167855.fb2
- Лучше Бруно не бывает!
- Бруно Маспи?
- Я никогда не любила никого другого...
- И это - после скандала, который он устроил на твоей помолвке? Неужели у тебя совсем нет самолюбия?
- Не появись Бруно так вовремя, я бы сейчас была навеки прикована к Ипполиту!
- Так ведь ты же сама его выбрала!
- Это с горя.
И девушка расплакалась. А ее отец Дьедоннэ сердито осведомился:
- Да сможем мы наконец спокойно поесть?
Этот вопрос тут же навлек на него гнев супруги:
- Ну, конечно! Тебе лишь бы набить брюхо, а остальное неважно, даже судьба родной дочки!
Столь явная клевета и вопиющая несправедливость никак не заслуживали ответа, и Дьедоннэ предпочел промолчать. Оставшись без противника, раздосадованная Перрин снова повернулась к дочери:
- Так, значит, ты хочешь выйти замуж за легавого?
- Да, и ни за кош другого!
Мадам Адоль горестно вздохнула.
- Чего только мне не приходится терпеть по твоей милости!
Пэмпренетта тут же встала на дыбы.
- Да скажи, наконец, что тебе в нем не нравится?
- Хотя бы то, как ты переменилась. Вот уже Бог знает сколько времени ты не принесла в дом ни крохи.
Девушка стыдливо опустила глаза.
- Я решила стать честной.
- Ну, это уж ни в какие ворота не лезет! Давай, скажи прямо, что мы с отцом - прохиндеи! Вот что, Пэмпренетта, ты перестала уважать своих родителей, и это говорит тебе мать! А ты, Дьедоннэ, вместо того чтобы урезонить дочку, продолжаешь молча лопать?
- Ну, коли Пэмпренетте охота подыхать с голоду со своим полицейским, это ее личное дело!
- Мой полицейский недолго будет жить бедно! Когда Бруно арестует Корсиканца, о нем напишут во всех газетах! Поглядите!
- Да все и так ясно! Уж я-то знаю, каков Тони! Законченный подонок! И с ним не так просто справиться!
- Просто или не просто, а Бруно всего несколько минут назад хорошенько отлупил его в "Ветряной мельнице"!
И девушка с величайшим воодушевлением пропела истинную героическую песнь во славу своего Бруно, карающего злоумышленников. Дьедоннэ долго смотрел на нее во все глаза, потом повернулся к жене:
- Этот парень совсем спятил! Ну, можно ли наступать на хвост Салисето? Или Бруно так хочет до срока перебраться на тот свет?
Но Пэмпренетта настолько верила в непобедимость своего героя, что отнюдь не разделяла отцовских опасений.
- Погоди немного... Как только Бруно поймает Эмму Сигулес... или Дораду... Ты ее знаешь, мама?
Перрин поджала губы.
- Я не якшаюсь с подобными тварями! И, по-моему, даже неприлично, чтобы воспитанная девочка вроде тебя упоминала ее имя!
- Говорят, это у Дорады убили инспектора Пишранда... А Эмма - подружка Салисето... Так вот, Бруно изловит Дораду, заставит ее говорить и - клак! прощай, Тони! Ему наверняка отрубят голову за убийство месье Пишранда и итальянца, и правильно сделают!
* * *
В доме Маспи Фелиси говорила примерно то же, что и ее подруга Пэмпренетта на Монтэ-дэз-Аккуль. Когда Селестина с тревогой спросила дочь, почему она ничего не ест, та ответила:
- Я ужасно волнуюсь за Бруно!
- Замолчи! - немедленно рявкнул Элуа. - Не смей называть это имя! Я запрещаю! И лучше не зли меня, девочка!
Селестина встала.
- Пойдем на кухню, Фелиси, и ты мне все расскажешь о сыне, потому что у меня не такое каменное сердце, как у некоторых, кому вообще следовало бы постыдиться жить на белом свете!
Отпустив это мстительное замечание, мадам Маспи увела дочь, и та поведала ей о подвигах Бруно и о подстерегающих его опасностях - девушка уже успела повидаться с Ратьером и знала о сцене в "Ветряной мельнице" из первых рук. Потрясенная Селестина, вернувшись в столовую, тут же начала обрабатывать супруга:
- Ты хоть знаешь, что случилось?
- Нет, и не желаю!
- Но ты меня все-таки выслушаешь! Бруно набил морду Корсиканцу!
Великий Маспи с большим трудом сохранил невозмутимость, ибо слова жены пролили бальзам на его самолюбие.
- И они там, в полиции, опасаются, как бы Тони не зарезал нашего сына!
- Так пусть охраняют!
- И это все, что ты можешь сказать? Значит, пускай твоего мальчика заколют, как невинного агнца, а ты будешь равнодушно взирать на эту картину?
Нет, Элуа, конечно, никак не мог остаться равнодушным, но ни за что на свете не подал бы виду.
- Клянусь святой Репаратой, это уж слишком! Я что ли послал его служить в полицию? Я заставил обесчестить семью? Нет, ты скажи, чего ради я должен метать икру из-за мальчишки, о котором и думать-то не могу без стыда?