Утро началось внезапно, я не успела заметить, как ночь пролетела. С хорошим настроением я привела себя в порядок и отправилась на кухню, но там никого не было. А на столе было пусто. Неужели все уже позавтракали. А про меня забыли? Или еще не вставали? Ох, как же плохо когда нет часов. Я вышла в гостиную, там тоже никого не было. Сунулась в коридор, но кроме библиотеки, где, чьи спальни я не знала, и ходить стучать по дверям, было как-то неудобно. Снова вышла в гостиную выглянула в окно. Лошади были в загоне, их из окна было видно. А в ограде никого не было. В коридоре хлопнула дверь, от неожиданность я подпрыгнула, развернулась и увидела Эвелину.
— Светлана, доброе утро!
— Доброе утро! — ответила я, глядя на не выспавшуюся Эвелину.
— Плохо у вас нету часов, я что-то сегодня рановато встала.
— У нас солнечные часы. Ты прости, мне плохо спалось ночью, поэтому поздно встала.
— А я думала, встала раньше всех.
— Может чай?
— Отличная идея. А где мужчины? — по дороге на кухню спросила я.
— Ливэр и Эдвард на работе, а Артений ушел забирать платья, он сегодня будет сопровождать нас на балу.
Мы вошли на кухню, заварили чай, она достала пирожку и мы сели. Когда заканчивали в комнату вошел Артений.
— Доброе утро! — сказал он, стоя в дверях со свертками в руках.
— Доброе!
— Я все забрал, — отрапортовал он.
— Спасибо, отнеси их в комнаты, пожалуйста. А я пока налью тебе чая.
— О, отличная идея, — сказал он и ушел. Вернувшись на кухню, он сел за стол Эвелина подала ему чашку горячего чая. Видно не всегда на кухне правят мужчины, у Эвелины это тоже неплохо получается.
— Ближе к обеду придет парикмахер.
— Отлично.
— Что же он будет делать с моей головой? Я пробовала, не расплести, ни расчесать я их не могу.
— Ну, на счет головы не знаю, а вот с волосами надеюсь, он попробует что-то сделать. Совсем расчесать не можешь?
— Да
— А выглядишь причесанной.
— Они сами так лежат волосок к волоску.
— Беда, — вставил Артений. — Так и будешь теперь всю жизнь с одной прической ходить.
— Очень смешно, — сказала я. Хотя вопрос с моими волосами оставался открытым. Закончив завтрак, Эвелина сказала, что у нее много дел и куда-то ушла. Мы остались одни с Артением. Чем занять себя до обеда я не знала и стала помогать убирать со стола.
— Чем будешь заниматься? — спросил он меня.
— Не знаю.
— Можно придумать много разных дел.
— Каких?
— Ну да хотя бы полетать, погулять, почитать.
— Полетать звучит здорово. Только я боюсь.
— Чего?
— Высоты. Вдруг упаду.
— А раньше летала?
— Да.
— Где? На ком?
— На кровати, во сне, — пошутила я и улыбнулась, он улыбнулся в ответ.
— Пошли я покажу тебе, что это не страшно.
— Не, я не пойду. — Артений подошел ко мне взял за руку и стал тянуть на улицу.
— Не упрямься, — говорил он мне, таща меня как на буксире. — Это не страшно.
— Ну, хорошо, — остановившись, сказала я, и от моих слов остановился Артений. — Я попробую, но с одним условием.
— С каким?
— Ты летишь со мной.
— Хорошо. Пошли, — не думая сразу согласился он. Мы пошли к конюшне. Артений вывел мою лошадку.
— Садись, — подводя ко мне Алину, сказал он. Я забралась в седло, взглянула на него свысока и спросила.
— А ты? — ухмыльнувшись, он, запрыгнул на Алину и оказался у меня за спиной. Взяв поводья в свои руки, он вывел лошадь за калитку.
— Смотри. Направляешь поводья — он стал учить меня. — И говоришь команду вверх, — и тут лошадь расправила крылья и начала плавно отрываться от земли. Я закричала и со всей силы вцепилась в поводья. Артений обнял мои руки и тихо сказал на ухо.
— Не бойся, расслабься.
Я сделала два глубоких вдоха, помогало слабо. Но лошадь не падала, она плавно махала крыльями, набирая высоту. Набрав высоту, Артений стал управлять лошадью, и она полетела вперед. Алина то поднималась к облакам, то плавно летела вперед. Впервые минуты полета было очень жутко и страшно. А потом страх отступил. И я уже получала удовольствие от полета. Это было здорово и непривычно. Я словно ловила потоки воздуха руками, ветер трепал мои волосы, но когда Алина набрала высоту и камнем полетела вниз, у меня перехватило дыхание. Мы пролетели много домов, парк, люди казались такими маленькими. Дома пестрили яркими красками. Мы стали лететь над полосой леса чуть ли не задевая макушки огромных елей. Купались в облаках, влетая в них на огромной скорости.
Налетавшись, мы пошли на снижение и приземлились около ограды своего дома. Артений стал заводить лошадь в ограду.
— Это было здорово. Мне так все понравилось, — с восхищением говорила я, ему соскакивая с лошади.
— Я же говорил, тебе понравится, — улыбаясь, ответил он.
— Ты был прав это так чудесно, — щебетала я, все еще летая в облаках. Из дома вышла Эвелина.
— Вы где пропадали? Парикмахер уже давно ждет.
— Мы летали, — сказала я, прибывая все еще в эйфории.
— Летали они! Живо давай иди к себе в комнату, — сказала Эвелина. У нее уже были аккуратно подобраны волосы в шишку, несколько прядей выбивались и свисали нежными локонами. Нежная и строгая одновременно прическа украшала голову Эвелины. Послушавшись, ее я побежала в свою комнату. Привела себя в порядок вышла из ванной. И Эвелина вошла ко мне с мужчиной. Он был пожилого возраста с волосами до плеч и крыльями за спиной. Держал в руках расческу и смотрел на меня.
— Здравствуйте. Эвелина сказала, что вы летали?
— Да, — ответила я ему, а он стал ходить вокруг меня.
— Как вам удалось так быстро уложить столь длинные волосы?
— Никак. Я их не укладывала. А что они опять ровно лежат? — удивленно спросила я и подошла к зеркалу. И правда волосы лежали ровно, словно я только, что их прибрала.
— Ну, садитесь, я попробую их расплести, — сказала парикмахер, и я уселась на край кровати, подставляя ему спину. Он запустил руки, в волосы, пытаясь распутать косички. Старательно при этом пыхтел, и не удивительно, ведь при его высоком росте он был округлой формы с небольшим животиком, двумя подбородками и пухлыми щечками. Эвелина села с другой стороны и стала наблюдать за действиями парикмахера. Спустя несколько минут я уже начала хихикать от того какую сцену наблюдала в зеркале. В зеркале отражалась вся комната, и мне было хорошо все видно. Как только парикмахер расплетал до конца косу, так она тут же заплеталась обратно, снова создавая прическу Богини.
— Госпожа если вы не прекратите колдовать с волосами, то к балу мы не успеем, — рассердившись, сказал он.
— А я тут не причем. И вообще колдовать не умею.
— А кто тогда причем? Я не понимаю, — он стал заламывать руки и ходить около меня.
— Придется Светлана тебе идти с такой прической.
— Неужели вы вообще ни чего сделать не можете?
Он снова взялся за мои волосы, пытаясь хотя бы поднять косички в прическу, но как только он заканчивал работу, волосы рассыпались и возвращались на прежнее место. Он психовал и начинал все заново. Когда косы вернулись на прежнее место в третий раз, я не выдержала.
— Хватит! Я пойду так! Может этой прической Богиня хотела что-то сказать, поэтому они не расплетаются.
— Прическу создала Богиня? — удивлено спросил мужчина и отошел от меня подальше.
— Да, вот такие сюрпризы она творит.
— Это правда? — спросил он у Эвелины. Она улыбнулась и покачала головой в знак согласия.
— Почему вы мне сразу этого не сказали?
— А что бы это изменило?
— Это изменило все! — и он указал пальцем на мои волосы. — Это создала Богиня! Это нельзя разрушить! Неужели вы не знали об этом госпожа?
— Я подумала, что можно, ведь это всего лишь волосы, — сказала Эвелина.
— И вы вовлекли меня в это? Ужас! До свидания госпожи! — сказала он, развернулся и ушел, хлопнув дверью. Я молчала минуту, а затем начала хохотать, потому что вспомнила его гневное лицо. Эвелина улыбалась мне. В комнату заглянул Артений.
— Вы что сделали с парикмахером? — спросил он, глядя на смеющихся нас.
— Ничего, попросили сделать прическу, — отсмеявшись, сказала я.
— Всего-то? А выбегая из дома, он назвал нас богохульниками.
— Да? Ну и хам же он, — сказала, отсмеявшись, я и тут засмеялась Эвелина. Артений вошел в комнату и посмотрел на мои волосы.
— Ничего не сделал?
— Нет, но он очень хотел.
— Они что живые?
— Да, — и тут мы засмеялись все вместе. Отсмеявшись, Артений сказал.
— Давайте пойдем, перекусим, а то скоро выезжаем.
Придя на кухню, мы уселись за столом, там уже стоял чай и печенье с пирожками. Все стали, молча кушать, Эвелина вновь погрустнела и потерялась где-то в своих мыслях. Артений тоже был задумчив.
— Чтож пора собираться и выезжать, — сказала Эвелина и встала из-за стола. — Я пошла, одеваться, потом приду, помогу тебе.
— Да я справлюсь сама.
— Я все равно приду, — вставая, сказала она. — Ты не торопись.
— А я пойду, приготовлю экипаж и тоже оденусь.
— Ну а я тогда еще поем, — и снова налила себе чаю.
Допив чай, бросила взгляд в окно, там уже вечерело, надо же, как быстро пролетел день. Встала и пошла в комнату одеваться. Развернула свертки, которые принес Артений. В одном были темно-зеленые балетки, а в другом платье.
Эвелина оказалась права, одна я его не надену. Влезть я в него влезла, но вот самой застегнуть на спине замочки и пуговки не получалось. Но тут в комнату постучали.
— Помочь? — заглянув, спросила Эвелина.
— Помочь, — ответила я. Она подошла, и начала быстро застегивать крючки и пуговки. Сама она была в нежно-розовом платье с большим вырезом, платье было сверху корсетом, и к низу шла длинная юбка. Без всякого рюша и бантиков платье смотрелось на ней скромно и элегантно.
— Замечательно выглядишь, — сказала я.
— Спасибо. Ты тоже красотка, — перекинув мои косы на спину, сказала она. Я взглянула на себя в зеркало, да и правда красотка и эта замысловатая причёска мне очень шла. Постучавшись и дождавшись приглашения, вошел Артений.
— Госпожи, карета подана, — склонив голову, сказал он. Мы вышли из дома, около ограды стояла закрытая карета чёрного цвета, запряженная двумя крылатыми конями. Артений открыл дверь и помог нам сесть в карету. Внутри стояли две скамейки, оббитые темно-красным бархатом, скамейки были мягкие и удобные, как только села я сразу это поняла. Артений закрыл дверь, а сам сел на место кучера. Крикнул коням и карета тронулась.
— Мне стало страшно, — призналась я Эвелине.
— Чего ты боишься? — безразлично спросила она.
— Я ни разу в жизни не была на балах.
— Не бойся ты ведь неместная. Все это понимают и никто ни чем тебя не поправит. Может даже наоборот начнут подражать тебе, — улыбнувшись, сказала она. — Ведь этот бал в твою честь!
— Мамочки… — тихо сказала я. Получается, все будут смотреть на меня?