Его брат улыбнулся комиссару.
- Вы не заметили, что потеряли свою жестянку с бутербродами?
- Я думал только о подарках для Биба.
- В общем, вы были очень взбудоражены тем, что у вас деньги?
Да, комиссар не так уж плохо разбирался в людях. Ему и не нужно было знать Оливье с детства. Подавленный, бледный, втянув голову в плечи, он жался к стенам, когда у него было пусто в карманах, но стоило там завестись нескольким франкам, как он становился доверчивым или, точнее, беспечным.
- Вы сказали, что дали вашей теще расписку. Что она с ней сделала?
- Она положила ее в старый бумажник, который всегда носила при себе, в кармане, пришитом под юбкой.
- Вы видели этот бумажник?
- Да. Все его видели.
Комиссар повернулся к Андрэ Лекеру:
- Его не нашли. Потом - к Оливье:
- Значит, вы купили приемник, потом цыпленка и пирожные. Где?
- На улице Монмартр, в магазине рядом с обувным.
- Что вы делали весь остаток ночи? В котором часу вы ушли из магазина на улице Монмартр?
- Было около двенадцати. Люди выходили из театров и кино, спешили в рестораны.
Повсюду встречались веселые компании и парочки.
Брат его в это время находился уже здесь, у своего коммутатора.
- Когда зазвонили колокола, я был уже на Больших Бульварах, неподалеку от Лионского кредита. Люди на улицах целовались...
Сайяру почему-то вдруг захотелось задать ему жестокий и нелепый вопрос:
- Вас никто не поцеловал?
- Нет.
- Вы знали, куда идете?
- Да. На углу бульвара Итальянцев есть кино, которое открыто всю ночь.
- Вы когда-нибудь уже ходили туда?
Стараясь не смотреть на брата, он смущенно ответил:
- Два или три раза. Это не дороже чашки кофе в баре и можно сидеть сколько угодно. Там очень тепло. Некоторые приходят туда, чтоб поспать.
- Когда вы решили провести ночь в кино?
- Как только получил деньги.
А второму Лекеру, человеку спокойному и уравновешенному, все хотелось объяснить комиссару: "Вот видите, бедняки не такие уж несчастные, как думают. Иначе они бы не выдержали. У них свой мир, и где-то в уголках этого мира таятся и у них свои радости".
Да, таков уж у него брат, он-то его знает: стоит ему одолжить несколько франков (а как он их отдаст, одному богу известно!) - и он тут же забывает о своих горестях, думая только о том, как будет радоваться сын, когда проснется, да и себе он тоже не отказывает в маленьких удовольствиях.
Одинокий, никому не нужный, он пошел в кино, а в это время у праздничных столов собирались семьи, разодетые люди танцевали в ночных кабаре, кто-то изливал душу в полумраке церкви, при мерцающем свете восковых свечей.
В общем, он встретил рождество по-своему.
- В котором часу вы вышли из кино?
- Около шести, к открытию метро.
- Какую картину вы смотрели?
- "Пылающие сердца". И еще показывали документальный фильм о жизни эскимосов.
- Вы просидели там только один сеанс?
- Нет, два. Не досмотрел лишь "Новости дня", которые начались, когда я уходил.
Андрэ Лекер знал, что все, что рассказывал брат, будет проверено, как того требовал заведенный порядок. Но это совершенно излишне. Брат порылся в карманах, вытащил оттуда сначала надорванную картонку - свой билет в кино, затем еще одну, розовую.
- Вот! Мой билет в метро.
На нем значилась дата, час, штемпель станции "Опера", где он спустился в метро.
Оливье не лгал. Он не мог находиться в комнате старухи Файе между пятью и половиной седьмого утра.
Теперь его взгляд был вызывающе презрительным. Он, казалось, говорил им всем, включая брата: "Я бедняк, потому вы меня и заподозрили. Таков непреложный закон.
Я на вас не в обиде".
И, удивительное дело, всем вдруг показалось, что в большой комнате, где один из полицейских говорил по телефону с пригородным комиссариатом по поводу угнанной машины, вдруг пахнуло холодом.
Вероятно, это объяснялось тем, что, как только вопрос о Лекере-старшем был улажен, все сразу подумали о ребенке. Да, так оно и было, ибо инстинктивно взоры всех обратились к плану Парижа, на котором давно уже не загоралась ни одна лампочка.
Это было так называемое "окно". В будний день в в эти часы иногда случались транспортные происшествия, чаще всего сбивали старых женщин на оживленных перекрестках Монмартра и в густо населенных кварталах.
Сегодня же улицы были почти безлюдны, как в августе, когда большинство парижан выезжает к морю или на дачи.
Было половина двенадцатого. Прошло уже более трех часов, как о мальчишке не поступало никаких известий, он не подавал признаков жизни.