Селестина улыбнулась сквозь слезы - так солнце вдруг проглядывает после дождя.
- Уж не ревнуешь ли ты часом, Элуа?
Раздраженный таким непониманием Маспи пожал плечами, а бедняжка Селестина начала простодушно оправдываться:
- Так это же чисто по-дружески, понимаешь? Надеюсь, ты не подумал ничего дурного, правда?
На сей раз Элуа не выдержал, и пусть обитатели улицы Лонг-дэ-Капюсэн не могли разобрать, что происходит в доме Маспи, однако прохожие, слыша раскаты гневного рыка главы семейства, невольно замедляли шаг и прислушивались.
- Ревную? Да ты только погляди на себя, дура несчастная! Ни дать ни взять скорпена*, целый год провалявшаяся на солнце!
______________
* Рыба довольно устрашающего вида. - Примеч. перев.
- О!
Селестина всегда верила каждому слову и восприняла заявление мужа буквально. От такого страшного удара бедняжка опустилась на стул, чувствуя, что ноги отказываются ей служить. Муж ее больше не любит! Теперь Селестина в этом не сомневалась. Дохлая рыба! По странной ассоциации мадам Маспи вспомнила, с кем ее сравнивал Элуа двадцать семь лет назад, когда приглашал погулять в Аллон и угощал нугой... Да, в те времена он называл ее соловьем! И такой грубый переход от одного представителя животного мира к другому стал для несчастной женщины символом ее падения в глазах супруга. Селестина так страдала, что даже не слышала обвинительной речи Элуа. Меж тем Великий Маспи, вновь обретя прежнюю боевую форму, голосил во всю силу легких:
- Мало того, что ты смеешь в моем присутствии расспрашивать этого типа о мальчишке, которого я проклял и выгнал из дому, нет, ты еще позволила себе в лице этого злосчастного полицейского передать поцелуй мерзавцу, ставшему позором нашей семьи! Негодяю, из-за которого я больше не выхожу на улицу, боясь, что на меня станут показывать пальцем и хихикать! И этот неблагодарный сын, это чудовище, рядом с которым самый закоренелый убийца сущий ягненок, не довольствуется тем, что так подло нас опозорил, а еще и позволяет себе оскорблять старика отца! Так, значит, по его мнению, я сделал тебя несчастной? Да не умей я владеть собой, сейчас же бы отправился к этому Бруно, плюнул бы ему в физиономию и придушил бы собственными руками!
На Пишранда пылкая речь Элуа не произвела никакого впечатления.
- К счастью, вы прекрасно владеете собой, - только и заметил он.
- Вот именно, месье Пишранд! Я не желаю стать убийцей того, кто когда-то был моим сыном!
- Не говоря уж о том, что вряд ли он позволил бы себя убить.
- Вы что, намекаете, будто он способен поднять руку на отца?
- И даже опустить!
Дикий вопль Великого Маспи вывел Селестину из оцепенения.
- Что тобой, Элуа?
- А то, что я предпочитаю умереть, чем стерпеть побои от родного сына! Все, решено, я умру!
Селестина, как всегда, тут же уверовала в слова мужа и, уже чувствуя себя вдовой, в свою очередь истошно закричала:
- Нет, не умирай, Элуа!
- Умру!
- Нет!
- Да!
Инспектор иронически наблюдал за этой сценой.
- Да не мешайте же ему умереть, коли так хочется, мадам Маспи, посоветовал он. - Я бы даже с удовольствием взглянул, как он примется за дело!
Элуа возмущенно расправил плечи.
- И вы воображаете, что я стану умирать при постороннем? Нет, месье Пишранд, у меня есть чувство собственного достоинства! И моя агония - дело сугубо личное, месье Пишранд!
Полицейскому все это стало изрядно надоедать.
- Прекратите валять дурака, Маспи! - совсем другим тоном проговорил он. - Ну, так вам по-прежнему нет дела до убийства Ланчало?
- Черт возьми! И почему оно должно меня волновать? Да пусть Салисето или любой другой бедняга из той же компании перережут хоть всех итальяшек от Марселя до устья Роны! Мне на это чихать и наплевать!
Пишранд улыбнулся.
- Спасибо за наводку, Маспи, за мной не заржавеет!
- За какую такую наводку?
Но полицейский ушел, не ответив. Элуа тупо уставился на жену.
Однако прежде чем она успела высказать свое мнение, в гостиную снова заглянул Пишранд и, все так же улыбаясь, обратился к супруге Маспи:
- Будьте любезны, мадам Селестина, верните мне, пожалуйста, часы.
Наступила тишина. Селестина попыталась было отнекиваться, но под суровым взглядом мужа опустила голову и, вытащив из кармана часы, смущенно протянула инспектору.
- Простите... это я случайно, - пробормотала она.
Элуа пристыдил жену:
- Ну как тебе не стыдно, Селестина? Это же наш гость!
И, вернувшись к полицейскому, он с умилением добавил:
- Вечно шалит, как девчонка...
- От старых привычек не так просто избавиться.
Оставшись вдвоем с женой, Великий Маспи со слезами на глазах заметил:
- До чего ж ты у меня еще молодая, Селестина!
- Надо думать, именно поэтому ты и обозвал меня скорпеной, хотя раньше говорил, что твой соловушка!
Элуа обнял жену.