– Что за дама? – спросила я. – Она оставляла какие-нибудь координаты?
– Да, я всегда записываю. Сейчас принесу дневник. – Ирина прошла в прихожую и достала из сумки большой ежедневник. Пролистав его, она указала пальцем на одну из записей: – Вот, смотрите, Алон Розенталь, улица Сиван 3, четверг, восемь утра. И телефон.
Наклонившись, я посмотрела на номер. Это был домашний телефон Розенталей.
– А она не назвалась?
– Нет. А накануне, в среду, я перезвонила и уточнила, присылать бригаду или нет. Мне ответили, присылать. И все.
– Голос был тот же самый?
– Не знаю, говорили на иврите.
Про себя я отметила, что нужно узнать у Алона, кто ему посоветовал фирму «Воловик и Ко».
Послышался шум подъехавшей машины.
– Хозяйки! Принимайте гостей! – в салон ввалились четверо грузчиков.
– О! И Лерочка здесь! Вот уж не думали-не гадали, – воскликнул один из них, Геннадий.
– А где хозяин? Где этот бездельник? Мы в Иерусалиме пашем, как бобики в театре Дурова, а его нет!
Ира с Леной, как по команде, залились слезами. Гляда на мать, завопила Анечка.
– Да что случилось? Может кто-нибудь толком рассказать? – нетерпеливо спросил плотный коренастый парень.
– Убили Вадима, – сказала я.
– Как убили?! Когда?! Кто?!
– Мы с Ириной приехали сюда, а он лежит, голова проломлена, лужа крови натекла. Я вызвала полицию, Ира подтерла кровь.
– Боже мой! – ахнул другой грузчик, кажется, Робик. – Как же теперь?..
– Ладно, мне пора, – сказала я, вставая. – Если что нужно, Ира, звони, не стесняйся. Мой телефон ты знаешь. А я пойду. Всем всего хорошего.
И я вышла из этого скорбного дома.
У Алона Розенталя я оказалась через полчаса.
– Какие новости, Валерия? – кинулся он ко мне.
Я поискала место, где можно было присесть, так как весь дом был уставлен полураспакованными коробками. К нам присоединилась встревоженная Сара.
– Плохие новости, Алон. Убит Вадим, хозяин агенства по перевозкам.
– Как? Зачем?
– Никто не знает. Полиция уже была. Ему проломили голову в его доме. И вашего светильника нигде нет.
– Какой ужас! – воскликнула Сара, и я не поняла, к чему относился ее вскрик: к убийству Вадима или к пропаже светильника.
– Скажите, почему вы наняли именно его? – спросила я. – Кто вам его посоветовал?
Алон и Сара переглянулись.
– Я попросила Ципи найти компанию по перевозкам в местной газете «Скуп». Она принесла несколько номеров, при мне позвонила по каждому телефону, и оказалось, что это агентство берет дешевле всех. Вот мы и попались на дешевизну.
– Боже мой, ну почему я не застраховал светильник?! – воскликнул профессор.
– А чем он так знаменит, Алон? – поинтересовалась я, чтобы отвлечь его от дурных мыслей. – Вы еще не старый, поедете, еще накопаете.
– Да о чем ты говоришь, Валерия! Это же уникальная вещь! Он сделан из части статуи Осириса. Статуя была посвящена Нефертити, и перед ее изображением царица воскуривала благовония!
Он говорил с таким убеждением, что мне тут же захотелось спросить, откуда он знает, чем занималась Нефертити столько лет назад? Усилием воли я сдержалась.
– У вас не найдется того экземпляра «Скупа»? Хотелось бы посмотреть…
– Да откуда, Валерия? – Сара всплеснула руками. – Все выкинули.
– Может, вспомните, от какого числа была газета?
– Двухнедельной давности, пятничная.
– Хорошо, – кивнула я. – Алон, дайте мне адрес Ципи, я хочу заехать к ней, поспрашивать немного.
– Спасибо, дорогая! Мы тут с женой совсем пали духом, особенно после этого страшного известия. Обратиться в полицию насчет светильника или повременить? Как ты думаешь?
– Подождите денек, вот я съезжу к Ципи, а там видно будет.
Собственно говоря, чего это я так с головой влезла в поиски злосчастного светильника, забросив дом и работу? Меня грызло чувство вины – самое разрушающее чувство. Мне казалось, что если бы груженый фургон с мебелью не остановился возле моего дома и из него не стали бы вытаскивать шкаф и книги, то все бы обошлось: светильник бы не пропал, Вадима бы не убили, а профессор Розенталь не хватался бы за сердце.
Но история не терпит сослагательного наклонения, и я, занимаясь расследованием, пыталась задушить в себе это тягостно-сосущее чувство.
Зазвонил телефон:
– Я имею честь говорить с мадам Кристи, снова вышедшей на тропу войны?
– Денис, ты опять за свое?
– Скажи мне, на тебе боевая раскраска?
– Нет, а что?
– Еврейский диалог у нас получается. Из одних вопросов, ты не находишь?