– И как, нашли саркофаг?
– Пока что египтяне не спешат с выводами израильского профессора. Может, нет денег, а может, это задевает их профессиональную и национальную гордость.
– А что со светильником?
– Именно с него и пошло увлечение Алона египтологией. После Шестидневной войны, в конце 1967 года, его, совсем молодого парня, послали в экспедицию на Синайский полуостров искать нефть. Однажды вахтенные оставили его возле бурильной установки на дежурстве, а сами уехали. От нечего делать Алон стал бродить возле отвалов земли, извлеченных во время бурения, и наткнулся на какую-то штуку, величиной с крупный баклажан. Он попробовал разобрать ее, но металлическая находка не поддавалась. Она была совершенно непрезентабельного вида: гнутая, ржавая, с налипшими камнями, и Алон закинул ее под кровать в жилом вагончике. А когда вахта закончилась и Розенталь собрал свои вещи, то сунул железяку в рюкзак. Дома он, с помощью ножовки и других слесарных инструментов, взрезал находку, и она оказалась полой. В футляре лежал бронзовый фаллос, выкрашенный в зеленый цвет. Фаллос был полым, с дырочками, и внутри сохранились остатки золы, видимо, его использовали в качестве светильника. А по боку шла надпись иероглифами.
– И он прочитал? – удивилась я.
– Для этого Алону пришлось пойти в университет на факультет истории Ближнего Востока, всерьез заняться египтологией, защитить диссертацию и лишь после того понять, что за находка попала ему в руки.
– Ципи, так что было там написано?
– Божественный Эхнатон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта, дарит статую со священным фаллосом Осириса своей любимой супруге, прекрасной Нефертити. Кстати, зеленый цвет считался любимым цветом Осириса, ведь с его возрождением зеленели поля. Даже в настенных расписях Осириса изображали с зеленой кожей.
– Красиво, – восхитилась я, – он, наверное, диссертацию защитил по этому светильнику.
– Представьте себе, нет, – ответила она. – Его докторская была посвящена совсем другой теме – изучению склепа, принадлежавшего семье «носителя печати» Бен Хеси. Профессор сделал ряд интересных умозаключений, которыми заинтересовались египтологи многих стран мира.
Я почувствовала, что разговор снова уходит в дебри тысячелетий.
– Странно, что он не упомянул в своих научных работах о светильнике Осириса.
– Это его тайна и страсть. Я сама узнала об артефакте только тогда, когда приступила к докторату под руководством Алона. Он никому его не показывал и хранил в настенном сейфе для особо важных бумаг.
– Почему? Ведь это так естественно для ученого показать свою находку, описать ее…
Ципи замялась:
– Понимаете, Валерия, для человека уровня профессора Розенталя, все должно быть предельно чистым и ясным. Еще тогда, в молодые годы, по закону он должен был сдать находку в комиссию по археологическим ценностям. Ведь у нас даже котлованы не роют, пока археолог не даст разрешение. Да еще египтяне…
– А что египтяне?
– Если бы они узнали, что светильник найден на территории Синая, они бы потребовали вернуть находку. Так что профессор молчал. Сначала по беспечности, а потом уже не мог расстаться со светильником. И я его хорошо понимаю. Такая старинная вещь притягивает, от нее невозможно оторваться. А уж тем более – отдать, даже в музей.
Наступила пауза. И я решилась:
– Ципи, я к вам по делу от профессора.
– Да? А почему он сам не позвонил? – в ее голосе послышались нотки ревности.
– Он очень занят на разборке вещей, поэтому попросил меня заехать к вам.
– Слушаю вас.
– Розенталь сказал, что фирму по перевозкам нашли вы и заказали машину. Верно?
– Да, а что? Они предложили хорошую цену, – в ее голосе появилась нерешительность.
– Как вы выбрали эту фирму, Ципи?
– Нашла в газете объявление, позвонила, заказала машину… – в ее интонации ясно слышалась нервозность. – Да по какому праву вы меня допрашиваете? Я позвоню профессору!
– Звоните, – равнодушно ответила я.
Ждать пришлось недолго. По мере разговора с Розенталем, Ципи то бледнела, то хваталась за голову, а когда она нажала кнопку прекращения разговора, на ней лица не было.
– Почему вы мне сразу не сказали, что убит грузчик, а коробка со светильником пропала?
– Не успела. Увлеклась вашим рассказом об Осирисе. Так вы мне расскажете, как вы вышли на эту фирму?
Но тут зазвонил мой сотовый:
– Мама, тут водопроводчик пришел, – раздался голос дочери. – Пускать его? Ты странная такая: приглашаешь человека и ничего не говоришь.
– Какой водопроводчик? – удивилась я. – Я никого не звала. Никого не пускай, я сейчас еду.
– А ты где, далеко? – спросила Даша.
– Я у Ципи, ассистентки профессора Розенталя, это на набережной.
– Заканчивай с Ципи и возвращайся, мамуль. Мне уходить надо.
– Я буду дома через десять минут, – и, обратившись к Ципи, произнесла скороговоркой: – Ципи, мне нужно уйти.
– Это нельзя так оставлять! – попыталась было она удержать меня. – Я сейчас напишу профессору письмо. Он должен все знать!
Она села за компьютер, а я сломя голову выбежала сначала в коридор, а оттуда в просторный холл дома с окнами, выходящими на яхт-клуб «Марина».
К моему приходу водопроводчик уже ретировался. Я спросила у дочери, как он выглядел, и она ответила, что парень был высоким, рослым брюнетом и говорил по-русски. Наверное, он ошибся квартирой, но хорошо, что дочь сообразила и не открыла дверь. Мало ли что…
А через два часа за мной пришли.
– Откройте, полиция! – произнесли за дверью.
На пороге стояли два полицейских в голубых форменных рубашках с аксельбантами.
– Проходите, – пропустила я их.
– Вы госпожа Вишневская? – осведомился один из них.
– Да, – кивнула я, – а что произошло?
– Мы просим вас проехать с нами в полицию. Следователь хочет задать вам несколько вопросов.
– Это по поводу смерти Вадима Воловика?