
— Не уступай! — крикнул Бэнкс. — Они ведь все равно нас не отпустят…
— Заткнись! — рявкнул Тай и пнул Бэнкса в лицо. Из губ потекла кровь, и Бэнкс потерял сознание.
Рэмбо отвел взгляд. Подовский поднял микрофон.
— Значит, ты назовешь себя, скажешь, что тебя поймали, операция провалилась, и что все последующие операции тоже провалятся. Пусть они не пытаются развязать новую войну. Осуди их военные преступления. Ты понял?
Рэмбо кивнул.
— Давай!
Подовский включил микрофон и поднес его к губам Рэмбо.
Тот глубоко вздохнул. Впервые он заговорил. Голос его был хриплым и измученным.
— Два, двадцать, пятьдесят шесть. «Одинокий Волк»… — он сглотнул и прокашлялся, — вызывает «Волчье Логово». Прием.
Находясь в ангаре, Траутмэн молча смотрел на карту Таиланда, Лаоса и Вьетнама. Именно во Вьетнаме остался Рэмбо. И только одному Богу известно, что теперь с ним… Если он вообще жив.
Вокруг него техники и солдаты торопливо укладывали оборудование, относили упакованные ящики в самолет и вертолет. Скоро прибудут другие вертолеты.
— Шевелитесь, — командовал Мэрдок.
Нет, думал Траутмэн, это еще не все. Когда мы прибудем в Штаты, я заставлю Мэрдока отвечать.
Сквозь шум и голоса солдат Траутмэн вдруг услышал хриплый голос из передатчика: «Волчье Логово», два, двадцать, пятьдесят шесть… «Одинокий Волк» вызывает «Волчье Логово». Вы меня слышите? Прием.
У Траутмэна похолодело в желудке. Он поставил стакан нетронутого кофе и бросился к рации.
Он не единственный, кто обратил внимание на голос Техники, солдаты, Эриксон, Дойл — все замерли, вслушиваясь в него.
— Два, двадцать, пятьдесят шесть, мы тебя слышим.
«Одинокий Волк», — это уже говорил связист. — Где ты находишься? Прием.
Боковым зрением Траутмэн заметил движение. Он повернулся и увидел в дверях своего кабинета Мэрдока.
— Что здесь происходит, черт побери? Почему вы не пакуетесь?
— Сэр, Рэмбо вышел на связь, — ответил радист. От этих слов Мэрдок даже пошатнулся.
Рэмбо?! Нет… Это невозможно.
Обливаясь потом, Рэмбо снова сглотнул. Глазами, полными ненависти, он смотрел на Подовского, который держал микрофон. Из динамика раздался голос:
«Мы тебя слышим, „Одинокий Волк“. Назови свое место нахождения. Прием».
Рэмбо не отвечал.
Голос в динамике повторил фразу.
— Ты умрешь, если не ответишь, — прошептал Подовский.
Траутмэн не выдержал. Он нетерпеливо выхватил у радиста микрофон.
— Джон, это Траутмэн! Какого черта ты молчишь? Где ты?
В динамике послышался стон, а потом хриплый голос. Голос Рэмбо. Он произнес только одно слово:
— Мэрдок.
В ангаре наступила полная тишина. Все смотрели на Мэрдока. Напряжение возрастало.
— Он здесь.
Траутмэн передал микрофон.
Мэрдок огляделся и изобразил на лице улыбку.
— Рэмбо, — в голосе Мэрдока звучала фальшивая радость. — Я — «Вожак Стаи». Мы рады, что ты жив. Где ты? Дай нам свои координаты, и мы прилетим за тобой. Прием.
Траутмэна чуть не стошнило от этого спектакля.
— Мэрдок, — донеслось из динамика. — Я до тебя доберусь.
Кто-то из солдат изумленно охнул. Мэрдок побледнел. Улыбка исчезла. Он опустил микрофон.
— Боже мой, — произнес он дрожащим голосом.
— Ах ты… — Подовский от бешенства не мог подыскать нужного ругательства. Глаза его округлились. Он хотел ударить микрофоном Рэмбо, но, размахнувшись, потерял равновесие и упал на генератор.
Сгорая от злости, Подовский повернул ручку до отказа.
Рэмбо буквально взвыл от боли, его трясло, и крутило. Он зашелся в крике и никак не мог остановиться.
Наконец, он погрузился в темноту. Темнота была внутри. В мозгу. В груди. Но в основном в душе. Темнота раздувалась, будто шар, конвульсии становились все сильнее. И вдруг темнота взорвалась.
Глядя, как американец дергается и извивается. Подовский вдруг понял: что-то не так. Что-то произошло. Из своего личного опыта он знал, что ток генератора не мог вызывать таких диких конвульсий, да и кричал пленный совершенно по-звериному. Казалось, это был уже не человек, а разъяренное дикое животное.
Загипнотизированный видом пленного, Подовский подошел к нему почти вплотную.
Пружины кровати гнулись и скрипели от диких усилий дергающегося американца.
Подовский слишком поздно заметил, что ток послужил допингом для пленного. Американец впал в такое дикое состояние, что пружины не выдержали и лопнули. Его рука потянулась к Подовскому, тот попытался отступить, но не успел.
Теперь ток от пленного дошел и до него. Господи! Сердце Подовского словно выпрыгнуло из груди. Руки и ноги отчаянно затряслись. А рука американца словно клещами сжимала его горло.
Рэмбо отшвырнул Подовского прямо на генератор. Тот повалился и сорвал провода с пластинки на груди Рэмбо. Подача тока прекратилась. Освободив вторую руку, Рэмбо кинулся на Яшина. Увернувшись от ножа, он наклонился, поднял с пола микрофон и со всей силы швырнул его прямо в челюсть Яшину. Хрустнули зубы, потекла кровь из разбитых губ, и Яшин повалился на пол.
Но сержант Тай и один из охранников уже поднимали оружие.
Нет, к обоим он не успеет. Они слишком далеко друг от друга.
И тут пол под ногами взорвался, разлетаясь щепками во все стороны. Волна отбросила Рэмбо назад, к сетке. Он инстинктивно закрыл лицо руками. Комната наполнилась дымом. В ушах стоял грохот АК-47. А когда дым рассеялся, Рэмбо увидел, как из дыры в полу выпрыгнула Коу, держа в руках автомат.
Подовский и Яшин лежали без сознания на полу. Охранник был убит, а Тай сумел выскочить в дверь, и теперь снаружи раздавались его крики.
Сверкнула молния, и загремел гром.
Рэмбо выхватил из руки Яшина свой нож. Коу кинула ему колчан со стрелами и лук.
Оба, не сговариваясь, бросились к открытому окну. Коу выпрыгнула первой, Рэмбо — за ней.
Снова сверкнула молния, луч прожектора пробивался сквозь пелену дождя. Коу и Рэмбо мчались по грязи к ограждению. Увидев, что столб света движется в их направлении, Рэмбо остановился, быстро вытащил стрелу, вставил в лук и выстрелил. Если бы стрела была обыкновенной, с перьями на конце, а не пластиковой, то дождь изменил бы траекторию ее полета. А сейчас она летела точно в цель. Прожектор погас.
Но их осветила молния. Раздались автоматные выстрелы. Коу отвечала короткими очередями. И снова включился прожектор, теперь уже с другой стороны. Но на этот раз молния их спасла. Она ударила в один из бараков. Огни в лагере ярко вспыхнули и погасли. Наступила темнота. Лишь трассирующие пули вспарывали темень. Грохот автоматов заглушал грозовые раскаты.
Они добежали до ограждения из колючей проволоки. Рэмбо приподнял проволоку, шипы глубоко врезались в руку. Коу проползла в образовавшийся проем. Рэмбо лег на спину, поднял луком нижний пучок и проскочил под ограждением. Впереди было еще одно. Коу остановилась у деревянного столбика и дала короткую очередь. Столбик разлетелся, образовав проем. Пули свистели совсем рядом. Но теперь они оба уже уходили в заросли.
— Ты — просто чудо, — крикнул Рэмбо, не останавливаясь.
Изо рта и носа Подовского еще капала кровь, когда он, взбешенный, выскочил на улицу и поразился происходящему: в сверкании молний слышались противоречивые команды, сновали солдаты, свистели пули.
Он вдруг увидел сержанта Тая, этого идиота, которого начальство справедливо гноило в вонючей дыре.
А где чистюля капитан Вин? Его ничего не интересовало, кроме собственной персоны. Главное — не запачкать формы. Он только и мечтает о переводе в Ханой, где бы его подчиненные делали за него всю работу, а он бы прохлаждался в гавани на лодке со своей любовницей.
Наверное, сидит в комнате, и боится замочить свои штаны.
Подовский зашагал по грязи, подошел к Таю и грубо схватил его за воротник.
— Найди его! Иначе я утоплю тебя в твоей вонючей яме. Найди его!
Тай испуганно заморгал.
Кто-то подошел к ним. Это был Яшин. В свете молнии было видно, что у него выбиты передние зубы.
— А когда найдешь его, то убей, — заключил фразу Яшин, перекосившись от злобы.
Тай отдавал команды своим людям, показывая в сторону леса.
Когда вьетнамцы исчезли в темноте, Подовский подумал: какого черта я связываюсь с этими дилетантами? У меня же есть свои люди. Настоящие профессионалы. Зачем мне надеяться на Тая или Вина, или других идиотов. Нет, мне нужны мои профессионалы. Они знают свое дело.
Подовский приказал построить своих людей. Он заметил, как Яшин с двумя другими солдатами кинулся к вертолету.
Рэмбо, петляя, уходил все глубже и глубже в темноту леса; сердце его радостно стучало от вновь обретенной свободы. Коу следовала за ним в нескольких шагах. Они достигли крутого подъема и теперь старались побыстрее подняться на него, цепляясь за мокрые, скользкие корни и ветви деревьев, падая в грязь, поднимаясь и снова падая. Выше, еще выше.
Вдруг Рэмбо замер. Он услышал шум вертолета и, повернувшись на звук, увидел, как мощные прожекторы взмыли над лесом и начали обшаривать джунгли. Пригнувшись, он рассматривал с холма темный лесной массив у другого подножия холма. Туда.
Позади шарили лучи прожекторов. Послышались крики. Беспорядочная стрельба. Поросячий визг. Потом все стихло.
Вертолет продолжал двигаться, несмотря на дождь, грозу и ветер. Только маньяк мог поднять машину в такую погоду.
И Рэмбо вдруг понял, кто сидел в вертолете.
Тот здоровенный молчун. Яшин.
Яшин с трудом управлял вертолетом, который швыряло порывами ветра. Наконец ему удалось выровнять полет, и он направил машину низко над лесом, рискуя зацепиться при порыве ветра за дерево и перевернуться. Тогда от машины останутся только обломки.
Но теперь для него не существовало ничего, кроме скрывшегося где-то под ним пленного и того, кто помог ему сбежать. Перед глазами все еще стояла картина, как американец швырнул в него железный микрофон. Яшин провел языком по зубам. Боль еще не прошла. Он сплюнул кровь и выругался. Ему казалось, что он нажевался битого стекла. Вглядываясь в освещенную прожекторами землю, Яшин старался не упустить из виду ни малейшего движения. Из кустов выскочила свинья. Вьетнамские солдаты бросились за ней и гнались, пока не поняли, что это не беглец. В свете прожекторов появился сержант Тай. Он махал руками и, видимо, кричал на солдат. Потом показал в сторону холма. Дождь не стихал. Поднимаясь над склоном, Яшин увидел еще нескольких солдат. Они тоже стремились к вершине холма. Сквозь шум двигателя он услышал грохот. Но это был не гром, а взрыв. Направив прожектора в сторону пламени, Яшин увидел… ноги. Одна висела на кустах, другая валялась в луже. Неподалеку лежало тело вьетнамского солдата. Около него стояло еще несколько человек. Те, кто был подогадливее, бросились дальше. Тай подгонял отставших.
Яшин направил вертолет к вершине холма и далее вдоль единственного темного спуска, ведущего в долину. На месте беглеца он бы выбрал именно этот спуск и именно эту долину. Тут было место для маневра и можно было избежать риска оказаться прижатым к утесам.
На вертолете он быстрее доберется до долины. И когда американец появится у входа в долину, его будет ожидать сюрприз. Когда в 1975 году этот вертолет захватили у армии Южного Вьетнама, то на нем обнаружили суперпулемет американского производства «дракон». Да, подумал Яшин, — у меня для тебя «дракон». Я подожду тебя там.
Тяжело дыша, Коу привалилась к камню. Несмотря на усталость, она была готова в любую секунду скрыться в кустарнике, если бы вертолет направился в их сторону. Рэмбо присел рядом. Он поднял вверх голову и жадно глотал дождевую воду. Пытки в лагере отняли у него почти все силы. Болел каждый сустав, каждая мышца. Бежать все дальше и дальше заставлял его лишь инстинкт самосохранения. Да еще чувство свободы.
И хотя ему очень не хотелось потерять свою свободу, он понимал, что если будет бежать до полного изнеможения, то не сможет защищаться. К тому же с ним была Коу. Она спасла ему жизнь. Если она захочет отдохнуть, то они будут отдыхать.
— У меня еще не было возможности, — проговорил Рэмбо, тяжело дыша.
Какой возможности?
— Поблагодарить тебя.
— Да, — сказала она не без гордости, — если б не я, ты остался бы без задницы.
Рэмбо рассмеялся.
— Мы с тобой — неплохая команда. Как тебе удалось подорвать нас?
— С помощью твоей взрывчатки и детонатора. Мелькнул свет. Это далеко впереди вертолет летел в сторону долины. Рэмбо и Коу инстинктивно нырнули в кусты.
— Ты выглядишь ужасно, — сказала Коу. — Тебе нужен врач. Может, ты не такой уж неуязвимый.
— Может быть.
— Что ты хочешь сделать? Дойти до Лаоса, а оттуда до Таиланда?
— Да, — ответил он. — У меня там есть одно дело.
— А потом ты поедешь в Америку?
— Трудно сказать… После моего дела меня могут там не принять.
— Но если ты туда поедешь?..
— То что?
Возьмешь меня с собой, Рэмбо?
— Ты же меня не знаешь.
— Я знаю тебя. Ты возьмешь меня в Америку. Я увижу своего Нгуена. Увижу брата. Может, буду преподавать экономику. Куплю «кадиллак». Буду смотреть «Даллас».[2]
Рэмбо рассмеялся. Но когда вспышка молнии осветила ее, он увидел, как умоляюще она смотрит на него.
— Ты спасла мне жизнь. Хочешь в Америку? Считай, что ты там.
— Ты сделал правильный выбор.
— Еще бы. Я же отличный малый.
Вверху на склоне послышались крики погони.
— Нам пора двигаться дальше, — сказал Рэмбо.
Они пошли вниз вдоль единственного спуска в долину. Солдаты шли за ними буквально по пятам, и это беспокоило Рэмбо. Вчера, когда за ним гнались, он всячески пытался скрыть свои следы, устраивал ловушки и засады. Но они все равно не отставали. Видимо, среди них был отличный следопыт. Возможно, лучший из тех, с кем Рэмбо сталкивался в своей жизни.
Тай с трудом сдерживал улыбку. Да, они прошли здесь. Он посветил фонариком на промокшую от дождя землю. Сквозь лужи просматривался слабый, почти незаметный отпечаток следа. Ни один из солдат, которыми он командовал, не обратил бы на этот след никакого внимания, а если бы и обратил, то не понял бы его значения.
А он понял. И еще заметил, что в десяти шагах, вниз по склону, стоит согнутый стебелек. Он не сломался, когда по нему прошел американец со своим помощником, а вернулся почти в прежнее положение. По виду стебля Тай понял, что здесь недавно проходили.
А вот куча листьев, на ней кто-то поскользнулся. Для тех, кто был рядом, это куча ничем не отличалась от других. Тай заметил, что глубокий отпечаток следа рядом с кучей еще не успел наполниться водой, а это значит, что его оставили совсем недавно. Да. Теперь уже скоро. Яшин приказал убить американца. Он убьет, но смерть его будет медленной. Надо снять с него кожу. Для этого Тай воспользуется ножом самого Рэмбо.
Тай вспомнил, как несколько лет назад Рэмбо сбежал от него в первый раз. Тогда он преследовал его в лесу три дня подряд. Это была дикая охота, но американец сумел ускользнуть от него. Самое обидное, что американец, будучи болен, все равно перехитрил его и ушел.
Начальство Тая было недовольно. А когда дошло известие, что американец благополучно добрался домой, да еще был награжден за свой побег высшей наградой, обида стала нестерпимой. К тому же Тая разжаловали в рядовые и оставили служить в охране лагеря.
Но он умел быть терпеливым. Он снова дослужился до сержанта. А самое главное, дал слово, что больше ни один заключенный от него не сбежит. Теперь он использовал любой шанс для обучения искусству следопыта. Где бы Тай ни находился, он связывался с местными охотниками и заставлял их передавать ему свой опыт. Теперь он не позволит себе снова опозориться. Если ему хоть раз еще доведется преследовать беглеца, тот от него не уйдет.
Может быть, сегодня, когда он поймает американца, начальство оценит его и, возможно, переведет в Хо Ши Мин, который во время войны назывался Сайгоном и считался самым злачным местом. А ведь после стольких лет службы в охране он заслужил перевод в большой город.
Тай видел все новые следы двух человек, убегающих от него в сторону долины, и предвкушал их скорую поимку. На лице Тая появилась садистская усмешка. Этот американец сгубил всю его карьеру, но теперь он же давал ему шанс реабилитироваться в глазах начальства.
Уже забрезжил рассвет, а дождь все не прекращался. Быстро пробираясь среди кустов и деревьев, Рэмбо уже мог разглядеть силуэты преследователей. Коу, бежавшая рядом, тоже все понимала и бросала на Рэмбо тревожные взгляды. Все было ясно без слов. С рассветом они потеряют преимущество, а погоня уже совсем близко. Если солдаты их увидят…
Стало еще светлее. Теперь Рэмбо различал предметы на расстоянии десяти футов. Пятнадцати. Двадцати.
Он выбежал из леса на поляну ярдов пятьдесят шириной и остановился. По спине побежали мурашки. Испугавшись открытого пространства, он хотел снова вернуться в лес. Но Коу уже преодолела почти треть поляны, и ему пришлось побежать следом.
И вдруг к великому своему ужасу Рэмбо услышал шум приближающегося вертолета. Он закричал Коу, чтобы она вернулась. Но она не послушалась и была уже на середине поляны. Он изо всех сил бросился к ней.
Вертолет уже был там. Мощный столб рыжего огня ударил по поляне.
Господи! — подумал Рэмбо, у него «дракон».
Направляя машину в сторону поляны, Яшин не отрывал взгляд от двух беглецов, один из которых был несомненно американцем. Он так тщательно прицелился, что от волнения непроизвольно прикусил нижнюю губу.
Но тут вспомнил, что вместо зубов у него из десен торчало лишь несколько обломков. Злость с новой силой захлестнула его, и он в бешенстве нажал на гашетку «дракона».
Яшин недаром ждал беглецов у входа в долину. Теперь он отомстит американцу за все.
«Дракон». Рэмбо уже доводилось видеть его в действии. Но сколько бы он ни сталкивался с «драконом», никак не мог привыкнуть к его страшной разрушительной мощи. Страх гнал Рэмбо к Коу. Справа его окатило волной земли. Господи! Грохот стоял невообразимый. «Дракон» — одно из последних достижений военной техники (официальное название — мини-пушка М-134) — выплевывает шесть тысяч зарядов в минуту. Шесть тысяч! Инженеры-конструкторы позаботились не только о сверхубойной силе оружия, но и об эффекте. Каждый пятый заряд трассирующий. Во время стрельбы «дракона» создавалось впечатление, что он выдавал сплошную струю огня. Вместо обычного пулеметного треска «дракон» издавал дикий рев. Видимо, именно из-за этого рева и огня солдаты и прозвали это оружие «драконом».
Поляна на глазах превращалась в сплошное месиво пыли и огня. Коу, словно ничего не замечая, продолжала бежать.
Рэмбо догнал ее, и они метнулись к ближайшим деревьям на другой стороне поляны.
Вертолет сделал очень крутой разворот и с ревом устремился к тому месту, где только что скрылись беглецы.
Впереди загорелись деревья. Огненный столб совсем рядом разрушал и сжигал все на своем пути.
Рэмбо все дальше и дальше уходил в лес. И вдруг он понял, что Коу больше нет рядом. В ужасе представил, что она лежит среди кустов, а возможно, и на открытом месте, развернулся и помчался назад. Скорей! Только бы успеть до следующего захода вертолета.
Он приблизился к Коу и увидел кровь, глубокую рану на спине. Закинув колчан и лук за спину, Рэмбо осторожно поднял ее на руки. Бежать! Надо успеть спрятать ее от этого ужасного «дракона».
Он в отчаянии бросился в лес, и почти в то же мгновение сзади ударил мощный столб огня. Пули пролетели мимо, но сильная взрывная волна подбросила его.
Рэмбо выставил локти, чтобы не рухнуть на Коу и не придавить ее своим телом. Не вставая, он поволок ее дальше в лес. Грязь прилипала к телу, по рукам текла кровь. Но все же он успел утащить Коу в самые заросли. Здесь даже «дракон» уже не сможет их достать.
Коу приоткрыла глаза.
— Рэмбо. Ты молодец…
Он начал трясти ее, пытаясь привести в чувство.
— Не Рэмбо. Джон. Меня зовут Джон. Глаза Коу подернулись туманом.
— Мне не больно… Совсем не больно… Почему? Он почувствовал, как ее тело обмякло.
— Ты хороший парень… Джон. Отличный… Ты меня не забудешь?
— Никогда.
Рэмбо заплакал. Коу вдруг потяжелела. Он уже столько раз держал на руках умирающих солдат, что сразу понял — это смерть.
Из груди его вырвался отчаянный горестный крик.
— Неужели вы думаете, что запугаете меня, полковник?
Траутмэн возбужденно ходил взад-вперед по кабинету и сердито смотрел на Мэрдока, который перечитывал донесения.
— Я хочу, чтобы спасательная команда была готова к вылету через час, — сказал Траутмэн.
Вы хотите?.. — Мэрдок поднял голову. Он как будто не верил своим ушам. — Полковник, вы рискуете своей карьерой, репутацией и даже безопасностью собственной семьи. — Он снял очки. — Неужели вы действительно считаете, что кто-то стоит всего этого?
— Да, — ответил Траутмэн. — Считаю. Рэмбо. Мэрдок удивленно открыл рот. На мгновение он лишился дара речи.
— Я вам приказываю не вмешиваться в ход операции.
— Я получу спасательную команду, или мне надо действовать через вашу голову?
Мэрдоку показалось все это забавным. Он рассмеялся.
— Вы, наверное, забыли, что здесь я командир. А вы просто «винтик». — Он показал на Эриксона и Дойла. — Мы — механизм. Эриксон, арестуйте его. Он не должен покидать базу.
Не только Эриксон, но и Дойл с готовностью откликнулись на приказ командира. Дойл потянулся к кобуре.
Траутмэн, едва сдерживаясь, повернулся к Мэрдоку и спросил:
— Значит, у Рэмбо с самого начала не было никаких шансов?
Мэрдок пожал плечами.
Ну, вы же сами сказали, полковник, что здесь он, как дома.
Становилось светлее. Тай слышал рев стреляющего «дракона», потом увидел сквозь редеющие деревья вертолет — и вдруг он оказался у поляны. Добыча была совсем рядом, он это чувствовал.
Вертолет завис над краем поляны и вел огонь из «дракона» по лесу на другой стороне.
Прямо перед собой Тай увидел две борозды в мокрой невысокой траве — след американца и его помощника. Он медленно двинулся вперед в сопровождении своих солдат. Не было никаких знаков, указывающих на то, что беглецы прошли по своему следу обратно. Они ушли в лес, туда, где ревел «дракон».
Тай дошел до середины поляны. Здесь все следы были уничтожены «драконом», но это уже не имело значения — направление показывал вертолет.
Чтобы не погибнуть от своих, Тай связался по радио с Яшиным и доложил, что наземная группа уже на поляне. «Дракон» умолк. Группа пересекла поляну, прошла участок леса и продолжила преследование.
Но теперь следы были глубже, их оставлял один человек. Кровь. Сердце Тая радостно забилось. Свежая кровь, ее еще не смыл дождь. Один из беглецов был ранен, и другой, по-видимому, нес его на руках. Скорее всего, следы оставлял американец.
Вперед. Вот еще след. Здесь, видимо, американец упал. Крови было еще больше.
А вот здесь он уже тащил своего друга волоком. Теперь уже недолго. Тай даже почувствовал некоторое разочарование. Погоня оказалась до смешного короткой.
Рэмбо отыскал защищенное место, которое, по его мнению, понравилось бы Коу. Вокруг были камни и кусты орхидей смерти, о них она когда-то говорила. Вчера утром — сто лет тому назад. Могилу пришлось рыть ножом и руками. Он понимал, что рискует, теряет драгоценное время, но не мог не похоронить ее. Ему не хотелось, чтобы над телом Коу глумились животные или люди.
Осторожно подняв ее безжизненное тело, Рэмбо опустил его в яму. Под впечатлением нахлынувших чувств он снял с ее шеи золотого Будду и повесил на свою. От платья отрезал полоску и обвязал ею лоб и затылок, как это делают индейцы.
Он начал закапывать могилу. Пропитанная дождем земля закрыла тело Коу, осталось только лицо. Но вот и его прекрасные черты исчезли под землей навсегда. Рэмбо привалил могилу камнем, прикрыл ветками. Потом стал на колени и замер, будто читал молитву.
Но колчан со стрелами, лук, грязное исцарапанное тело придавали ему вид не священника, а волка.
Все это началось так давно.
И нет ему конца.
Взгляд его затуманился. На глаза навернулись слезы. В лагере, когда его пытали, прижигали собственным ножом, он плакал, но тогда это была реакция организма на боль.
А сейчас слезы были другими.
Слезы скорби.
Ему казалось, что он уже навсегда потерял способность скорбеть.
Рэмбо поднялся, сжал пальцы в кулаки, раскинул руки в стороны, поднял голову к грозовому небу и дико, протяжно закричал изо всех сил.
Вся горечь и отчаяние, накопивщееся за последние годы, нашли выход в этом крике.
Он не просился сюда тогда, в первый раз. Ему велели прийти. У людей, пославших его, которые по ночам спокойно спали в чистых и мягких постелях, были на то свои основания. Это была не его война. Но он сражался за них.
И стал им неугоден. Потому что они знали — кругом сплошная ложь. А ложь можно скрыть, притворившись, что ничего не случилось. И они сделали вид, что его не существовало. А другие называли его убийцей.
И во второй раз он не просился. Но ему сказали, что хотят исправить свои ошибки. Сказали, что кому-то надо освободить этих пленных, потому что те, кто спал в чистых постелях, не могли этого сделать. И он пошел. И снова воевал. Но и в этот раз все оказалось ложью и обманом.
Они не хотели, чтобы я победил, они хотели, чтобы меня не стало вовсе.
Все. Теперь я больше не воюю за кого-то. Это моя война. И я буду драться до конца. Никто мне отныне не помешает победить.
Издалека доносился шум вертолета, а рядом уже была слышна погоня.
Ну что ж, вы хотите воевать? Давайте повоюем.
И война началась.
Многосерийный американский телефильм.