- Да, сэр, обнаружил.
- Вы идентифицировали их?
- Да, сэр. В трех случаях.
- Вы сфотографировали их?
- Да, сэр, вот они.
- Прошу суд маркировать их в качестве экспонатов под номерами шесть, семь и восемь, - предложил Карл Харлей.
- Принимаю ваше предложение, - заявил судья Тэлфорд.
- Известно вам, чьи это отпечатки?
- Да, сэр.
- Чьи же?
- Подсудимой, Стефани Малден.
- Как вы установили данное обстоятельство?
- Сравнив эти отпечатки с отпечатками пальцев, взятыми непосредственно у подсудимой.
- А вот теперь, - ухмыльнулся заместитель окружного прокурора прямо в лицо Мейсону, - вы можете возобновить перекрестный допрос.
- Мистер Ломакс, - улыбнулся свидетелю Мейсон, - вы обговаривали свои показания с господином заместителем окружного прокурора заранее?
- Естественно, я объяснил ему, каким должно быть его выступление, встрепенулся Карл Харлей. - В конце концов, здесь ведь не Суд Присяжных. Зачем же задавать подобные вопросы?
- Чтобы получить на них ответ, - сообщил Мейсон.
- Отвечайте на вопрос, - приказал судья Тэлфорд.
- Да, сэр, обговаривали.
- И обговаривали, в частности, схему показаний?
- Я не совсем понял вопрос, господин адвокат.
- Не рекомендовал ли вам мистер Харлей предъявить Суду во время допроса отпечатки доктора Малдена, и только. А уж на перекрестном допросе, когда я заинтересуюсь другими уликами, вы припрете меня к стенке информацией, что на фляжке найдены отпечатки пальцев моей подзащитной?
Свидетель поерзал в кресле.
- Отвечайте на вопрос! - потребовал Мейсон.
- Ваша Честь, - запротестовал Карл Харлей, - мы впустую тратим драгоценное время. Это же общепринятая практика, что и адвокаты, и обвинители, как правило, обговаривают с ключевым свидетелем стратегию его поведения на процессе, основные тезисы и характер его ответов.
- Мой вопрос несколько шире, - сказал Мейсон, - и я хотел бы получить на него ответ.
- Протест, если таковой имеет место, отклоняется, - распорядился судья Тэлфорд. - Отвечайте на вопрос, мистер Ломакс.
- В общем, дело обстояло именно так, - ответил свидетель.
- И вы пошли на это? - спросил Мейсон.
- А что мне было делать?
- Вы согласились замалчивать обнаружение отпечатков миссис Малден на фляжке до начала перекрестного допроса, а затем при первой же возможности, огорошив меня, запротоколировать этот факт. Верно?
- Ну, в принципе, верно...
- Значит, - подытожил Мейсон, - вы с предубеждением относитесь к подсудимой.
- Что вы, нет, конечно.
- Тогда, ко мне?
- Да нет же, просто я свидетель обвинения.
- Значит, вы предубеждены в пользу обвинителей?
- Мне не нравятся слово "предубежден", - заявил свидетель.
- А мне безразлично, что вам нравится, а что не нравится, - заметил Мейсон. - Я хочу установить, имея на то законное право, наличествует ли в вашей позиции элемент предубеждения. Я выясняю, не предубеждены ли вы в пользу обвинения.
- Не настолько, чтобы исказить в своих показаниях истину.
- Но настолько, чтобы вступить в заговор с прокуратурой и подстроить мне ловушку. Кабы я угодил в нее, пресса представила бы публике подсудимую в самом непривлекательном свете, нанеся громадный ущерб перспективам разбирательства.
- Но, мистер Мейсон, думаю, факты говорят сами за себя.
- О фактах я пока не говорю. Я говорю о вашем поведении, которое само по себе становится в ходе судебного разбирательства значимым фактом. Ведь вы свидетель. Если вы предубежденный свидетель, это неизбежно отразится на ваших показаниях, безразлично, сознаете вы это или нет. Итак, я спрашиваю вас: вы предубежденный свидетель?
- Я свидетель обвинения и воспринимаю себя таковым.
- Другими словами, ваше личное благополучие зависят от выступлений в роли свидетеля?
- Не совсем так.
- В свидетеля вас приглашает прокуратура?
- Да, сэр.
- Значит, ваш профессиональный успех в значительной мере предопределяется вашей готовностью сотрудничать с прокуратурой?