– Валерией.
– Так вот, Лера, знала я, что это за работа. И глаза закрытыми не держала. проституткой так проституткой – хуже не будет. Зато денег накоплю для дочки.
– А у меня муж из Чечни инвалидом вернулся, – сказала вторая.
– А у меня мать от рака загибается…
– А я домик хочу купить, – пробасила Оксана. – под Полтавой.
– Понятно, – кивнула я в темноте. – По-другому заработать никак не получалось.
– Верно, – вразнобой подтвердили девушки.
– И как происходил набор?
– Приехали в контору, – сказала девушка с сильным украинским гэканьем. – Там какой-то коновал осмотрел зубы, усадил на гинекологическое кресло, послушал сердце и написал «годна», как в военкомате. Потом нам купили путевки в Египет, но никаких пирамид мы так и не видели, а хотелось.
Ей вторила другая:
– У нас отобрали паспорта. Посадили в автобус – жуткую развалину, и мы тащились по жаре три дня. Еду надо было взять с собой, а воду наливали из каких-то канав – у двоих девчонок понос случился.
– А потом нас положили на какую-то телегу и забросали соломой. И так мы прошли границу. Все жутко боялись, что нас вытащат из-под соломы и отправят в египетскую тюрьму. Оттуда русские девушки выходят покалеченными и изнасилованными.
– А потом, когда мы перешли через границу, шли ночью по пустыне. А днем спали в палатке у бедуинов. И вот пришли. Что теперь будет – неизвестно.
– Не боись, подруга, – сказала бойкая Оксана, – если нам тут удалось с родными связаться, неужели какой-нибудь красавчик, которого ты обслужишь по высшему разряду, не даст тебе воспользоваться своей мобилой? Их евреи по три штуки на поясе таскают. В крайнем случае, вышлют обратно. Меня уже раз высылали. А так ничего, хозяин приличный попался, в парикмахерскую меня водил, чтобы я вид имела. Вот, по второму разу ходку делаю.
Я не видела их, но если бы здесь светила лампочка, то при ее свете мне бы было стыдно глядеть им в глаза. Мне нечего им ответить. Что сказать? Что они знали, на что идут? Ведь это враки, что девушки не соображают, чем им придется заниматься за границей. Они совершеннолетние и лишены иллюзий. Вполне вероятно, что их поймают и депортируют обратно. У меня не было ответа. И я спросила, только чтобы не молчать:
– И кто вами там занимался? Кто организовывал это бюро по переправке?
– Семен из Израиля…
– Кто?
– Так называли его сотрудники той фирмы. Нам сказали, что он обеспечивает наш переход границы.
– Кто-нибудь из вас его видел?
– Нет, просто нам говорили, что Сема за все отвечает.
Нет, таких совпадений не бывает! Сэм, которым увлеклась Ципи, будучи на раскопках, и Семен, который отсылал девушек через египетскую границу, – неужели это одно и то же лицо? Хотя имя не слишком редкое в Израиле.
Машина вновь принялась петлять, притормаживать, и я поняла, что мы въехали в город.
– Девушки, выручите меня, – я собралась с духом и решилась, наконец, сказать. – Дело в том, что я здесь, в этом фургоне, совершенно случайно. Так получилось, что я сюда попала и вы не имеете к этому никакого отношения. Сейчас я выйду и пойду себе в сторону, как ни в чем не бывало. Не заметят меня – прекрасно. Заметят – прошу вас сказать, что видели, как я мимо шла. Можете оказать мне такую услугу?
Девушки хоть и вразнобой, но согласились. И вовремя. Машина остановилась, послышались громкие мужские голоса, и, лязгнув, дверь фургона отворилась.
Даже рассеянный свет ночного уличного освещения резанул по глазам.
– Девушки-красавицы, вот вы и дома. Выходите, стройтесь по росту, сейчас проверим, кого нам прислали, – мужчина опустил лесенку, и девушки начали выходить.
Я вышла последней и сделала несколько шагов в сторону. Две девушки тут же повернулись так, чтобы своими спинами прикрыть мой путь отступления. Но, на мою беду, я высокого роста, и охранники тут же заметили несанкционированное отступление.
– Куда? – закричал охранник и бросился за мной.
– Оставьте меня! – крикнула я на иврите и стряхнула его руку с моего локтя. – Что вам от меня надо? За кого вы меня принимаете?
От неожиданности он опешил, выпустил меня и обернулся, ища поддержки у подельников:
– Но я собственными глазами видел, как она вылезла из фургона!.. Ничего не понимаю!
Навстречу нам уже бежали остальные.
– Ба! Какие люди! Валерия, что вы тут делаете, на старом автовокзале, в Тель-Авиве? Разве вам сохнутовские агенты не говорили, что здесь ходят разные плохие дяди? – алкоголь из Гриши еще не выветрился.
– Я тут проходила случайно, – ответила я. – Оставьте меня, мне домой пора, уже поздно.
– Что-то мне в случайности мало верится, – нахмурился он.
Ко мне подошел его напарник, и я в свете уличного фонаря увидела, что это грузчик по имени Шмуэль, который тоже перетаскивал вещи профессора.
– Валерия, доброй ночи. Вы на машине?
– Нет, – ответила я.
– Здесь не очень подходящее мечто для ночных прогулок одинокой женщины. Пойдемте, я отведу вас до стоянки такси.
– Зачем вам утруждать себя? Я вполне могу позвонить по телефону и вызвать такси сюда.
– Куда это сюда? – поинтересовался он. – Разве вы не знаете, что в такие места таксисты, да еще по ночам, не ездят? Удивляюсь вашей наивности. Пойдемте, я вас провожу.
– Спасибо, я справлюсь сама.
– Ну, как хотите… Идите в том направлении, там выход на трассу.
Я шла, не оборачиваясь, и чувствовала затылком сверлящий взгляд.
Домой я вернулась под утро. Меня довезла маршрутка, развозившая ночную смену рабочих молокозовода. Дашка спала, и я незамеченной проскользнула в свою комнату.
В семь часов зазвонил будильник.
– Мама, ты когда вернулась? – спросила сонная дочь, показываясь в дверях.
– Поздно.