Он защищает меня, он! Господи! В прошедшей жизни эта старая развалина позволяла управлять собой и жене, и дочери, обжуливать себя всем, с кем имел дело, регулярно и любезно отдавать черномазым бандитам свои с трудом нажитые деньги, даже не протестуя... и теперь он защищает меня!
По лицу Гольда я мог понять, что он находит это столь же гротескным, как и я. Но коварный как питон, заметивший недосягаемую мышь, он внезапно меняет тактику.
- Отлично, папочка, не говорим больше о преступлении, а поговорим о причинах, по которым подала на развод Джоан. Вам известны причины, не так ли?
- Я и об этом не хочу говорить.
Я удивился. Почему нет? Что тут странного, если двое понимают, что по-разному смотрят на мир? Он бы должен быть рад посчитаться? Ведь она отдала ему Ника.
- Оставь его в покое, - закричала вдруг Дженни, схватив мужа за руку. - Этот человек - святой. Ангел. К чему на него давить?
Гольд тут же меняется и мягчает.
- Ну что вы, мамочка, я не давлю на него. Но голосование должно быть единодушным, и его отказ касается нас всех.
- Он не способен сказать о ком-то плохо, даже о дегенерате. Поэтому я проголосую за двоих, - заявила она, обращаясь к доктору и указывая на меня. - Вы должны поверить мне, господин судья, - это монстр. Сексуальный маньяк. Убить ничего не сделавшую ему женщину!
Я смотрю на Джулиуса. Если этой мышке предоставилась когда-либо возможность запротестовать, то момент наступил. Но протеста не последовало. Сгорбленный, раздавленный, он молча вернулся на место. Он привык к такому, это его образ жизни. Он не рискует внезапно преобразиться во льва ради меня. И от этого жалкого человечка теперь набирается опыта Ник!
Я обратился к доктору.
- Вы называете это свидетельством? Обвиняете во всех преступлениях, промелькнувших в воспаленном мозгу свидетеля? Вам не достаточно убийства, теперь мы переходим к сексуальным извращениям? Питер Хаббен или Джек-потрошитель? Боже! Это просто кошмар!
- Вы полагаете? У меня создалось впечатление, что вы с болью расстались с этим предположением?
Я провел языком провел по надкушенной губе и почувствовал тепло крови.
- Если это кошмар, доктор, то вы абсолютно не представляете себе правосудие. Если бы вы хотели докопаться до истины...
- Заткнись, дерьмо.
Новое внезапное превращение. Четкая дикция, венский акцент испарился бесследно. Теперь это говор подворотен Бруклина, скрипучий голос выходит из уголка рта. Он тверд, каким и подобает ему быть. В действительности он странным образом походит на Макмануса - моего хозяина, издателя, который грабит состоятельных членов литературной семьи, ведя себя как гангстер из фильмов категории Б. Чтобы сыграть роль гангстера, доброму доктору надо всего лишь надеть свою шляпу с опущенными полями и сунуть в зубы окурок сигары.
- Меня раздражают подобные глупости, и с меня достаточно, - начал он. - Ты известен как большой мастер болтать, сынок. Но музыка смолкла, беби. Танцы кончились.
Меня испугала эта внезапная перемена.
- Господин председатель?
- Я и есть.
- Господин председатель, я просто хотел бы заметить, что это вы говорили о моем подсознании, жаждали провести меня по мрачным лабиринтам моей психики, которая...
- Конечно. И я стараюсь сделать это наилучшим образом. Но к сожалению я не знал, что это будет путешествие из Нью-Йорка в Йонкерс через Гонконг. Это не лабиринт, а просто куча дерьма.
- Но разве не так работает подсознание?
- Может быть да, а может быть и нет. Но твое поведение показало, что бывает и хуже, если взглянуть на твою губу. Больно, нет?
Машинально я провел языком по ране и, видя мою реакцию, он понял, что я страдаю.
- Ты видишь? Потому в наших общих интересах все расставить по местам, прежде чем истечет время. Разложить все факты и изучить их. В противном случае ты никогда не узнаешь, почему и зачем здесь буянишь.
- Но факты...
- Факты! Как это овечка пролила кровь в твоей овчарне! Ты скажешь мне, что это неправда?
- Нет.
- Потому, что ты все же можешь признавать факты, когда они бросаются в глаза?
- Да.
- Как, к примеру, что сегодня пятница?
- Да.
- И ещё небольшая деталь: около полудня ты сбежал с работы, чтобы вернуться к себе? Чтобы дождаться там возвращения сына из школы?
- Да.
- А когда ты пришел, этой мексиканской зомби, убирающей твою квартиру, уже не было?
- Нет.
- Но был кто-то другой.
- Кто-то другой?
- Ты знаешь, что я хочу сказать, убийца! Эта шлюха Вивьен Дэдхенни. Там, в твоей постели, в ожидании начала представления!
- Я клянусь вам...
- Ты клянешься слишком легко, убийца. Она была там. Изнеженная и томная. И знаешь, что произошло? Ты не смог с ней справиться и она сбежала от тебя. Потому ты убил её.
- Ее там не было. Я не помню её, я ничего не помню об этом.
- Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему вдруг вспотел? Посмотри на себя! Можно подумать, что ты принимал душ одетым.
Я чувствовал, как купаюсь в холодном поту, стучу зубами, холод пронизывает меня.
- Ее не было там! Ее не могло быть у меня! Я ничего не помню!
Молодой мускулистый секретарь помогает Грандалю надеть его пальто с такой осторожностью, будто тот сделан из стекла. Литературный агент повернулся ко мне.
- Не хотите ли позвонить вниз, Питер? Скажите им, что герр Андерс Грандаль собирается уйти и желает, чтобы лифт подождал его.